Всем привет, я ручка, просто ручка. Пусть в этой истории меня будут так звать – Ручка, мне нравится. У меня раньше не было имени и называли как угодно, обидно и не очень. Все не важно, ведь у меня единственная и простая задача – переносить на бумагу мысли.
Я помню их все – это одно из малых удовольствий, что мне доступны, хотя и это под вопросом. Мне не нужно много: удобный и мягкий пенал либо нагрудный карман, можно во внутреннем, там тоже хорошо.
Помню, как я стояла на полочке в банке рядом с такими же как я. Мы молча смотрели друг на друга, ведь говорить мы можем только рукой пишущего. Мы все были красивые и стройные, стояли и волнительно переглядывались. Мимо нас проходило много людей, больших и маленьких. Маленькие все время пытались хвататься за нас, но большие выбирали им других, что лежали чуть ниже нас в пачке по несколько штук. Не такие красивые как мы – в них не было души.
Я помню, как меня расписывали на бумаге. Первый раз меня достали из банки маленькие руки и нарисовали цветочек. Еще помню звонкий смех. Это самое первое мое воспоминание в чьих-то руках и я благодарна, что оно оказалось таким добрым. Потом несколько молодых людей писали свои имена. Однажды мальчик написал «Привет» и мне стало грустно, я почувствовала, как ему одиноко. Грубые люди писали свое имя поверх других, кто-то по-злому зачеркивал чужие.
«Морковка» - это написала маленькая девочка. Рядом с ней стояла мама и сказала что-нибудь написать на листочке.
– Я не внаю, фто напифать. – протянула девочка, глядя на маму.
– Что вы недавно проходили с бабушкой? То и напиши. – мягко сказала она.
– Макофка! – воскликнула девочка, и аккуратно вывела буквы, повторяя – ма - коф - ка.
Морковка пошла в первый класс и я вместе с ней. Она носила меня в прямоугольном пенале, по соседству с линейкой и карандашами. Малышка была умницей, хорошо училась. И даже дома мы с ней не расставались. Я видела те же тетрадки с буквами и она старалась выводить каждую, а я помогала ей как могла.
В тот день, я осталась одна на столе. Морковка, наверно, бегала в коридоре на перемене и меня взял один мальчишка из ее класса. Своим хромым почерком он пытался написать для нее записку «ты дура» и оставил на ее парте. Она была очень злая:
– Кто это написал?! Узнаю – руки оторву!
Нет, моя Морковка, это не я. Это вот тот гад. Я так боялась, что она будет злиться на меня. Но потом вспомнила, что я просто ручка.
Это была уже средняя школа. Грамматику я выучила вместе с ней, но не забыла, в отличие от нее. К тому времени, Морковка уже сама не раз написала слово «дура». Я чаще видела письма мальчикам, чем страницы ее тетрадей. Но даже тогда она все еще рисовала на полях солнышко. И мне становилось спокойнее.
Кстати, а записки были тому мальчику с кривыми пальцами и ужасным почерком. Я не раз выводила его имя на оторванных кусочках бумаги. Она так старательно писала ему о прогулках и поцелуях. Все это проходило через меня с теплыми чувствами, но мне все равно было волнительно за нее. Морковка выросла, а кто она теперь – я не знала; словно находилась в руках другого человека.
По дате в углу страницы я поняла, что прошло уже восемь лет, как мы встретились с моей Морковкой. Три месяца она не прикасалась ко мне. Летние каникулы прошли и я совершенно не знала, как она и что с ней происходило. Она еле-еле вела по бумаге. Так устало и лениво, что еще чуть-чуть и я бы просто выпала из ее пальцев.
Несколько месяцев ничего не менялось. Я была с ней только на уроках. Никаких записок и солнышка на полях.
«Мы были с тобою так вы́соко,
Так далеко от земли твердой.
Все реки под нами высохли;
Все горы до пыли стерты.
Бежали мы вместе по воздуху,
Ступая по облаку пряному.
Молилось оно за нас слёзно,
Не знали правды мы пьяные.
Застывшие рек алых устья
Пыль белых холодных хребтов,
Как плата за слово безумия
Вольным венчаться на кровь.»
Она писала эти строчки раз за разом, на каждом уроке. Я боялась этих мыслей и больше не знала ее.
Все чаще я проскальзывала по капелькам на листах. Строчка за строчкой, она писала одно и то же. Почему ты это делаешь, почему? Могла ли я позволить себе помнить ее, как мою Морковку из прошлого. Это уже давно не она, а кто-то другой, но все те же нежные, но уже так рано ослабшие руки.
Милая девочка, просто пиши все что захочешь. Мне уже ничего не страшно. И будем мы вместе, как раньше. Я лишь хочу, чтобы все было хорошо и ты больше не плакала.
«Любимые Мама и Папа.
Я старалась… правда старалась, но его больше нет, а вместе с ним и меня… Я ухожу к нему.
Люблю вас, ваша Настя.»