Мурлыча привязавшуюся мелодию «The milk», хозяйка в сотый раз протирает коридор. Пусть долгожданный гость и не заметит её усилий – всегда усталый, он не обратил бы внимания, даже заведи она посреди квартиры огород, – всё равно. Снаружи столько грязи, пусть хоть здесь от неё отдохнёт.
На улице, конечно, дождь, последние годы он всё время, этот дождь, а когда нет, то всё равно тучи сплошняком небо затягивают, и слякоти под ногами всё больше, городские службы не справляются с уборкой... Да если б только под ногами! В самом воздухе разлито что-то тревожащее, нехорошее, не дающее покоя ни днём, ни ночью...
Она расправляет тёмно-синий коврик у порога и устало потягивается – вверх, вверх, вольно вскинув руки, будто взлететь хочет. Но нет, её место здесь, внизу. А крылья – удел другого... Того, кого она так привычно ждёт. И пусть с него сразу натечёт на пол целая дождевая лужа, ничего... ей не трудно прибрать ещё разок. Главное – он, её любимый ангел. Придёт ведь сегодня обязательно, как всегда по вторникам.
Женщина споласкивает руки, мельком глянув в зеркало, собирает в хвост светлые волосы – вечно они в лицо лезут, заставляют морщить нос и чихать, а ангел каждый раз спрашивает: «Простыла?» Смешной... Как будто она может позволить себе заболеть.
В кухне уже повисли ранние сумерки, высинили белый пластик стола и полок. Холодильник сердито урчит, недовольный сменой масти, но хозяйка не включает свет. За окном по тёмной массе туч пробегают отблески молний, ворчит гром, и она вздыхает судорожно. Тонкие пальцы изо всех сил сжимают край подоконника, будто это может остановить грозу. Ангел на машине, ничего страшного, но вдруг что-то сломается, и ему придётся лететь – как тогда? Опасно.
Часы в комнате мягко отбивают восемь. Что-то долго сегодня.
Женщина закрывает глаза и представляет, как он, распахнув крылья, стремительно летит – маленькая светлая фигурка на фоне хмурого неба. Высок и широкоплеч, но по сравнению с целым миром – точка. Или запятая, ведь после него не обрывается мир, словно последняя строфа на листе бумаги. А она... Кто она? Ещё меньше. Не знак, а всего лишь его предчувствие, тихий вздох того, в чьей руке на миг застыло перо. Вздох ласковый, согревающий в зимние холода и освежающий в жару. Вздох – только для него, для ангела.
Она вздрагивает от резкого стука в дверь, открывает глаза и идёт встречать. Точно, машина сломалась, а ключи остались в бардачке. Её ангел такой рассеянный. И, конечно, он не летел, лавируя между молниями, как персонаж из аниме-мультика, а устало шёл пешком.
Как тут крылья распахнёшь, когда серые улицы города давят людским унынием, а то и злобой. Солнце, дающее силы и радость и людям, и ангелам, не показывается уже так давно! Да и есть ли оно, солнце? Может, это сказка из тех, что рассказывают детям, сказка о небесном сокровище?
Она распахивает дверь, и сердце замирает на миг, а потом вдруг начинает колотиться, как никогда. Что это?!
Почему он такой... чёрный?
Полуразвёрнутые крылья за спиной отливают антрацитом, подсвеченные сбоку подъездной лампочкой. В коридоре темно, лица не разглядеть, и хозяйка тянется к выключателю. Мягкий жёлтый свет заливает прихожую. Глаза! Какие глаза – тёмные, колючие. Не глаза – колодцы в ледяной мрак. Чужой! Она отшатывается. Это не он, не её ангел.
– Уходи, – шепчет женщина, губы дрожат и не хотят выпускать слова на волю. – Уходи же.
Незнакомец делает шаг, но не назад, а вперёд, начинает падать, и она, не успев как следует испугаться, подхватывает его и осторожно опускает на синий коврик у двери.
Он что-то бормочет, не разобрать, потом замолкает, и она привычно, давно заученными движениями, снимает с него крылья, чтобы пристроить на вешалку. С них капает на пол, надо бы сразу подтереть, но как же он здесь, надо на диван...
Не поднять. Крупный, тяжёлый. От её ангела всегда пахнет свежестью, утренней зорькой, она привычно вдыхает поглубже – в нос бьёт резкий запах гари. Чужой! Но – крылья же! Так и не определив их на вешалку, прижимает к груди, зарывается в мокрые перья лицом – знакомо. Но – чёрные.
– Кто ты? – шепчет она, не в силах понять, её ли ангел так изменился, или это кто-то совсем другой.
Всё же откладывает крылья, ещё раз пытается приподнять гостя – не дело вот так на полу. Спохватывается – вдруг ранен? – и раздевает его, смущённо отводя глаза.
Внезапно что-то отшвыривает её в сторону.
– Ты! – шипит светлый силуэт в дверном проёме.
– Ты! – рыком отзывается вставший из последних сил чёрный.
– Тебя ищу! Из-за тебя солнца давно не видно!
Женщина тихо смеётся, голова идёт кругом – они похожи, словно близнецы. Если бы не цвет... если бы не цвет.
– Крокодил солнце с неба проглотил, – шепчет она детские стишки, пытаясь не сорваться в безумие.
Близкая истерика подкатывает к горлу, двое – это слишком много. Чёрный цвет не всегда зло, она знает – её кот Черныш добр и ласков. Но оберегать, принимать обоих? На это не хватит сил, она уже отдала всю себя – одному.
– Отдай солнце, – холодно повторяет её ангел.
Второй пригибается, кажется, вот-вот бросится, но бросает взгляд в сторону хозяйки, потом на пол, где натекло аж две лужи, и крутит пальцем у виска.
– Ты вообще в себе? – тянет он. – Как можно спереть солнце?
– От тебя, братец, всего можно ожидать, – устало потерев ладонями лицо, ангел опускается прямо на пол и продолжает: – Но куда-то же солнце подевалось?
Входная дверь всё ещё нараспашку, и хозяйка тянется её закрыть. Прихожая тесная, чёрный плюхается на пол напротив брата, учтиво подбирает ноги, освобождая проход и кивает:
– Помнишь, как мы в детстве играли? Ты пускал солнечных зайчиков и создавал из них забавных зверюшек ,а я устраивал театр теней. Как думаешь, справился бы я без света?
– Эта грязная серость на улице...
– Её слишком много. И ты делаешь, что можешь, но пока проясняешь один кусочек города, другой успевает зарасти, ведь так?
– Так... Пусть хоть так, – светлый пожимает плечами, кончики мокрых крыльев чертят на обоях неведомые иероглифы. – Делаю, что могу.
«Как он устал... Устали оба». Зябко обхватив себя руками, женщина идёт на кухню варить кофе. Как обычно, две ложки и без сахара. Она не сомневается, что и второй пьёт точно такой же, уж слишком они похожи.
– Ты никогда не умел мыслить глобально, – догоняет её реплика чёрного.
Услышав в словах сердитую иронию, она останавливается. Угол коридора закрывает обзор, непонятно, что там происходит, но желание вмешаться, защитить своего ангела тянет назад... Нет. Они оба теперь – её. Что ж, так получилось.
Разлив кофе по объёмистым, щедрым кружкам, хозяйка не сразу решается выйти в коридор. Там продолжается тихий разговор, два почти одинаковых – второй чуть ниже – голоса сплетаются в споре, перебивая друг друга, но тон не повышается. Боясь помешать мирной и, очевидно, важной беседе, она медлит, потом аккуратно ставит кружки на стол и зачем-то открывает холодильник.
На нижней полке в уголке сиротятся два мандарина. Да. То, что надо.
– Вы мои хорошие, – шепчет чуть слышно, благодарная за то, что убереглись, сохранились с новогодья.
Два ярко-оранжевых солнышка уютно ложатся в ладонь. Другой рукой она подхватывает кружки и всё-таки идёт к своим гостям – идёт решительно, готовая к чему угодно, потому что двое, сидящие сейчас на полу в прихожей, не совсем люди. Ей так удобнее думать — не совсем, хотя на самом деле она прекрасно знает, что – совсем. Не люди.
А кто? Миновав поворот, женщина останавливается. Смятение окончательно растворяется в накрывающей волне тепла. Ангелы. Конечно, ангелы. Хранители города. Оба. Смертельно уставшие, с чёрными кругами под глазами, мокрые, словно спасённые из речки котята, они сладко спят, привалившись друг к другу.
Тревожить жалко, но она всё же нагибается и тихонечко дует на макушку светлого. Ну нельзя же, в самом деле, ночевать в дождевой луже на полу! Он вздрагивает, толкает под бок брата. Улыбаясь совершенно одинаково, оба берут у неё кружки, одинаково, словно коты, жмурятся от счастья, когда горький напиток ласково согревает изнутри... Или это взгляд хозяйки настолько нежный и тёплый?
А потом она вручает им мандаринки – да-да, два ярко-оранжевых солнышка, впитавших в себя жаркость далёкой южной страны и ощущение праздника. Они излучают – излучают жизнь, радость, да что там радость – счастье! Братья переглядываются и смеются.
Кто сказал, что у чёрного колючие глаза? Женщина вспоминает свой испуг и усмехается, качая головой. Она не знает, что же только что сотворила, потому что не умеет увидеть, как от двух ангелов расходятся – все дальше и дальше, словно круги по воде – чистые волны радости.
Но в доме должен быть порядок, и она вздыхает, торопясь отнести кружки на место. Спать пора, а нужно ещё позаботиться о крыльях – белых, но будто в крапинках сажи. Да и вторым не место у входной двери.
Женщина торопится, но всё равно чуть-чуть не успевает – когда она заходит в комнату, пара светлых крыльев пристроена на спинке стула, а братьев окончательно сморила усталость.
С полминуты смотрит, как они спят под клетчатым пледом, раскинувшись бок о бок на диване. Каждый закинул одну руку за голову и чуть хмурится во сне – оба совершенно одинаково. Черныш пристроился посерёдке, блаженно вытянувшись во всю длину.
Потом она подхватывает две пары крыльев и идёт в ванную – уже раннее утро, ангелам скоро работать, не дело, если на перьях будет грязь, её и так много в городе. Хотя теперь наверняка станет намного меньше.
А за окном впервые за полгода смеётся солнце.
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте , получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН!