Личный фотограф второго президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе несколько лет назад выложил в соцсетях ранее не публиковавшиеся снимки президента Грузии – кадры вызвали шквал вопросов и воспоминаний
В интервью Sputnik Грузия автор фотографий Серго Эдишерашвили рассказал о деталях.
Кто девушка на снимке, танцующая с Шеварднадзе?
Неудивительно – камера зафиксировала бывшего могущественного министра иностранных дел Советского Союза и второго президента независимой Грузии в крайне непривычном для большинства образе.
Разгадку "тайны", естественно, знает тот, кто разместил фотографию на своей страничке в соцсети. Личный фотограф Эдуарда Шеварднадзе рассказал нам не только об этом человеке, но и о новейшей истории Грузии. В этом году Шеварднадзе должно было исполниться 96 лет.
– Серго, так кто же все-таки танцует с Шеварднадзе на этом таинственном снимке?
– Ничего таинственного и загадочного. Снимок был сделан на свадьбе внучки, и танцует он с ней. Когда допущен в ближний круг, удается подсмотреть многое из того, что другому покажется необычным…
Я снимал Шеварднадзе двадцать пять лет. Это тысячи фотографий. Конечно, было много снимков "для протокола". Но самые дорогие – те, в которых энергетика, эмоции бьют через край.
Шеварднадзе, как и все люди, был очень разным. И фотографии с ним получались разные.
Вот эта была сделана буквально минут за пятнадцать до нового 1993 года. Один из самых драматичных моментов в истории новой Грузии. Абхазия. В Гальском районе погибли грузинские военнослужащие. Глава района, гамгебели, пытается объяснить Эдуарду Шеварднадзе, как все случилось. Но от этого не легче.
А тут совсем другая эмоция – встреча с директором Международного валютного фонда Мишелем Камдессю. Шеварднадзе сказал ему: "Я прилетел, чтобы доставить в ваш фонд деньги из Грузии". При этом надо знать, в каком бедственном положении находилась тогда страна. Оба расхохотались так искренне, что, забыв про этикет, я тоже не сдержался и чуть было не прошляпил кадр. К счастью, успел схватить пиковый момент.
Иногда удавалось поймать совсем уж личные моменты, когда человек остается наедине с собой. Обычный завтрак главы государства, например.
– В неформальном общении Шеварднадзе был прост?
– Во всяком случае, держался очень естественно. Создавал вокруг себя непринужденную атмосферу. И главное, умел внимательно слушать, не давая почувствовать, насколько занят. Он и во время, скажем так, формальных встреч всегда выбирал момент, чтобы пошутить, снять напряжение, расположить собеседника.
С другой стороны, меня всегда поражало, насколько безошибочно и тонко он чувствовал, когда держать себя церемонно, когда шутить и прощать, а когда требовать и наказывать.
– Были конкретные критерии?
– Был один основной – искренность. Видя, что человек искренен и добросовестно старается делать свое дело, он готов был простить ему случайную ошибку или срыв. Но не дай бог, если кто-то, пусть даже очень близкий, стал с ним лукавить, попытался обмануть, ввести в заблуждение.
Не знаю, как это проявлялось в отношениях на государственном и политическом уровне – для меня эта сфера ограничивалась короткими фотосессиями – но в неформальном общении неискренность и лицемерие не сулили ничего хорошего. Он тут же все замечал. А наказание было, в моем понимании, ужасным – он просто терял к человеку интерес…
– Наверняка, запомнилась первая фотосъемка с Шеварднадзе.
– Наши профессиональные контакты с ним начались, как это нередко бывает, с небольшого конфликта.
Я тогда отслужил в армии, закончил МГУ, фотожурналистику, вернулся в Тбилиси. Сразу же предложили работу в корпункте Агентства Печати Новости – АПН. На одном из первых заданий и выпало фотографировать Эдуарда Шеварднадзе.
Опыта официозных съемок у меня почти не было, и, похоже, я "достал" его своим "блицем". В какой-то момент Шеви махнул рукой в мою сторону и недовольно сказал: "Ну сколько можно!" Это стало уроком: ведь хорошая работа для журналиста – фиксировать, не мешая. Со временем я научился чутко улавливать, когда уже хватит, и сам подавал знак коллегам – выходим!
А труд журналистов, кстати, Шеварднадзе бесконечно уважал. Охотно брал их в поездки, всегда выкраивал минутку, чтобы пообщаться, иногда даже обласкать. Сложился своего рода ритуал: когда самолет взлетал, он непременно выходил в салон. Здоровался со всеми за руку, для каждого находил какие-то слова.
– Пару раз мне тоже выпало его сопровождать. Насколько помню, сам лайнер был не ахти…
– Мягко сказано! Как-то в воздухе все забегали с озабоченными лицами – капитан, начальник управления авиации, стюардессы. Наш ИЛ-62 был не первой свежести, и, оказалось, что в одном из отсеков треснул иллюминатор. В любой момент могла произойти разгерметизация. Мы молча вжались в кресла. И тут появляется Шеви. Начинает шутить, веселить нас: подумаешь, стекло поменять – это ж минутное дело.
Трудно сказать, каких усилий воли ему это стоило. Но мы дотянули до Шеннона, и самолет ремонтировали не минуту, а целые сутки. А я тогда впервые понял, что значит для окружающих поведение лидера. Второй раз удостоверился в этом, когда мы попали под ракетный обстрел на госдаче в Сухуми. Журналисты как раз брали у него интервью. Начальник личной охраны вопросительно приоткрыл дверь в кабинет, но Шеви даже не взглянул в его сторону. Он и бровью не повел.
– А что заставило стать личным фотографом Шеварднадзе? Ведь эта должность ставит в определенные рамки.
– Это как посмотреть. Во-первых, с Шеви это была не должность, а форма доверия. Параллельно я мог работать и как свободный фотограф. А во-вторых, если брать за основу то, что каждый отснятый кадр тут же становится историей, работа эта не только не ограничивает, но и расширяет творческие возможности. Фотографировать первое лицо – во многом значит писать летопись государства. Как же можно от такого отказаться?!
– А существовали ли какие-нибудь специфические требования? Вообще, насколько Шеварднадзе был фотогеничен? Браковал ли что-то из отобранного для публикации?
– Человек, обладающий такой огромной внутренней энергией, не может быть нефотогеничным. Достаточно посмотреть на снимки: они сделаны в разные годы и при самых различных обстоятельствах, но одинаково интересны. Фотографии он часто просматривал, но не припомню случая, чтобы хоть одну из них забраковал. Он вообще уважал профессионалов и без крайней необходимости не вмешивался в их работу. Это был его принцип. И еще момент. Одно дело – просто фотографировать, находить удачный ракурс, подбирать момент, выражение лица. И совсем другое – работать с личностью, с человеком, которого бесконечно уважаешь.
Признаюсь, что самые тесные отношения с Шеви сложились у меня уже после того, как он ушел в отставку. Я регулярно навещал его в Крцаниси, где он жил в последние годы. Причем, в это время я работал личным фотографом у высокопоставленной персоны новой власти – имени называть не стану.
Однажды Шеварднадзе спросил, не слишком ли общение с ним рискованно для меня? Я ответил: а чего мне бояться? Мол, отношения у меня с вами чисто человеческие. Я всю жизнь предан фотографии и никогда политикой не занимался. Он с грустью на меня взглянул и усмехнулся: ты поразительно тонко ухватываешь на снимках характер людей, но разбираться в людях так и не научился…
Кстати, через некоторое время меня с той работы погнали…
– И что?..
– Честно? Я был бесконечно рад. Иногда в силу инерции у нас не достает решимости что-то бросить.
Знакомо ли вам это чувство – работать, самостоятельно решая, что, когда, где и как снимать, писать? А теперь в моем архиве бесконечная цепочка дней из жизни независимой Грузии. Я самостоятельно издал уже 17 фотоальбомов, и все они полностью раскуплены.
– Как и почему вы стали фоторепортером, точнее фотохудожником?
– Не могу припомнить, чтобы у меня были конкретные мотивы. В семье никто фотографией не занимался. Однако еще школьником отец купил мне фотоаппарат. И не какую-нибудь там "Смену" или "Любитель", как у некоторых сверстников, а "Зоркий"!
– А потом?
– А потом я никогда не расставался со своим "Никоном".
Я очень ценю любые хорошие фотокамеры, но тут, видно, срабатывает своего рода комплекс. Как у скрипача, который, приноровившись к скрипке Амати, предпочитает играть на ней, а не на Страдивари.
И потом, собственно, всю жизнь я работал в жанровой фотографии. В это понятие я вкладываю не какое-то конкретное определение, скажем, репортаж, фотоочерк, портрет или просто снимок информационного характера. Для меня это стремление вдохнуть живое дыхание в любое изображение. Именно эту мысль я стараюсь донести до своих студентов.
А вообще-то, у меня в последнее время появились два новых хобби…
– Опять-таки связанных с фотографией?
– Естественно. Съемка с использованием дрона. Это такие возможности! Я готовлю сейчас очередной альбом "Грузия с птичьего полета". И еще. Я открыл для себя удивительную прелесть пейзажной съемки, которой никогда раньше не занимался. Возможно, просто руки не доходили. А ведь в Грузии так много разнообразных прекрасных мест. Хочется все это охватить и собрать в одно целое.
С помощью фотографии, конечно.