Вдали виднелась церковь, восстановленная из церковно-приходской школы, и словно говорящая: «Пока есть вера в душе человека, я буду здесь стоять…»
Тормозим, машина по инерции и зимней дороге прокатилась на несколько метров дальше. В зеркале отразилось, как согнутый под тяжестью лет дедуля заспешил к нам.
Опускаю стекло.
— Ребят, да Красиловки не довезете? Тут километра полтора… Никому мы старики не нужны, вот и стою тут…
—Конечно, садитесь.
И дедуля переживательно начал хвататься за пакеты. Муж вышел на помощь путнику.
– В багажник не положим, дедуль, там занято. В салон, придётся потесниться.
– Ничего, ребят, лишь бы доехать до дома. А то уж хотел обратно в магазин идти.
Сказал дедушка и продолжил, как только мог быстро, собирать свои связанные в узелки пакеты. Видно было, что ходил за продуктами - макароны, простое печеньице, молоко, хлеб…
И вот старенький путник со своими простым скарбом и палочкой из согнутой арматуры сел в машину.
– Вы, ребят, откуда, зачем?! - спросил дедушка, подумав, чтобы мы издалека из-за московских номеров.
– Мы - местные. С райцентра.
– А сюды зачем?
– Бабушка у меня отсюда, да умерла она давно, найти дом ее хочу, - ответила, развернувшись назад.
Много лет меня не оставляет мечта собрать знания уходящего поколения о русской деревне, Руси в целом. Предки уходят, скоро мы потеряем наше наследие.
Не будет больше тех деревень, где бабушки ходят в платочках, а деды погоняют лошадь в самодельных санях. Душа сжимается от этого осознания. Каждый такой шанс узнать о потерянном прошлом для меня сродни чуду.
По отцовской линии предки жили в деревне. Крестьяне. Во мне их дух, их бесконечная любовь к Руси среди полей и лесов. К земле. Поэтому и дом в деревне покупала, хотя сама живу в селе в райцентре. Там дух другой, там свобода и тишина. А люди все никак не поймут, зачем оно мне нужно было…
Но я очень мало знаю о своих предках по линии отца, и не знаю, удастся ли мне когда-нибудь узнать больше…
От этого ещё шире пустота внутри и ещё острее ощущается безжалостное время, которое скоротечно утекает, унося поколения в века.
– Бабушка?! А звать как?
– Варя. Варя Г…, - называю имя и фамилию, не надеявшись, что дедушка ее помнит, бабушка умерла, когда я была маленькой.
– Баб Варя-то?! Мишка - сын ее? Отец твой? - восторженно и удивленно спросил дедушка.
– Мой, говорю. Жила она тут, да не могу дом ее найти…
– Мишка? Друг мой лучший, детства! - живо заговорил дедуля. - А дом ее - туды, на том порядке они жили, но там не чистят зимой…
Туда… Поглядела на уходящую плохо очищенную дорогу вправо не без грусти. Неделю назад мы были тут, как раз именно по той улице я просила поехать мужа. Душа она знает, где твоя память, где твое родовое гнездо.
«Получается, не доехали», - крутилось в голове. Эх… Ждать ещё до весны, когда распутица пройдет.
Не без грусти вспоминала, как неделю назад наша низкая машина не смогла проехать вглубь длинной улицы, которая когда-то жила полной жизнью, и здесь любили, гуляли, прощались и плакали наши предки.
– Виктором меня звать. Вон там - дом мой, я один остался на хуторе, один дом на улице Центральная.
– Дядь Витя, значит…
– Улица раньше была вон какая, - показал на уходящие в поле далеко столбы.
Стало ещё грустнее. Дед Витя не просто жил один на хуторе, его дом тоже доживал свой век с хозяином среди уходящих в горизонт полей.
Никого… Только столбы. А ведь когда-то вся эта улица была застроена домиками, здесь жили семьи, смеялись многочисленные босоногие ребятишки - по 8-10 человек на семью, спеша на реку. Грустно, очень грустно…
– Землю элеватору продал. А себе вот, да мне и этого много. Справиться непросто…
Все больше стариков продают свои земли элеватору. С одной стороны, наши поля все засеяны и обрабатываются, но с другой, умирает надежда, что деревня возродится. Ведь предприятие сурово расчищает все, сносит своей могущественной рукой. И нет шанса, что когда-то предки стариков или просто энтузиасты снова заселят эти края…
Мы стали ползти по проваливавшемуся снегу вглубь к одинокому домику. Навстречу выбежала маленькая черная собачка - видно, что тоже уже пожила на этом свете, как и ее хозяин.
Полаяв на машину, она почувствовала, что мы сюда не просто так. Даже не видя хозяина внутри, она начала весело крутиться, ожидая, как увидит родное лицо дорогого друга. Собаки они такие…
– Там вторая ещё выйдет, - сказал дедуля.
– Собаки - последние ангелы на земле, - ответила я, всматриваясь во двор с ожиданием.
И вот мы у домика. Дедуля засуетился, пытаясь как можно быстрее забрать пакеты, чтобы, видимо, нас не беспокоить. Но мы и не торопились. Муж помог путнику, я же вышла, чтобы проникнуться духом этого места.
Маленький, беленький домик среди полей. Колодец, покосившиеся сарайки и в ажурных окошках мягкие игрушки. Это цепануло не только внимание… Тоска пронзила, мысли о том, что эти игрушки никогда не увидят своих маленьких ребятишек, спешащих по дорожке к дому, казалась невыносимой.
Прошли во двор, помогли с пакетами, подали дедушке его суровую, как и жизнь в одиночестве, палку из согнутой арматуры.
Понимаю, что поговорить нужно не только ему, но и мне. Начну свой путь собирателя отсюда... Символично, где-то здесь родились, выросли, поседели и ушли в мир иной и мои предки.
И дед Витя начал свой сбивчивый рассказ.
Рассказал, как с отцом дружили, что тот спокойный был… Как в детдоме рос. И не потому, что мамка с папкой умерли в войну, как я подумала, а потому что их много было в семье. Отец его в 65-м уби…ся как раз в этом доме - строил и упал. А мамка до 91 года жила, недавно совсем ушла.
Дали ему медали ее, да сразу приехали «купцы» - продай, мол. Возмущался дед Витя, как такое можно-то - память матери продать! Погнал он люто их…
Отдали его сначала в интернат, но он сбЁг оттуда домой. Потом в детдом в Татаново, за Тамбовом, хотя в нашем районе тоже детдом был.
В Татаново 80 человек их было. Старшие за младшими следили. Дадут, говорит, мальца, вот я его в школу в село вожу, а сам в 6-м был. Все нас уважали, вспоминает.
И детдом гремел на всю область, очень там многому учили ребят, во многих соревнованиях участвовали - по области по хоккею второе место. Подсобное хозяйство богатое было в детдоме - коровы, свиньи, трактор. А в день рождения собирались все, стол накрывали и поздравляли.
Помнил, как в четвертом классе на лошади огороды вовсю сажал, да как за заслуги уважали его многие. А огороды были гектарами.
Сетовал, что молодежи нет, все уехали с деревень.
В Сибири, в Якутии дед Витя успел пожить, там и дочь его единственная, а здесь только братья остались. В 1980-м во время Олимпиады квартиры в Москве строил, свою получил, да по глупости потерял.
По-честному рассказал и работал кем, но это уж я оставлю. Как в больнице лежал, когда пор…зали в лихом 91-м. Много воды утекло с тех времен.
На прощанье привет сказал отцу передать от дядь Вити «Цукана». Но придётся ли мне это сделать, я не знаю….
Мы уехали, оставив дед Витю, провожавшего нас. Мысли путались, и почему деревни остались без людей, и почему тоскливо так видеть это всё.
Но нет ничего невозможного, и если захотеть человеку, то ничего ему не помешает жить на земле, никакие перипетии судьбы.
Это уж я по опыту знаю…