ТАКОЙ РАЗНЫЙ КИЕВ
1975.
Ук раин скую речь не услышишь нигде, кроме как на окраинных автостанциях, куда приезжают по бытовым, хозяйственным, базарным вопросам селяне из близлежащих деревень. Знакомая девушка, шутливо, но гордо величающая себя настоящей hohлушкой, с пренебрежением относится к упомянутым соплеменникам, называя их презрительно «кугуты».
Очень много вывесок, включая таблички на остановках транспорта и названия улиц написаны на ук раин ском, но вслух киевлянами произносятся только русские аналоги: не зупинка, а остановка, не узвiз, а спуск, не Червоноармійська вулиця, а Красноармейская улица, и так далее.
Особое отношение к военным, особенно к курсантам военных училищ, коих (училищ, а не курсантов) в городе то ли семь, то ли аж восемь штук: в ряде случаев контролеры без очереди и бесплатно, без билета, могли пропустить, а то и даже сопроводить до зрительного зала на фильм или концерт, на которые билетов было не достать, прихватив по пути табуреточку и установив ее в удобном месте: «Чтоб вам, ребятки, удобно было!».
В ноябре и в мае, во время главных советских праздников, курсант старших курсов запросто мог получить приглашение от увешанного орденами совершенно незнакомого ветерана Великой Отечественной: «Пойдем, сынок, поднимем за праздник по сто граммов наркомовских! Вы ж наша смена…».
Над каналами ТВ, демонстрировавшими фильмы, дублированные на ук раин ский, беззлобно хихикали, особенно, когда в фильме какая-нибудь известная личность – не важно, Ленин, или Наполеон, или даже Геббельс – лихо шпарила на мове.
1984
Поезд Киев-Кисловодск. В купе – четверо:
Дама чуть старше средних лет, едет в санаторий. Дама с претензией то ли на принадлежность к элите, то ли на образованность, то ли на интеллигентность.
Молодая семейная пара, возвращающаяся из столицы домой куда-то в Донбасс.
И я – еду из гостей домой.
Дама («я працюю в Міністерстві освіти!») пристает ко всем с назидательными нравоучениями по поводу языка, державности и т.п.
Пара изредка нехотя отвечает ей по-русски. Дама закипает: мол, вы ж ук раин цы! Извольте, мол, говорить на родном языке!
Пара, задавленная агрессивной мощью спутницы, вяло сопротивляется, иногда пытается что-то неумело выдать на суржике.
Я молчу. Дама начинает переводить мне свои слова на чистейший русский, которым, похоже, владеет лучше, чем рiдною мовою. Поблагодарив за перевод, я сказал, что всё прекрасно розумiю, но тема мне не интересна.
Тем временем пара с огромным облегчением, которое было написано на их лицах крупными буквами, вышла на своей станции, а дама, не найдя во мне сколько-нибудь полезного собеседника, обиженно умолкла.
1985 или 1986.
Киев. Ходят слухи, что отдельные одиозные личности отлавливают зазевавшихся прохожих и заставляют перевести на рiдну мову словечки типа галстук («краватка») или зонтик («парасолька»), либо произнести правильно «паляниця». Не справившихся с заданием – бьют. Не встречал таких, но наслышан.
Остановка автобуса у станции метро Левобережная. Довольно много народу: вечереет, час пик приближается. Стою, жду 48-й автобус.
Подчеркнуто интеллигентного вида молодой человек (костюм, галстук, туфли, стрижка…) подходит к работяге (по внешнему виду) примерно того же возраста и спрашивает, как добраться куда-то – не помню, куда. По-ук раин ски спрашивает.
Работяга на том же языке начинает объяснять. «Интеллигент» переспрашивает, уточняет. «Работяга» терпеливо разъясняет. «Интеллигент» опять не понимает, и снова переспрашивает…
Так продолжалось довольно долго. А потом «интеллигент» неожиданно выдает: «Да ну его нах…, давай по-русски!». «Работяга» радостно кивает, и в двух словах ясно и понятно объясняет «интеллигенту» весь маршрут – уже по-русски. Оба довольны, пожали друг другу руки, тихо посмеялись и разъехались каждый своим автобусом.
2013
Киев, лето, вечер. У памятника Лесе Ук раин ке на одноименно бульваре – митинг партии «Удар». Шумно, плакаты, лозунги, трибуна, ораторы… Довольно людно, хотя, как мне показалось, большинство в толпе – такие же зеваки, как я, случайно проходившие мимо. Утром на этом месте – обрывки плакатов, ветер гоняет мусор. Какие-то нелепые надписи на окружающих объектах.
А на Хрещатике, в районе примерно Центрального гастронома – бессрочный митинг имени Юлии Тимошенко. Весь широченный тротуар занят палатками. Со стороны не видно, что там внутри этого палаточного городка. Рискую заглянуть. Никого. На весь «митинг» (или пикет – не знаю, как и обозвать) – две старушки и дедок в тенёчке между палатками, сидят на стульчиках и обсуждают какие-то совсем бытовые дела. По-русски.
Зашел на Бессарабский рынок. Торговки между собой вроде бы «балакают», ко мне обращаются, зазывая, так же на суржике. Попробовал ответить им соответственно – засмеялись, сообразив, что я не местный. Перешли на чистейший русский. Мы мило пообщались, я даже что-то прикупил у них.
За полторы недели пребывания в милом моему сердцу, но увы – к тому времени для меня уже иностранном Киеве лишь дважды (да и то не вслух!) получил некий относительно небольшой негатив:
- милиционер (или полицейский? Как там у них тогда было – не помню) в ответ на мое русское обращение сделал весьма недовольную физиономию, но на вопрос все же ответил;
- предстояло небольшое выступление перед публикой, и организаторами мероприятия для меня была подготовлена шпаргалка на ук раин ском языке. Я попросил разрешения говорить по-русски: мол, всё же ук раин ский – не мой родной язык. Я им более или менее владею, но вдруг где-то ударение не там поставлю – будет неловко. Скривился автор шпаргалки, но вынужден был согласиться со мной.
Хотя нет, вру! Был еще и третий инцидент! В ЗАГСе мне понадобилась выписка из соответствующей книги о заключении брака. С сотрудницей архива мы мирно беседовали по-русски, она нашла книгу, показала мне запись (- Это? – Да!), и выписала бумажку… по-ук ра ински! Но почему? Книга велась на русском языке! Чего уж проще – перерисовать буковка в буковку одну лишь строчку: такого-то числа, месяца, года между ФИО и ФИО заключен брак, о чем в книге сделана запись за номером таким-то. Всё!
Посерьезнела сотрудница, спросила паспорт, декларацию о пересечении границы, и заявила, что государственный язык – такой-то, и поэтому все справки-бумажки – только на государственном, независимо от языка первоисточников. Правда, тут же любезно указала ближайшую точку, где за недорого можно сделать нотариально заверенный перевод бумажки на русский.
Всё остальное время везде и со всеми в Киеве я в ту поездку прекрасно общался по-русски.
И всё. Больше я в Киеве, в городе моей юности, не был. И почти не надеюсь, что еще успею побывать там хотя бы разок.