Не верила, никому не верила, все врут, наговаривают. Ну приходит поздно - задержался на работе, а от одежды вроде какими-то духами пахнет - «Да девчонки баловались, брызнули на работе». Но ведь такой ласковый, такой заботливый: «Ты к врачу ходила? Как там наш ребеночек себя чувствует?»
Ребеночек чувствовал себя скверно: он, видать, раньше мамы почувствовал приближение неприятностей.
- Да ты пойди к ней, сама увидишь!
Зачем на подругу-то наговаривать, она вчера только была у меня, хорошо так поговорили. Про этих врачей ей рассказывала, она так искренне сочувствовала: «По пять уколов колют? Кошмар!» Иногда по шесть, когда тихо уходило сознание: «Вам же не советовали рожать, а вы не слушаете...» Нет, Лариску оклеветали, она девчонка нормальная, на такое не способна.
- Да не пойду я никуда, что я человека подозрением оскорблять стану!
- А ты просто так в гости, что ли, не можешь пойти?
- Ну, могу..
Подъезд уже темный, ступени крупные. Вот пятый этаж. Через дверь что-то орет кассетник. Гуляют. Веселятся. Имеют право. Постучать? Двери открываются. Свет, много света. А в комнате за столом веселая компания. Никто ее не видит, потому что взгляды всех прикованы к милейшей картинке: на коленях у мужа уютно так расположилась её самая близкая подружка. Стоит, никем не замеченная: не до нее. Выпили, вместо закуски - поцелуй. Настоящий. Можно сказать, страстный. Что-то говорят - не слышит. Оглохла. Но не ослепла.
И так четко все обдумала в секунду: я его убью, мне много не дадут.
Спокойно, о-о-чень спокойно подошла к столу, и только тут ее заметили.
Возникла тишина. Неловкая. Напряженная. Народ про ее взрывной характер был наслышан. Ой, что будет!
Взяла недопитую бутылку водки; прицелилась ему в голову и бросила. Он отреагировал мгновенно: скинул Лорку с колен и шустро юркнул под стол. Такой прыти никто не ожидал. Бутылка грохнулась в пустую стену, и стекла загремели в тишине заупокойной мессой.
Вышла на площадку, и все привычно померкло. Других тошнит, а тут просто падаешь и валяешься, пока кто-нибудь не сообразит помочь.
Он знал, что такое может случиться, вылез из-под стола и метнулся на площадку. Точно, валяется: «Воды!» Кто-то приволок. Очнулась: «Уйди». Долго-долго спускалась по бесконечным ступенькам. Он шел следом: «Давай поговорим!» О чем говорить-то? Зачем? В юности все такие максималисты. Простить измену?! Ни за что! Никогда! Но, может, так и надо?
- Ты что, дура, ребенка без отца оставлять?
А жить униженной и оскорбленной?
- Ничего не было, клянусь, - врал он с ясными глазами.
Но разве страшна физическая измена, даже если ничего не было, хотя было, было…
- Смирись, как ты одна с ребенком?
- Смириться? Можно. Но нужно ли? Сегодня Лорка, завтра Манька...
Родила ребенка одна, никто в роддом цветов не принес. И вырастила сына сама. И замуж вышла за нормального человека.
Она теперь знает, что «самая близкая подруга опаснее, чем подруга твоего мужа». И подружкам не верит. На всякий случай...