«ДОРИС»
Начало контракта
Жизнь судового механика
Глава восьмая
Когда экипаж утром привезли на судно, то Аверин проинструктировал всех о проживании по время ходовых испытаний:
- Электромеханик вместе со вторым механиком будут жить в каюте электромеханика, а я, капитан и Вы, - он указал на Лаврова, – будем жить в каюте старшего механика.
Поднявшись на борт, Лавров с удивлением заметил, что на всех каютных дверях висят таблички. При ознакомлении с ними поближе, оказалось, что на дверях написано, кто и где должен жить.
Зато второму помощнику повезло. Его поместили одного в каюту матросов.
На судне было около семидесяти представителей завода со сдаточным экипажем.
Испытания начались с проверки работы главного двигателя. Запустили его на передний ход, сделали реверс и проверили работу на задний ход. Двигатель реагировал на все манипуляции чётко, как и корейцы, которые управляли им.
Несмотря на то, что их в ЦПУ и в машинном отделении, находилось очень много, они выполняли все приказы по запуску механизмов быстро и слаженно. Ни одной задержки, ни одного замечания к их действиям не возникало.
Последовала команда поднять якорь и Лавров побежал на бак, посмотреть, как его поднимают. Когда якорь полностью подняли, Лавров пронаблюдал, как его закрепили в клюзе и как осуществляется крепёж якоря по-походному.
Это он сделал для того, чтобы потом всё рассказать боцману, который должен приехать после ходовых испытаний. После этого главный двигатель вновь запустили и судно начало медленно выходить из бухты в своё первое плавание.
Для наблюдения за работой главного двигателя Лавров с механиками спустились в ЦПУ.
Управление главным двигателем велось посредством телеграфа. А телеграф корейцы установили последней модели. Главный двигатель с его помощью управлялся только с мостика. Вернее, ход задавался только с мостика. Из машины он запускался, когда находился в ручном режиме, но когда управление передавалось на мостик, то из машины ГД никаким образом нельзя было ни ограничить, ни что-либо с ним сделать. То есть машинное отделение могло только наблюдать за операциями, которые производили штурманы с помощью телеграфа на мостике. На самом телеграфе был встроен небольшой дисплей, на котором отображались все команды и функции, оценивающие работу главного двигателя.
Это не то, что во времена, когда Лавров начинал работу механиком, телеграф служил только для обозначения хода, который бы хотели задать штурмана с мостика, а рядом на аварийный случай находилась медная труба, в которую с мостика кричали в машинное отделение команды требуемый ход.
Так что телеграф являлся маленьким отдельным компьютером.
Так как Лавров заинтересовался работой телеграфа, то один сервисный инженер попытался в вкратце объяснить ему его работу. Но в ЦПУ находилось столько людей, что было очень трудно понять, кто и что кричит и что советует, поэтому Аверин прервал этот гвалт громким приказным голосом:
- Тихо! Когда мы встанем на якорь после ходовых испытаний, вот этот специалист будет рассказывать вам про телеграф, а этот про главный двигатель. Этот про дизель генераторы, этот про сепараторы, а тот - про котёл и инсинератор, - представил он корейцев, присутствующих в ЦПУ приёмной команде, то есть Лаврову, второму механику и электромеханику.
Инсинератор тоже напоминал космический аппарат, с электроникой, сделанный по последнему слову техники. Из него надо было периодически вынимать золу и, конечно, закладывать мусор для сжигания. Остальное он делал всё сам. То есть заложил в него мусор, а он уже сам по программе всё сжигал-разжигал. Надо было только выбрать программу. Это была такая умная штуковина! Лавров впервые такое видел.
Спустившись в ЦПУ после подъёма якоря, Лавров увидел там человек двадцать. То есть, ему не нашлось даже места, где бы он смог встать у пульта управления, поэтому он устроился сбоку от него, чтобы хоть как-то быть в курсе всех событий.
Аверин, так как он являлся главным принимающим, стоял в центре и ему все присутствующие объясняли, что происходит в данный момент. Он периодически делал записи в приёмный журнал с программой испытаний.
Лавров, второй механик и электромеханик находились рядом с ним.
Везде сновали корейцы, а они, чтобы не мешать их работе даже зашли за пульт управления. Вахтенный механик сидел за пультом и ликвидировал авральные сигналы, которые периодически выходили на пульт.
Всё делалось чётко. Кто-то куда-то бежал, кто-то что-то делал.
Аверин в руках держал программу испытаний. Такие же программки выдали и принимающему экипажу.
Она представляла из себя специальный альбом, где с первого листа объяснялся порядок приемки судна.
Как только проводился запуск или испытание любого механизма, то в этих журналах все делали у себя отметки и заносили результаты испытаний.
В альбоме подробно описывалось что, когда судно выйдет из бухты и пройдёт все проливы, двигатель вначале полчаса отработает малым ходом, потом два часа средним, и уже восемь часов полным. Затем в ГД отработает течение одного часа с перегрузкой в десять процентов. Когда все эти режимы будут пройдены, то их параметры будут сняты и нагрузка сбросится до малой и вновь ГД введут в режим полного режима и с него сделают реверс и стоп.
Все эти процедуры должны занять не менее двенадцати часов. Значит, все самые интересные события начнутся после полуночи, поэтому Лавров с капитаном и Авериным поднялись в каюту, чтобы хоть немного передохнуть, пока двигатель работал в режиме полного хода.
Что в машине было делать, когда бдительная вахта корейцев сидит там?
Уже наступила ночь, когда Лавров, капитан и Аверин зашли в каюту.
Аверин сразу заявил:
- Моё место будет тут, - указал он за письменный стол. Там в углу, за письменным столом, он уже расстелил какое-то подобие матраса.
Капитан также по-деловому осмотрел каюту:
- А я устроюсь тут, на диване, - и он не прогадал.
Как потом оказалось в рейсе, это оказалось самым удобным местом, где можно удобно спать. Потому что диван стоял поперёк судна и во время бортовой качки с него не скидывало на палубу, а переваливало с ног на голову и обратно. Тем более, что диван оказался очень мягким и обшит не кожей, а толстой тканью, что исключало скольжение по нему во время качки.
А Лаврову, как «хозяину» каюты пришлось идти в спальню и устраиваться на кровати, на которой матрас оказался покрыт целлофаном. С него всё соскальзывало. И одеяло, и простыня, и подушка. Но это было уже потом, в рейсе. Вот тогда-то диван надолго стал «другом» Лаврова, давая ему хоть немного поспать ночами во время переходов через океан и во время штормов.
Когда главный двигатель вывели на полную нагрузку, то есть ему задали сто процентов нагрузки, то в каюте началось что-то невероятное. Была такая сильная вибрация, так трясло, что зуб на зуб не попадал.
***
Лавров сразу вспомнил один из своих контейнеровозов, на котором во время полного хода нельзя было из-за вибрации писать на столе. И для того, чтобы хоть что-то написать, приходилось ложиться на пол. И то, буковки получались все кривые и волнистые. А вот, когда этот контейнеровоз совершил свой первый океанский переход после постройки при таких оборотах главного двигателя, то переборки в кормовых дизельных танках так полопались, что Лавров мог свободно перейти из одного танка в другой, даже не задевая стальные края разорвавшихся переборок. Потом уже, когда обороты главного двигателя вместо ста двадцати двух по проекту были снижены да ста семнадцати, а потом и до ста четырнадцати – вибрация прекратилась и эти контейнеровозы проходили ещё лет тридцать, хоть не с запланированной скоростью двадцать два узла, но шестнадцать узлов они выдавали.
***
Особенно всё вибрировало и дребезжало во время реверса и ста десяти процентов нагрузки полного хода. Вибрация оказалась настолько сильной, что, то тут, то там, даже лопались болты крепления механизмов.
Лавров со вторым механиком ходили по судну с корейцами и измеряли вибрацию и шум по помещениям специальными приборами. Вернее, измеряли и заносили данные в журналы корейцы, а они были обязаны присутствовать при этом и контролировать записи.
Аверин постоянно показывал корейцам, что надо сделать, чтобы устранить вибрацию и её последствия, где надо что-то закрепить или переделать.
От вибрации даже полопались болты, крепящие утилизационный котел к корпусу трубы изнутри. Диаметром болты были около пятидесяти миллиметров. Так сильно трясло тот район.
Надо было что-то делать. Корейцы оперативно предпринимали все усилия, чтобы устранить недоделки и поломки. Они записывали замечания и тут же их выполняли. Вот поэтому-то и было их столько много на судне.
Уже после окончания ходовых испытаний корейцы все замечания устранили.
После ходовых испытаний у судну предстоял переход до постановки на рейд достроечного завода. Во время этого перехода Аверин и Лавров проверили, что ещё трясется и как это можно устранить.
В эту ночь ходовых испытаний произошла ещё очень интересная вещь. Во всяком случае, для Лаврова это событие оказалось особо интересным.
Почему Лавров согласился с Молчановым пойти на приемку нового судна? Хотя это оказалось связанным с понижением его заработной платы. Да потому что он никогда не был на приёмке судна и никогда не видел, что делалось во время этой приёмки, документы от которой остаются навечно в истории судна.
Лаврову было интересно, как же всё это происходит, кто руководит и как всё это делается в реальности. Он много слышал о ходовых испытаниях. Но это было совсем не то. Приёмку судна надо увидеть самому, пощупать собственными руками. Тогда, как старшему механику, ему в дальнейшем и будет понятно, что случиться с судном в дальнейшем при той или иной ситуации.
Когда судно отошло от берегов на достаточно безопасное расстояние, это чтобы оно не было выкинуто на камни ветром или течением, главный двигатель остановили.
После этого остановили и дизель-генератор, питающий судно энергией. Судно полностью обесточилось. Воздух из баллонов, которым запускались главный двигатель и дизель генераторы полностью выпустили. То есть вся автоматика полностью была выведена из действия и обесточена.
Когда сдаточный экипаж убедился, что все эти условия выполнены, то от резервных аккумуляторов они запустили аварийный дизель-генератор, который дал питание на аварийные механизмы судна. От него запустился аварийный компрессор, который за такой-то промежуток времени накачал воздух в баллон. Он за тридцать минут его и накачал. Этим воздухом запустили дизель-генераторы и они подали питание в основную сеть, а когда подали питание на автоматику, то с её помощью запустились все остальные механизмы и главный двигатель приготовили к запуску.
Всё готово! ГД вновь запустился, а судно пошло дальше.
Все это заняло сорок пять минут. Среди ночи, часа в три или четыре, Лавров в сопровождении электромеханика и второго механика бродили по обесточенному судну с фонариками при скудном свете лампочек аварийного освещения. Если бы он перед этим не изучил расположение судна и его плана, то точно, где-нибудь свалился бы с трапа или заплутал. Но, всё обошлось благополучно.
Перед всеми испытаниями корейцы вежливо постучали в каюту, где отдыхали Аверин, капитан и Лавров и предупредили их:
- Сейчас будет проводиться процедура обесточивания. Очень просим Вас прибыть в ЦПУ и взять с собой фонари.
После обесточивания корейцы проводили Лаврова и Аверина в помещение аварийного дизель-генератора, потом в помещение рулевой машины, где были исполнены необходимые тесты и привели их обратно в ЦПУ.
Там они отмечали свои замечания в журналах. При всех этих операциях присутствовал инспектор DNV.
По всей видимости, судно далеко отошло от берегов и испытания проводилось безопасно. Когда судно утром встало на рейде достроечного завода, всем дали поспать пару часиков до обеда.
В кают-компании один стол отсервировали для корейцев, а второй для русских. Это было видно по наличию шанцевого инструмента.
Очень вежливая официантка с книксенами разносила обед, а за соседним столом появились очень упитанные корейцы.
— Вот этот, - указал Аверин на самого полного из них, - директор завода, а рядом с ним главный капитан завода, который и водил нас по всем шхерам.
Капитан, понимающе кивнул головой:
- Я уже имел удовольствие познакомиться с ним.
Корейцы за соседним столом вежливо раскланялись с русскими и приступили к своей трапезе.
После обеда все разошлись по каютам.
Придя в каюту, Аверин оповестил:
- Сейчас займёмся устранением всех поломок. Потом, после того как корейцы устранят их и мы их примем, то документы на приёмку судна почти будут подписаны. Поэтому, прошу вас всех отнестись к этому с особым вниманием, потому что от этого будет зависеть и ваша жизнь в последующем рейсе.
На рейд приехала бригада по ремонту и устранению неисправностей. На этот же катер посадили приёмный экипаж и доставили его на берег.
Там уже, в своём номере Лавров с удовольствием помылся. Хотя душ был и в каюте, и работал он там хорошо. Этим поделился с ним капитан после ходовых испытаний, который испытал его. И туалет работал прекрасно. Вакуумный туалет. На переборке над унитазом по-английски было написано, что ни в коем случае, кроме туалетной бумаги, ничего бросать туда нельзя. Всё было чистенько. Сдача и этого объекта произошла успешно.
Конец восьмой главы
Полностью повесть «Дорис» опубликована в книге «Дорис»: https://ridero.ru/books/doris/