Я приехала домой. Точнее. Вернулась на Родину. Все мои родные рядом, что может помешать такой идиллии, когда споры на повышенных тонах по ночам с Отцом о коммунизме так греют душу, Мама все время готовит вкусную еду на костре, причитая, как мы оба достали ее своими аргументами; попиваем чай с дымком из черного чайника аж из моей юности. Мои повзрослевшие детки, каждый из которых показывает самое лучшее свое, делятся секретами. Две племянницы, особенно мелкая спит на мне по утрам - проснется, с соской во рту прямиком бежит ко мне на топчан, ложится сверху, давно описалась, и спит дальше. Лежим мы с ней так почти до обеда, ноги затекают, но осознание, что тебя ждали, ждут, любят и дорожат тобой дают надежду, что ты все сможешь! Художественно можно описывать это часами, но это в другой раз, как-нибудь. Все самобытно и хорошо.
В то лето приезжала жена брата, мама этих племянниц. Поругались мы знатно, все давно шло к тому. И вот, я ее выгнала. Очень громко выгнала. Был гнев. Нет, ГНЕВ.
Через пару дней я забыла даже о её существовании (кривлю душой).
Было около 22:00, стемнело только что, я сидела на летней кухне, читала И.Шаха - "Командующее Я", настольная моя книга, как вдруг мне звонит... Отец. Из дома. Они все ушли в дом, готовиться ко сну.
- Зайди, только быстро...
Вбегаю в дом, тапки разлетелись в разные стороны, миную коридор, гостиную, влетаю в комнату направо и....
Теперь представьте, кто как сможет.
В комнате СФЕРА. В комнату не пролезть, словно оболочка шара, прозрачная, вязкая. Внутри сферы под люстрой "вижу" годовалого мальчика, в белом, в слюнявчике, в руке которого погремушка и он в невесомости играет с ней. Улыбается, но не мне, И... девочка лет 10-12, тоже в белом платье, она "летает" вокруг люстры, никуда не смотрит, я понимаю, что ее лицо серое, как в дешевом ужастике, с впалыми и черными дырками вместо глаз. Она наворачивает такие круги внутри этой сферы, что мне пришлось не войти в комнату, а словно прорвать прозрачный шар... Прям вижу? нет, ЗНАЮ, что это так.
Папа сидит на диване. На полу перина для Мамы, племяшек, об этом тоже как-нибудь потом, Мама сидит на перине, у обоих глаза на выкате, оба моих родителя серые, как газеты и,.. нет мелкой. Мои глаза разбегаются по углам, вопросительно пытаюсь понять, что происходит и вижу племяшку. Ей тогда было года два, то есть полноценно еще не говорила, моторика еще ляльковая, а тут она сидит в углу перины, шея ее вывернута странно внутрь туловища, спина искривлена под таким углом в неестественном положении, как будто козел уперся в землю рогами. Подползла к ней, и вижу... ,что белок в ее глазах такой белый, что как будто там отродясь не было роговицы! Она шептала слова, но я такого языка не знаю, хихикала, что в принципе не умеют делать ляльки, и пальчиком правой ручки она ковырялась в полу.
Я автоматически подняла голову к потолку, под люстрой годовалый мальчик шевелил губами, а девочка летая, хмыкнула. И я сразу же поняла, что моя мелкая играет с НИМ!!!
Я начала молиться...
Тут немного отступления.
Когда я возвращаюсь домой, во мне просыпается сила. Как силушка богатырская в мультике. Мне тяжело дышится, изжога съедает меня, если чувствую по близости больного человека с мигренью, сглазом, порчей и т.д. Знающие сами идут сразу же. После отъезда из дому эта сила держится во мне до следующего отпуска. И так всегда. Я вижу кадрами, образами, ветер дует с той или иной стороны, приносит эти образы. Пока тоже не об этом.
... Отца С Мамой попросила молчать, да и они не имели никаких сил, хоть как-то реагировать. Им было страшно. Я взяла племяшку на руки. Она была словно деревянная фигурка, которую так и выстругали в таком виде. Тяжелая, как центнер! Я читала молитву раз за разом, периодами глядя в потолок. Они не собирались, там под люстрой, останавливаться. И где-то на 20-й раз повтора молитвы мою мелкую отпустило. Я смотрела в ее глаза, как вдруг роговица вернулась, точнее спустилась сверху на место. У нее круглые, огромные, черные глаза. Мелкая заплакала, нет, заорала, всем полегчало, Мама наконец начала плакать, а сфера начала рассеиваться, но те двое были все еще тут. Достав маленькую книжку, а те молитвы наизусть я не знаю, я выбрала самую длинную молитву в 100 стихотворений и начала читать ее. Я не успела поговорить с родителями. До этого попросила младшего братика включить на улице всюду лампочки, Папе взглядом показала, куда я. Мама дальше стала укладывать племяшку, а я пошла на улицу.
Время было около 24:00.
Летом в моей стране ночью тепло. Местами душно. И так прекрасно, что можно хоть всю ночь глядеть в звездное небо, а из-за того, что живем в высокогорье, звезды словно вот тут, дотянись.
На улице стало жутко. Не от темноты, те двое летели за мной.
Я села на ступени летнего топчана, включила фонарик, мне казалось, что света недостаточно и продолжила читать молитвы. Читала внимательно, не спеша, каждые две минуты зевая и содрогаясь, потому что мальчик пропал, а девочка как-будто бы визжала. Я знала, что она злится и уже домой попасть ей не удастся...
Она теперь с адской злостью витала надо мной, периодами долетая до большого дома, но возвращаясь, видимо, слова действовали так...
... От молитв я отлипла, на часах на телефоне было полпятого утра. Я как подумала: в Вие Хома Брут читал до первых петухов, а значит, это должно было сработать. И сработало. Петух прокричал трижды, прежде чем я поняла, что во дворе стало тихо.
Я продрогла, ибо не могла ночью ни воды отпить, ни в туалет сходить, и из дому никто не вышел. Вышла Мама, взяла меня под руки и повела в дом. Проходя мимо зеркала в коридоре я посмотрела на себя. Выглядела я как глубоко больной инвалид, у которого круги под глазами такой черноты говорили о скорой кончине.
Но не спать я пошла. Мне надо было позвонить одному дедушке, который должен был разобраться, что это, к которому меня Отец возил на прошлой неделе, чтобы понять, что со мной может быть не так. Наш диалог я могу как-нибудь пересказать, но сейчас надо было спасать мелкую.
Он ответил сразу же и первый сказал: -
- Вези.
Зашли мы вне очереди, он сам попросил, чтобы впустили сначала нас с Мамой, она держала племяшку на руках, я не могла физически, еле ноги передвигала.
- Ну, что, страшно?
- Страшно.
- По тебе вижу, что читала? - показываю.
- Молодец. Читай дальше.
Вкратце пересказала, что было ночью.
- Она стала проводником. Кто знает, почему именно она, но был всплеск, сильнейший. У кого? - вспоминаю свой недавний гнев.
- У меня.
- Надеюсь, теперь понимаешь, что ты умеешь. А девочку надо читать, ко мне привезешь еще пару раз, пройдет.
И в это же время за секунду до того, как проснулась мелкая, дедушка посмотрел в верхний угол окна, где заканчивается карниз:
- Ого, какая огромная девочка, влезет в игольное ушко, но такая крупная. Мальчика больше не будет... WTF?
Мелкая просыпается сразу же, начинает хихикать, произносить странные слова и смотреть туда же, и подрыкивает!
- Ну, ничего - говорит он, и начинает читать что-то, отчего я почувствовала себя в невесомости, он позвал меня по имени, велел сидеть тихо, закрыв глаза.
Продолжалось это минут пятнадцать. Племянница успокоилась. Я очнулась, словно поспала. Мы поехали домой.
Неделю я читала с последними лучами солнца и до первых петухов. Дважды мы еще отвезли племяшку к дедушке. Во второй раз он мне сказал:
- Люди тратят на это годы обучения. Ты пришла ко мне готовая. Не будешь лечить дальше людей, можешь болеть. Принимать или нет дело твое, но там, обязательно получи сначала официальный Сертификат из мира живых людей