Мальчик, которому я засунул в капюшон дымовуху, оказался Сашей Маслиным. Через пару дней совершенно случайно мы с Яблонским встретили его во дворе, и сразу узнали друг друга. Оказалось, на нас он не обиделся, и даже никому не рассказал о той истории. А вообще-то Саша мог пожаловаться, и еще как! Маслин приходился родственником Брежнева. Каким точно – я теперь уже не вспомню, но не суть, как говорится. Какое-то родство через бабушку. Саша также говорил, что захаживал к Брежневу домой, но «самого ни разу не видел, только каких-то родственников, в которых он не особенно разбирался.» Отец Маслина служил в КГБ, он ходил в строгом сером костюме, а в шкафу висел его военный китель. Когда родители уходили на работу, мы с Маслиным его рассматривали. Очень красивый китель с золотыми пуговицами, на груди висели медали. Я не разбирался ни в наградах, ни в званиях, а Маслин говорил, что его отец полковник. Но об этом обо всем мы узнали гораздо позже, сказать точнее, узнавали постепенно. О таких вещах приходилось его расспрашивать, допытываться. Маслин совсем даже не гордился и вовсе не пользовался не положением отца, не родством с руководителем страны. Как оказалось, он ходил в ту же самую школу, что и мы, только на год младше, учебники носил в спортивной сумке из кожзаменителя со сломанной молнией, а самое смешное, и невероятное - получал ровно такие же оценки, что и я с Яблонским. Единственное, что его отличало от всех нас, это фирменные кроссовки Adidas. Еще летом он ездил в какой-то партийный пионерский лагерь. Его знаменитая бабушка, благодаря которой Маслин считался родней вождя, жила совершенно одна в новом ЦКовском доме в одном из переулков Старого Арбата. Остальная семья - Саша, его старший брат Дима, родители и вторая бабушка жили в доме 26 на 8 этаже, напротив нас. Бабушка Маслина не одобряла дружбы внука со мной и Яблонским, и все время ворчала, что «добром это все не кончится». Их квартира располагалась так удачно, из их окон можно было наблюдать, что происходит у меня дома. Когда он мне звонил, то всегда смотрел, как я беру трубку.
Мы идем на концерт
- Але, привет, ты дома?
- Ясный пень, раз подхожу к телефону, значит дома. А ты не видишь?
- Да вижу, вижу. Ну так идешь?
- Да уже, все… Иду, иду.
- Давай быстрей, я жду.
- Иду же.
- Как поедем?
- На метро, время есть.
- Черт, далеко.
- Да вроде не далеко.
- Театр Эстрады.
- Не знаю, где это.
- Да ладно, доедем на маршрутке до Библиотеки Ленина, а там пешком, спросим, народ подскажет.
Утро. Воскресенье. Мы идем на концерт Аллы Пугачевой, маслинские родители достали нам 2 билета. Начало в 13-00, на дневной концерт проще попасть, хотя тоже очень и очень трудно. Выйти нужно пораньше, пока добреешься это этого театра, пока войдешь в зал, да и вообще хотелось погулять перед концертом. Пугачевой мы не особенно интересовались, но все же упустить такую редкую возможность мы не хотели. Пугачева - настоящая звезда, и удача послушать ее живьем улыбалась немногим. Мы конечно же могли встретиться во дворе, но по какой-то до сих пор необъяснимой причине я всегда заходил за Маслиным.
Я вышел во двор. Конец апреля, уже тепло, снег стаял. Непривычно много народу. Кажется, все пожилое население нашего дома зачем-то высыпало на улицу. В воздухе повисло какое-то странное напряжение. Чего-то все ждут. Чего-то очень важного.
И вдруг. Шепот: «Идет, идет, генеральный.» Какой-то старик, в плаще и шляпе, окруженный людьми, одетыми примерно также, тяжело шел по дорожке, мимо клумб в наш дом пионеров. Он шел очень медленно, шаркая ботинками, под одобрительный шепот собравшихся людей. Его поддерживали за руки двое его спутников, отличавшихся разве что более молодым возрастом. Почему-то я запомнил его плащ – темно-серый почти черный, все линии очень ровные. Плащ, как будто совершенно новый, либо только что из химчистки. Человек дошел до дома пионеров, и скрылся за его парадными дверьми, которые в обычные дни не открывались. Маслин стоял на своем балконе, он наблюдал за процессией.
