С возрастом начинаю чувствовать себя Элспет МакГилликади. Это героиня романа Агаты Кристи "в 16:50 из Пэддингтона". Первый роман А.К., который я прочитала в детстве. Главная героиня делает покупки, сгущаются сумерки, она напилась чаю в станционном буфете и села в поезд. Там её разморило за чтением детектива, а когда она проснулась, то увидела, что параллельно идёт поезд. И она может наблюдать жизнь в освещённых окнах купе. В одном окне, впрочем, мужчина душил женщину. Когда Элспет МакГилликади пришла в себя и рассказала проводнику, то ей, разумеется, не поверили. Сделали запрос на станцию, но... трупа в купе не обнаружили.
И рассудив, что сделала всё, что могла, Элспет измождённо ввалилась к своей подруге Джейн Марпл. Обе выпили бренди, плотно поужинали и... вооружившись картой местности принялись изучать ландшафт - где было удобно сбросить труп с насыпи из окна, где неподалёку расположены какие-нибудь усадьбы.
Короче, совсем я отказалась от маршруток на старости лет, ибо там некуда вытянуть ноги и сидишь на одном месте. А если сесть в дневную электричку, то можно снять и повестить пальто, положить шляпу на диванчик рядом, поставить коробку с пирожными, поставить пакет, снять и убрать рюкзак. А потом сидеть и смотреть в окно, лирически прижавшись к окну виском. И мерно дремать под стук колёс.
И как-то даже не хотелось думать о ходе истории, судьбах России и всём том, о чём я обычно в поезде думаю. Ибо серые английские сумерки, побуревшая трава насыпей... и где-то редкие вспышки костров кустов - красных и золотых. И много голых ветвей уже. И пооблетевшее золото берёз. Зато иногда в смешенном лесу эти берёзы кажутся тонкими волшебными светящимися лучами - кто-то просто обмакнул кисточку в гуашь и очень тонко и точно обозначил высоту и стремление помыслов ввысь... и начинаешь мысленно петь старые песни своей юности и Екатерины Ачиловой:
-Я не брала с тебя обещаний,
Страстной мечты прерывая бег,
Но сколько бы ты не прошёл прощаний,
Ты не забудешь меня вовек...
А потом вылезти из поезда и видеть ту Россию, которую обычно показывают в кино - хмурые люди в сером, чёрная ночь (из песни Бернеса), редкие холодные звёзды, пар, поднимающийся из труб на вагонах... та тепло, там загадочно задёрнуты занавески, там на верхних полках видны верблюжьи кусачие одеяла из детства... и на перроне стоят и курят уборщицы, постукивая ножкой об ножку... и краем глаза я вижу колокол на здании вокзала и соблазнительную верёвку, за которую ужасно, ужасно мне хочется всегда дёрнуть, и работников дороги.
И зал ожиданий, где скульптура древнегреческой золотистой женщины, которая держит светильник в стиле арт-нуво, и пальмы, и градины-виноградины хрусталей люстр. И любимый зал грушевого (или тёпло-оливкового!) цвета, и всё это проплывает мимо моего левого глаза, а впереди холодный свет прожекторов, сияние чугунных чёрных решёток, поворот и... скучная вокзальная площадь. Магия места кончается. И вот я уже в современной жизни с другим ритмом. Мне трудно поверить, что вокзал когда-то был более современным. Наш иркутский вокзал может быть именно таким - с пальмами, мрамором, неистребимым запахом карболки, с тусклыми фонарями, брусчаткой, медным краем колокола, и чтобы "Иркутскъ" был всюду написан так, как больше ста лет назад...будто хоть где-то ничего не меняется. И так уютно, как в детективах Агаты Кристи, ибо тьма, ночь, сумерки, печально, но в поездах и вокзалах тепло, безопасно и только мерный стук колёс заставляет тебя вспоминать разные строчки... "Нивы сжаты, рощи голы и вообще кругом... конец" - сонно бормочу я и не помню, что там у Есенина. А потом мне только в маршрутке приходит в голову узнать, что там на самом деле...
Вчера электричку на обратном пути подали на первый путь.. редкий случай. Зато в Усолье подали наоборот - отнюдь не на первый. Она стояла, колебалась в вечернем воздухе, манила светящимися дверями, парящими над землёй... и нужно было к ней подбежать. На цокот каблуков на меня оглянулся пожилой мужчина и принялся успокаивать, что у нас ещё аж целых три минуты, и мы непременно успеем.
В Иркутске наоборот - выскочили все из дверей и понеслись прямо к празднично освещённому вокзалу, где каскады гранёных хрустальных шариков за окнами. Читай - люстр. И запахи карболки, мрамора цвета то ли грязной колбасы, то ли пуховиков, которые женщины носили в 90-ых годах - поросячье грязного цвета... помнит кто-то?..
Подёргали латунные полумесяцы ручек - безрезультатно. пришлось бежать куда-то влево и вбок, где была стыдливо приоткрыта одна половинка двери. Такие двери черезвычайно кинематографичны - их удобно баррикадировать, закладывать ручки досками, чтобы люди не могли выйти... короче, здесь вполне можно снимать экшн. Пока мы шли вдоль освещённых окон вокзала - можно было смотреть кино: вот каскад люстры, вот странная круглая ротонда - белая, с прожекторами сверху... как в центральном парке где-нибудь на входе... молодожёны любят в таких фотографироваться. Вернее, их там любят фотографировать честолюбивые фотографы!.. Под ротондой - пластиковые столы, стулья, деревянные решётчатые перегородки в кантри-стайл... между перегородками брутальные мужики с пивом или тархуном в стаканах. Этакий неброский (небраский! - на окраинах штата Небраска!) хэллоуин. И светящаяся стойка буфета с всё тем же красными, зелёными, жёлтыми столбиками лимонада. И буфетчица маячит привидением позади, но шторы колышаться, моё воображение растёт, раздувается пузырём шторы и... я не берусь описывать дальше. Тем более, что в следующем окне опять поросяцкий мрамор, люди в чёрном, люди в грязно-болоньевом, люди на железных стульях, люди на картонных коробках, люди с баулами, люди с челночными сумками (в них должен лежать остро пахнущий доширак!), вот рябой, жуликоватого вида парень, экспрессивно что-то доказывает двум сотрудникам росгвардии возле банкомата... хлоп! - новое окно - стеклянные ларьки, кофейные автоматы... один такой утром вытащил искусственную свою руку, смял щупальцем бумажный стакан, неловко скрутил, а потом принялся писать кипятком кофе, струйкой молока мимо - прямо в собственные недра. А я стояла и смеялась: жуткое зрелище за тридцать рублей вместо стаканчика латте в восемь утра!..
И вот прошиваешь собой вокзал насквозь - словно ты игла, которая ведёт за собой ниточку людского потока, а потом идёшь опять вдоль вокзала, но уже по улице, где позади церковь, сбоку - крутая Глазковская гора, слева поблёскивают рельсы, звенят трамваи, мерцает умеренным неоновым отблеском гостиница Привокзальная... Скашиваешь глаза в окна, а бриллиантовая зелень зала, гуща и муть тюля... опять хрустали - значит, кассы дальнего следования... первый подъезд. И значит, что мне надо забрать теперь влево ещё раз, но уже на маршрутку до дома. И с сожалением глянуть на слабо подсвеченные шпили, вазоны и башенки вокзала в черноте неба...
У меня крайне мало вечерних фотографий вокзала, ибо для подобных активностей всё же нужная какая-никакая бодрость, а ещё - досуг. Вот в ожидании поезда стараешься запечатлеть просто всё:
Даже самое короткое однодневное путешествие гарантированно перегружает реальность. А сегодня мы с мамой спутешествовали сквозь суровый ноябрьский ветер, закручивающий смерчи из не вывезенных остатков листвы, скребущий железом, скребущий по асфальту ветками, листьями... а потом пошёл тихий вечерний снег, всё обелил, обозначил, успокоил и сравнял. И мы даже под этим снегом ещё чуточку погуляли...
