Он волновался. Неизвестность — то, что он действительно ненавидел. И в неё предстояло окунуться с головой. В прямом и переносном смысле.
Морган закрыл глаза, превращаясь, и заглушил все мысли и чувства, что мешали слушать. Он мотнул головой, ощущая пока только общее спокойствие вод из всех местных озёр. Он сложил крылья, чтобы те не мешали плавать, и погрузился в воду. Морган пытался поймать концентрацию только на одном единственном озере. Оно было действительно глубоким, глубже, чем можно было бы предположить. Родная стихия приветливо обволакивала тело, и появилось знакомое, приятное ощущение, будто он сливается с водой, становясь единым целым.
Морган нырнул целиком, сразу отрезав себя от звуков внешнего мира. Несмотря на тишину в воде, гул с суши всё ещё отвлекал. И Арейнес понял, что не сосредоточился в достаточной мере. Плавно кружа, он погружался глубже, словно закручивал спираль. Это помогало встроиться в поток и сосредоточиться на своей связи с водой. Морган слушал и подстраивался, погружаясь в состояние единения со стихией.
Он помнил, как тот же Аден учился управлять огнём. Он смирял свои чувства и брал над собой контроль. Только вот если Морган пытался придерживаться той же тактики — ему ничего не удавалось. Его стихия не терпела контроля, наоборот, стоило ослабить напор и... довериться?.. отпустить и даже подружиться со стихией, чтобы они слились и стали одним целым.
Это очень тонкая грань, но Морган научился её интуитивно находить, потому что, к сожалению, у него не было учителя с водным даром. А советы, которые помогали другим драконам, в его ситуации и вовсе не срабатывали. Так что он был сам по себе. С детства.
И сейчас он старался поймать это почти неуловимое ощущение гармонии. Учитывая то, как он нервничал, это было сложно.
В воде он почти не встретил никакой живности, да и те редкие рыбёшки, что ему встречались, в испуге от него шарахались. Морган насторожился.
Он, ловко изгибаясь, лавировал в воде, высматривая любое движение. И спустился почти к самому дну. Здесь было совсем темно, поэтому он пару раз запутывался в водорослях и вырывал их, пофыркивая. Обманчивое спокойствие царило на глубине озера, и это его сильно тревожило. Что-то не так. Что-то очень сильно неправильное происходило, только Арейнес не понимал — что.
Ему казалось, что он уже несколько часов исследовал озеро, и почти отчаялся, подумывая о том, что на первый раз достаточно. И стоит попробовать ещё раз немного позже.
Однако, прямо перед носом вода забурлила, будто вскипая. И то, что сначала Морган принял за холм, зашевелилось, поднимаясь. Тина и песок начали осыпаться, оголяя чешую — тёмно-стальную, почти чёрную. Голова мотнулась, стряхивая камешки и водоросли, и на Моргана уставились два горящих жёлтых глаза.
Арейнес замер от неожиданности и удивления, чем и воспользовался дракон. Он стремительно накинулся на принца, целясь распахнутой пастью в шею. В последний момент Морган ударил лапой по морде, по инерции отплыв чуть назад, и зарычал.
Противник замотал рогатой головой и повернулся к Моргану. Жёлтые глаза горели даже не ненавистью, злобой или раздражением, а голодной жаждой. Дракон был массивнее его самого, крупнее и почему-то, Морган только сейчас заметил, у него не было крыльев — только два отростка торчали из хребта.
Вода вокруг дракона забурлила, и Морган понял, что его засасывает в водоворот. Он отвлёкся на то, чтобы перехватить контроль над взбунтовавшейся стихией, но противник бросился на него снова. Он целился в менее защищенную шею, и Морган вновь оттолкнул его задними лапами. Внутри вскипало раздражение.
С усилием, но Моргану удалось прекратить водоворот. Он поднырнул под дракона, мысленно сжимая того в тисках стихии, что только разозлило противника.
Арейнес хотел понять мотив, причину агрессии, потянулся мыслью к разуму, но его встретило не ожидаемое сопротивление, а пустота. Возможно, он сделал что-то не так, и в это время левое крыло прошила жгучая, острая боль. «Монстр» трепал головой, разрывая тонкую кожу крыла в клочья. Морган ударил того хвостом, пытаясь оторвать дракона от себя, но хватка была железной.
Вода вокруг стала ещё темней, и Морган отстранённо понял, что это кровь. Его кровь...
Сознание затуманилось, и Морган обнаружил себя прижатым ко дну. Крупная туша сдавила своей тяжестью, а перед глазами маячила лишь оскаленная пасть. Крыло переломилось окончательно, повисая бесполезной тряпкой, и его Морган перестал чувствовать.
Это позволило ему глубже нырнуть в разум противника.
Его затопили кроваво-бурые эмоции — жажда, жажда голодная, охотничья, неразумная. И Арейнес с ужасом вынырнул в реальность, отбиваясь и кусаясь в борьбе за жизнь.
Он понял, что перед ним не дракон — в привычном понимании. Даже не преступник, а безумец. Кровожадный и голодный. Он был крупнее и сильнее, его ничего не сдерживало.
У Моргана же сломано крыло, и его мутило от боли. Нужно на поверхность, срочно, иначе он так и останется навсегда на дне этого озера...
Морган призвал на помощь стихию, что подтолкнула его наверх, но чудище оскалилось. И принца снова потянуло вниз, а острые клыки противника вцепились в заднюю лапу, помогая воде тащить добычу на дно.
Арейнес зарычал от боли и раздражения. Невольно, снова ныряя в ощущения безумца. Всегда не вовремя, беспомощно подумал он.
Но неожиданно Морган оказался значительно глубже, чем когда-либо раньше, и вдруг почувствовал всю мощь тела чёрного дракона, которую гоняла кровь по венам. Быстро-быстро, от адреналина.
Он, как своё, ощущал биение огромного сердца... и интуитивно осознал: что может заставить его остановиться. Собственная боль отошла на второй план, как совсем неважная. Это обрадовало врага, почуявшего слабость своей добычи, пока та сосредоточилась на том, чтобы замедлить кровоток, останавливая его. Морган мысленно не позволил крови поступать к сердцу, и хватка на задней лапе ослабла, пропадая.
Принц посмотрел вниз на то, как монстр беспомощно распахнул пасть, дергаясь в судорогах.
Без единого сожаления Морган заставил его сердце остановиться окончательно. Навсегда. Тёмная туша большой грудой медленно опала на дно с разинутой пастью и остекленевшими, потухшими глазами.
Морган вернулся в реальность. Боль от сломанного крыла накрыла его с новой силой, и это принесло невероятное облегчение. Было жутко ощущать себя мёртвым изнутри, и он на сколько позволяло состояние быстро стал подниматься к поверхности.
Арейнес вынырнул, зажмурившись от яркого солнца, и расслабился: просто лежал на поверхности, ощущая тепло летних лучей и прохладу воды.
