…Итак, едва избежав смертельной опасности, Державин направился в Малыковку. Но задержался на пару дней в Шафгаузене – селении немецких колонистов, недавно прибывших в Поволжье по приглашению императрицы. Остановился он у окружного комиссара Вильгельми. Однако вскоре в окрестностях появился отряд некоего пугачёвского “ полковника”. Тот подкупил нескольких колонистов – “первостатейных авантюристов”, подговорив их схватить Державина и выдать ему, явно рассчитывая получить обещанные самозванцем за его голову 10 000 рублей. Но предупреждённый Вильгельми Державин успел бежать и проскакал 90 вёрст единым махом. Несколько раз ему приходилось пускать в дело пистолеты, прорываясь через заставы мятежников, но всё обошлось, и он благополучно прибыл в расположение правительственных войск. Вскоре, во главе воинской команды он выступил к Малыковке.
Ещё будучи в Шафгаузене Державин послал малыковскому казначею Тишину (с которым до этого не ладил) предупреждение о приближении пугачёвцев. Тишин с семьёй укрылся на одном из речных островов. Но мятежники всё не появлялись, и он, считая, что опасность миновала, решил вернуться в село. В это время в Малыковку, на гулянку, прибыло несколько пугачёвцев. Их встретили, как дорогих гостей, заверив в преданности “государю Петру Фёдоровичу”. Едва Тишины вышли из лодки, как были схвачены. Самого казначея избили до полусмерти, жену его изнасиловали на церковной паперти, детям – разбили головы об угол дома. Затем Тишиных повесили, а для верности ещё и расстреляли. Натешившись, и нагулявшись пугачёвцы уехали, а на следующий день в село вступил отряд Державина. Виновных из местных мужиков выявили быстро. Державин тут же приговорил их к смерти. “Что бы больше устрашить колеблющуюся чернь и привести её в повиновение, приказал я на другой день, в назначенном часу, всем обывателям, мужского и женского пола, выходить на лежащую близ самого села Соколову гору, священнослужителям от всех церквей, коих было семь, облачится в ризы, на злодеев, приговорённых к смерти надеть саваны. Заряженную пушку и фузилёров двадцать человек, при унтер-офицере поставил задом к крутому берегу Волги, на который взойти было трудно. Гусарам приказал с обнажёнными саблями разъезжать возле селения и не пускать никого из оного, с приказанием, кто будет бежать, тех, не щадя, рубить. Учредя таким образом, повёл, с зажженными свечами и с колокольным звоном через всё село преступников на место казни. Сиё так… народ устрашило, что хотя было их несколько тысяч, но такая была тишина, что никто не мог и рта разинуть. Сим воспользуясь, сказанных главнейших злодеев, прочтя приговор, приказал повесить, а 200 человек… пересечь плетьми. Сиё всё свершали и самое должность палачей, не иные кто, как сами поселяне, обвинённые в измене. Народ весь, вставши на колени, кричал: “Виноваты!” и “Рады служить верою и правдою!” – писал Державин впоследствии. Надо сказать, что сразу после экзекуции около 700 крестьян из Малыковки и соседних деревень записались в ратники ополчения.
Тем временем Державин получает письмо от Вильгельми о нападении союзников Пугачёва – киргиз-кайсаков (казахов) на немецкие колонии, захват ими добычи и пленных. 21 Августа Гавриил Романович во главе отряда в 25 гусар, несколько казаков и 300 крестьян-ополченцев выступил к Узени. В верховьях Малого Карамана Державин с гусарами атаковал тысячу киргизов. 48 кочевников было убито на месте, 6 взято в плен, остальные разбежались. Отряд отбил награбленное у колонистов имущество, скот и освободил более 800 пленников (811 немцев, 20 малороссов и 3 русских). Державин докладывает о своей победе Голицыну и тот обещает замолвить за него словечко перед новым командующим графом П.И. Паниным.
Однако Панин отнёсся к известию холодно. Причиной послужило падение Саратова. Комендант Саратова Бошняк обвинил в поражении Державина, который, якобы, со своими людьми уклонился от защиты города (на самом деле Державин просто сильно повздорил с Бошняком при обсуждении планов обороны Саратова, но никто не отдавал ему приказа защищать город). Комендант был в дружеских отношениях с астраханским губернатором Каретниковым (так же не любившим ершистого поручика), а тот, в свою очередь, давним другом Панина. Над Державиным начали сгущаться тучи
Гавриил Романович решает захватить самого “вора Емельку” и разом заткнуть рты всем злопыхателям. Со своим отрядом он движется к Узеням, но опаздывает – Пугачёв уже выдан своими сообщниками коменданту Яицкого Городка Симонову. Правда, люди Державина захватили одного из сподвижников самозванца – “полковника” Мельникова. Поручик допросил его и отправил к князю Голицыну, а тот приписал этот успех себе.
Панин, меж тем, требует объяснений по Саратову: “…Извольте прислать ко мне рапорт, в коим объясните обстоятельство, каким образом не случились вы быть при защите своего поста в городе Саратове”. Державин докладывает: “ …В Саратове был я для объявления награды за поимку злодея и проповеди о неприлеплении к нему. Отлучился я оттого, что узнал о наклонении к бунту в другом месте, для меня важнейшем…” Панин, однако, остался при своём, неблагоприятном, мнении о Державине.
Тогда Гавриил Романович решает лично отправится в ставку Панина, в Симбирск, и поговорить с ним начистоту. Ему удалось пробиться к командующему, но встречен он был холодно. “Видел ли ты Пугачёва?”- спросил Панин. Державин вспомнил, как уходил от погони под Петровском: ”Видел, на коне.” Панин приказал привести самозванца, незадолго до того доставленного в Симбирск Суворовым.
“Через несколько минут представлен был самозванец, в тяжёлых оковах по рукам и ногам, в засаленном, поношенном, скверном, широком тулупе. Лишь пришёл, то встал перед графом на колени. Лицом он был кругловат, волосы и борода окомелком, чёрные, склоченные, росту среднего, глаза большие, чёрные, на соловом глазури, как на бельмах, от роду 35 или 40 лет. “Здоров ли ты Емелька?”- спросил Панин. “Ночей не сплю, всё плачу, батюшка” – “Надейся на милосердие государыни!” Сиё было сделано для того, сколько по обстоятельствам догадаться можно было, что граф весьма превозносился тем, что самозванец в его руках и, велев его представить, хотел, как бы укорить меня, что я, со всеми своими усилиями и ревностью не поймал сего злодея…” – писал Державин в своих воспоминаниях.
В тот раз Ему не удалось добиться расположения Панина. Но на следующий день Державин вновь явился к нему и смог таки убедить того в своей невиновности. Гроза прошла стороной. Державин получает новое задание – схватить одного из идеологов и вдохновителей мятежа, предводителя иргизских раскольников старца Филарета. Того самого, который не раз помогал, тогда беглому казаку, Емельке Пугачёву и благословил его на самозванство. Поручик буквально рыл землю, метался по заснеженной степи, но старец оставался неуловимым. Неудивительно, что в конце концов Державин свалился с тяжёлой простудой и три месяца пролежал в горячке. За это время Суворов и Михельсон добили остатки мятежников, в Москве был казнён Пугачёв, а в Петербурге делили награды, львиную долю которых, как обычно, получили “непричастные” но влиятельные. Такой мелкой сошке, как Державин в этой игре места не было. Он это прекрасно понимал и хотя, поправившись, снова принялся за поиски Филарета, прежнего рвения уже не проявлял.
Летом 1775 вышел указ всем гвардейским офицерам возвратиться в расположение полков. Ни наград ни чинов Державин так и не получил. Статус гвардейского офицера требовал значительных средств, а их у него не имелось. Имения принадлежавшие его матери были полностью разорены мятежниками и не давали дохода. Кроме того Державин несколько лет назад поручился за своего приятеля, поручика Маслова, который не смог выплатить долг и пустился в бега. Таким образом, чужой долг в тридцать тысяч рублей, повис на Державине, а выплачивать его было нечем. Когда у Гаврилы Романовича осталось всего пятьдесят рублей, от отчаяния он решил вспомнить старые навыки и прибегнуть к игре – и в результате выиграл в карты сорок тысяч. Рассчитавшись с долгами, Державин воспринял случившееся как знак вернувшейся удачи и отправил начальству прошение перевести его в армию с повышением в звании. (Обычная практика в гвардии того времени. Фишка в том, что чины в гвардии считались на два ранга выше армейских и при переводе в армию офицер получал чин на две ступени выше.) Но вместо этого в феврале 1777 его отправили в отставку.
Так закончилась военная служба Гавриила Романовича Державина. Впереди его ожидала служба в сенате в чине статского советника, губернаторство в Олонецкой и Тамбовской губерниях, должность кабинет-секретаря самой императрицы, звание сенатора и чин действительного тайного советника, бессмертная слава великого русского поэта и, наконец, на закате дней, встреча на экзамене в Царскосельском Лицее со своим будущим преемником на посту “ Первого Российского Пиита”, восходящим “ Солнцем Русской Поэзии”:
Старик Державин нас заметил
И в гроб сходя благословил…
Но начинал он службу Отчизне именно как воин и не думаю, что когда-либо сожалел об этом…
К О Н Е Ц.