27 января отмечают 80-летние со дня прорыва блокады Ленинграда. 900 страшных дней пережили люди в городе, которым не удалось эвакуироваться.
Мало кто знает, но поэт Илья Резник является ребенком блокадного Ленинграда. Много лет он пытался добиться от правительства города Петербурга и хотел устроить концерт в честь тех страшных дней. Кроме того, поэт мечтал помогать петербургским детям и учить их музыке.
Все получилось лишь в 2015-м, когда Петербургу вернули блокадного ребенка. Недавно Илья Резник поделился своими воспоминаниями о тех страшных днях. Когда случилась Великая Отечественная война, будущий поэт жил в коммунальной квартире в осажденном Ленинграде.
Поэт Илья Резник – дитя блокадного Ленинграда
Лишь в 1942 году его вместе с мамой удалось эвакуировать по Дороге жизни. Те страшные дни он не забудет никогда, так как вокруг слышал звон сирен, смотрели на «ежей», а также наблюдал бомбежки города.
Был где-то бой,А здесь гудело небо, рушилась земля,И я малец 4-х летний шел по трапу на борт всходя,Как мне казалось, корабля,
- напишет позже в дневнике Илья Резник.
Уже в зрелом возрасте, анализируя свои чувства и эмоции, он понимал – возможно, родной город он покидает навсегда. Его везли к чужому жилищу, к незнакомым людям. С собой на память из дома он взял только маленькую игрушку в виде слоника, а также рыжего мишку.
Не знали мы сколько жить в блокаде деду, бабушке, сестре,Чья жизнь продлится в осажденном Ленинграде,И кто с постели уж не встанет на заре,
- вспоминает поэт.
Эвакуация проходила тайно ночью. Иначе немцы могли бы атаковать мирных жителей и убить. Он вспомнил, как уснул от переживаний, а проснулся ночью, когда на небе была полная Луна.
И все же мы большой земли достичь сумели.Не одолели нас ни мины, ни фугас.Мы только поняли, когда мы повзрослели,Что всех нас спас Всевышний, Боженька нас спас,
- сказал Резник.
Поэт в будущем вернулся в Ленинград, а после поехал в Москву. В юности он стал писать стихи, которые исполняли все самые знаменитые артисты Советского Союза и России. Сейчас Резник – один из самых востребованных авторов, который к тому же пишет молитвы.
В Петербурге продолжают сохранять дневники людей о блокаде Ленинграда
На данный момент в Петербурге ведется планомерная и серьезная работа по изучению блокады, в том числе и благодаря сохранившимся дневникам. Историки признаются – пока что удалось расшифровать около 30% от общего числа сохранившихся тетрадей. Дело в том, что многие хранятся в домашних библиотеках, при этом они могут послужить интересной историей и, возможно, помочь в изучении тех страшных дней.
Об этом рассказал историк Алексей Павловский, который собрал несколько дневников блокадных жителей и выпустил книгу «Вы, наверное, из Ленинграда?», подготовленную Центром изучения эго-документов «Прожито».
Дневник врача Анны Гробер-Рапопорт (1899–1990) позволяет понять, что чувствовала мать, вынужденная бежать с двумя детьми из родного города, и реконструировать палитру эмоций, которую ленинградцы испытывали в первые месяцы войны: панику, страх, грусть, боль, презрение, зависть, незнание, беспомощность, — заявил историк.
Он также смог получить в архив дневник зубного техника Бориса Куликова. Блокаду он встретил юношей, после чего прожил до 80-х годов и мечтал, чтобы те страшные дни никогда не повторились.
Вот дневник зубного техника Бориса Куликова (1922–1980) — драматичный травелог, описывающий двадцать дней смертельного пути на поезде из Ленинграда до Тамбова: постоянные авианалеты, неразбериха, отсутствие информации, смерть пассажиров поезда от голода и истощения,
— сказал историк Павловский.
В нынешнее время, когда Петербург процветает и развивается, людям попросту не понять ту боль и страдания, которые испытывали жители.
Просто представьте, как вы бросаете свой дом со всем нажитым имуществом, родственниками и отправляетесь в смертельное путешествие, где машина, на которой вы едете, может уйти под лед Ладожского озера, а поезд могут разбомбить вместе с вами,
— цитируют одну из записей того страшного дневника.
Дневники Тани Савичевой и Марии Ярушок
История помнит и знаменитый дневник Тани Савичевой – маленькой девочки, которая пыталась записывать свои детские впечатления от трагедии. Постепенно рядом с ней умирали все родственники, что она скрупулезно фиксировала в своих записях. Без боли сейчас читать их невозможно.
Умерли все, осталась одна Таня,
— написала Савичева.
В соцсетях также недавно нашли дневник студентки Ленинградского горного института, которая оказалась в блокадном Ленинграде. Она записывала свои мысли, рассказывала о быте и пыталась без прикрас продемонстрировать ужасы, которые окружали тогда людей.
Вот, например, одна из ее записей.
15 января 1942 года. За водой ходим с окопными котелочками на Неву. У нашего института стоит корабль, вокруг него обрубают лед, и мы из этой полыньи берем воду. А воды нам надо много. Почти все в нашей комнате — доноры, мы должны следить за собой, так как списывают не только опухших от чрезмерного питья кипятка, но и при малейших признаках расчесов (боятся вшей, а значит, и эпидемий),
— писала Мария.
Чтобы выживать в те суровые зимы приходилось как-то отапливать дома, ведь в то время еще не было водопровода и отопления. Поэтому в ход шло все, что горит – это были стулья, физкультурные палочки. Пришлось обчистить спортзал, а вот рояль не трогали до последнего.
Мы всегда покупаем хлеб на несколько человек: уж очень тяжело выстаивать очередь. Каждую пайку бережно заворачиваем, и никто даже крошечного довеска друг у друга не трогал. Мужчины оказались почему-то хуже женщин: хнычут, плачут, унижаются в столовой, обкрадывают друг друга. Из-за украденных карточек умерли Саша Дубровский из нашей группы и Коля (не знаю его фамилии) из группы пластовиков. В конце месяца мы сидели с Колей у института на солнышке, он мне все рассказал и назвал фамилию вора… Саша уже умер, а Коля был веселый. Он сказал. «Еще немного, и я получу карточки. Теперь останусь жить». А на другой день умер. Их трупы я видела в спортзале, фамилию вора запомню навсегда,
— писала Мария.