Новая премьера в Театре Вахтангова «Повесть о Сонечке» по одноимённому произведению Марины Цветаевой – первая постановка режиссёра Владислава Наставшева в этом пространстве.
Как воплотить на сцене этот прозаический текст без игровой основы? Вихрь очень личных эмоций и впечатлений, это любование людьми и желание дарить им свою любовь, которую «никто не берёт», да ещё в контексте резких общественных перемен?
«Повесть о Сонечке» – густой, очень плотный текст, - говорит режиссёр. - О ком бы ни писала Марина Цветаева, она, как большой поэт, писала о себе. Примеривала на себя чужие жизни, разные роли. Её проза, соединенная с реалиями жизни, полна магии, которая завораживает...»
К тому же, по мнению Наставшева, общественные потрясения становятся для поэта своеобразным катализатором. Сумасшедшая энергия обновления, которой буквально пропитан воздух, даёт ей силы, темы, новый язык.
А, может, силу Марина Ивановна ищет у живых ещё духом людей, которые способны искренне любить, сострадать, плакать, дарить другим тепло и нежность, чтобы чувствовать, что не всё ещё погибло в горниле чёрных страстей? Это решит зритель.
Как бы там ни было, как ни воспринимать саму повесть, а суть её режиссёру схватить удалось, он, по признанию артистов, нарисовал постановку в своём воображении – им оставалось его задумку всего лишь воплотить. Конечно, как говорят они, в сотворчестве.
Актёров на сцене трое: играющая Марину Евгения Крегжде, исполнительница роли Сонечки Ксения Трейстер и Евгений Белошапка, которому досталась дюжина мужских образов – от более полнокровных Завадского, Антокольского, Стаховича, Алексеева и прочих важных исторических фигур до абстрактных буржуя, моряка, монтировщика.
И петелька за петелькой складывается история называемой любовью дружбы двух молодых женщин, прихода в их жизнь и ухода из неё разных мужчин, которые ярко проявляют те или иные их качества.
Повесть автобиографическая – Марина Цветаева встретила с актрисой Софьей Голлидэй в студии Вахтангова, куда её привёл Павел Антокольский.
Цветаева и Голлидэй актрисами мастерски выписаны даже внешне, чувствуется это особенно, если повесть вы прочитали накануне прихода в театр.
«Конечно, я полюбила свою героиню, - делится Ксения Трейстер. - За лёгкость, за какой-то острый ум без назидательности, за юмор и наивность, постоянное удивление всему на свете, за какую-то радостную тёплую печаль, грусть по несостоявшейся любви, по несостоявшейся влюблённости, по несостоявшимся ролям, так как её не оценили».
Выразить принятие образа Сонечки актрисе словами сложно, однако перед нами та самая девушка с цветаевских страниц, с её живостью, маленькостью речи, полными слёз-жемчужин глазами, со всей любящестью её натуры.
Её взаимоотношения с Мариной-наставницей, желающей покровительствовать, «чтобы немного оградить от быта, от холода, от ночи» переданы изумительно. Вообще чувствуется надбытность человеческих взаимоотношений начала прошлого века, умение не ныть от отсутствия чего-либо, парение духа и его несомненный приоритет в жизни боговоспитанного человека. А ведь это чёрные послереволюционные дни ...
По цветаевским понятиям аристократизм духа – и есть тот самый вкус осьмнадцатого века, которым поэт стремилась дышать в 1918-1919 годах, когда это, казалось, было невозможно.
Ещё более невозможным может показаться передача этого духа современными актёрами (на дворе век всёсхватившей материи и потребительства), ан нет – смогли, сумели, донесли - и за эту чистоту всем создателям спектакля браво.
А ещё, по словам Ксении Трейстер, это такой материал, в котором всё время находишь что-то новое. «Такой глубокий, - говорит актриса, - хочется в нём копаться, искать что-то новое. И каждый раз, каждую репетицию что-то находишь, что-то открываешь, слушаешь партнёров. Я 20 минут лежу на сцене в шкафу до появления перед зрителем и каждый раз слушаю и отчасти наблюдаю своих партнёров, и каждый раз они меня удивляют, каждый раз я влюбляюсь в них заново». Разве не сродни духу Сонечки?
Как здорово, что история взаимоотношений Марины и Сонечки вылилась из повести в такое сценическое чудо неохватной любви, где человек поддержит человека, умея разглядеть в нём главное.
Конечно же, помог и дух места – вахтанговский театр, собачья площадка в двух шагах от него, дом Цветаевой в Борисоглебском. «Не помню, чтобы мы это обсуждали, - говорит Евгений Белошапка, - но всё это на поверхности лежит – и студия, и Вахтангов, и Мчеделов – всё очень рядом. Мы про них, мне кажется, в спектакле говорим как-то просто, как будто они здесь, и этим мы словно объединяем времена».
