Историк и просто любитель хорошей музыки Борис Якеменко вспоминает кумира своего и миллиона других наших соотечественников и задаётся вопросом: что было бы, доживи он…
«Но это вряд ли. Представить его стариком невозможно. Если жить как он, Маяковский, Есенин, Башлачев – на разрыв, с максимальной раздачей себя – много не прожить.
Да и не хочется думать, что сделало бы с ним (как с Андреем Мироновым, Олегом Далем) наше мутное время, доживи он. С неприятным чувством думаешь, что они сегодня играли бы, пели, говорили….
Но они не успели побороться, как пел Башлачев, «за право наблевать за свадебным столом». Они были. И были не просто, а так как мог БЫТЬ только Даль. Только Миронов. Только Высоцкий.
Высоцкий, вопреки бродячим предоставлениям, не был диссидентом – он был в оппозиции к вещам более значительным, нежели номенклатурный порядок вещей или соцреализм. Он не входил в диссидентские тусовки (хотя бывал за столами и в компаниях оных) хотя бы потому, что его песни не были для избранных, как самиздат – их пели и генералы и алкаши.
Герои песен Высоцкого имеют понятные, близкие всем судьбы и биографии – дальнобойщики, пилоты, солдаты, простые люди (сегодняшняя литература не имеет образов героев). За Высоцкого масса всего придумано – первый признак того, что он говорил правду, что ему доверяли и его именем хотели утвердить тот или иной сюжет или текст. Высоцкий, как Маяковский, мог бы сказать «я – где боль, везде; на каждой капле слёзовой течи распял себя на кресте».
Мне вообще всегда казалось, что они – Маяковский и Высоцкий – очень близки своей неровной, надрывной гениальностью, какой-то изломанной, рваной судьбой, несоответствием образа и внутренней сущности.
И тому и другому хочется верить сразу, только лишь на слово – особое, только их слово, словно заново открытое».