Не зря говорят, что горбатого и могила не исправит - отрабатывая полученные от командующего армией десять суток ареста, отделение «диверсантов» и тут умудрилось отметиться.
На гауптвахту в Таллин и обратно хлопотно было возить штрафников, местная «губа» представляла из себя зарешёченную часть караульного помещения, где от силы двое проштрафившихся могли поместиться, вот и было принято командованием мудрое решение: отличив от остального личного состава снятыми поясными ремнями, задействовать «губарей» на самых ответственных участках обеспечения жизнедеятельности полка.
Одним из таких участков был туалет на десять посадочных мест рядом с казармой. Да простит меня широкая публика, жизнь есть жизнь, и боеспособность войска поддерживается не только регулярным и качественным питанием, но и своевременным выводом из воинских организмов остатков переваривания пищи. А за зиму в туалете нарастали сталактиты такой высоты, которая напрочь исключала возможность вывода остатков из организмов.
Поэтому вполне естественно нацелили штрафное подразделение на восстановление функционирования туалета. Вооружившись ломами, которые любезно и на этот раз в достаточном количестве предоставил прапорщик Онищенко, приступили было к решению ответственнейшей этой задачи.
Есть весьма неприятная, в определённых обстоятельствах, особенность у человечьего организма - теплее он окружающей среды. Поэтому организм не только хорошо видим в ночном прицеле или тепловизоре, но и подогревает он эту самую среду, отчего начинает она иногда благоухать так, что долго не удаётся устранить благоухание уже организма, как ни мойся-стирайся после того.
А потому, творчески подойдя к процессу и напрягши армейскую смекалку, удумали штрафники быстрое, непахучее и, к тому же, чисто военное решение проблемы - под каждый из десяти сталактитов подложили по взрывпакету из «заныканных» на недавних учениях, надёжно присоединив запалы взрывпакетов к бикфордову шнуру.
Уже когда с шипением нырнул в деревянный ящик позади туалета огонёк по шнуру, вдруг нарисовался прапорщик Онищенко собственной немалой персоной. Да с такой скоростью он нарисовывался, что и упреждающие крики: "Тащ прапорщик, ТУДА НИЗЯ"!!! - его не остановили перед заминированным сооружением.
А через десять секунд, после первого подрыва, сорвалась с петель и взмыла в небо крышка ящика, настежь распахнулись обе туалетные двери, и из одной из них выдуло товарища прапорщика с полоумным выражением лица, придерживающего дрожащими руками расстёгнутые галифе. Второй подрыв привёл его в чувство и даже придал бодрости духа - полы расстёгнутого полушубка развивались, аки крылья, когда скачками нёсся он к казарме. Здание-сооружение устояло, несмотря на то, что все взрывные устройства сработали штатно.
Вполне допускаю (и даже спустя десятилетия угрызаюсь совестью), что полученная тогда прапорщиком нервно-психическая травма сыграла свою роль в последующем его увольнении из рядов Вооружённых Сил, как невменяемого.
Будучи командированным осенью на "целину", поздней ночью возвращался он в крепком подпитии из соседней деревни в пункт временной дислокации и озарял себе неблизкий путь, подпаливая встреченные скирды соломы. Поскольку ущерб от его деяний составил несколько миллионов советских рублей, ничего другого не оставалось, как признать его невменяемым, чтоб спасти от тюрьмы. Очевидцы рассказывали также, что во время прохождения медкомиссии в госпитале третировал он медперсонал угрозами спалить лечебное учреждение, требуя себе то второе одеяло, то добавку к суточному рациону питания. Но это было уже полгода спустя.
А тогда, хоть и успешно была решена поставленная задача, месяц на полигоне-островах в Балтийском море, воюя со стройбатом (пострашней дисбата будет, однако) в полном отрыве от цивилизации, вину свою искупали.
Предыдущая часть:
Продолжение: