Вопрос о социальном работнике подняли соседи. Но Анна Ильинична, как могла, противилась, когда стала приходить помощница. Нужно прибрать в доме, а она не дает:
- Лучше посиди со мной, поговори.
- Но в мои обязанности входит помощь по дому, в том числе уборка. Любая проверка сразу увидит, что не выполняю их, – у вас всюду беспорядок, а я разговоры веду.
- Ну и пусть, – стояла на своем женщина. – Мне и так хорошо. А вот поговорить не с кем.
В общем, найти общий язык со старенькой подопечной с характером два года назад не удалось. Однако без опеки та не осталась. Напротив живет Людмила Ивановна, которая помоложе, конечно, тогда ей было немногим за восемьдесят, вот она и взяла соседку к себе. Прошлую зиму пережили вместе. И нынче Анна Ильинична зимует в доме напротив, на свой только смотрит из окна.
У Людмилы Ивановны хорошо. Дом большой и добротный, со всеми удобствами, не то, что соседкин. А попробуй ты в таком возрасте (в этом году Анне Ильиничне исполнится 94) и за водой сходить, особенно зимой, и по нужде выйти во двор, не говоря уже о том, чтобы продукты принести из магазина.
- Ест только она мало, – сокрушается Людмила, – от супа отказывается. Говорит, вчерашний. Спрашиваю, а что, ты супы варила на один день? Нет, конечно. Но – не хочет, и все тут. Варю вот манную кашу, ее любит. Мне не трудно, да и не обижаюсь – возраст...
У обеих женщин за плечами непростая жизнь. Обе некогда приехали в Белоруссию издалека: одна из Мурманска, вторая из Норильска. С 1993 года, когда зять перевез Людмилу Ивановну в небольшой и уютный райцентр, живут напротив друг друга.
Пока были живы мужья, общались в основном в хоре ветеранов. Обе певуньи, особенно Анна. Она еще и на гармошке играла, и на бубне. Как заведет песню, все заслушивались. И муж был ей под стать – музыкант.
Ее так и звали за глаза – артистка. Паричок наденет, легонько подкрасится, нарядится – красавишна. И удивлялись ей, и, чего греха таить, завидовали.
А Людмила Ивановна из тех, о ком говорят: душа нараспашку. У нее гостей всегда полон дом. Веселая, задорная, притягивает к себе как магнитом. Соседкам, которые помоложе, в удовольствие и в огороде ей помочь, и баньку протопить. Вместе и бабушку, как называют Анну Ильиничну, помоют. А потом усядутся за рюмочкой чая и поплывет над родной улицей песня, за душу возьмет и настроение поднимет всем, до кого долетит.
Они и сейчас, зимой, бывает, сядут рядком и затянут песню. Удивляется хозяйка – Анна старенькая, а голос молодой, зычный. Но больше молчат. А что говорить? О друг друге все знают – жизнь прошла на виду. К детям, хотя те зовут, ни одна, ни вторая не хочет.
- В своем доме я сама себе хозяйка, – говорит на этот счет Людмила Ивановна.
И примеров может привести немало, когда не сложилось у детей со старыми родителями. Оно и понятно, у каждого свой характер и свои привычки, и не каждый удержится, чтобы не влезть со своим уставом в чужой монастырь. Вот и мучаются вместе.
- А зачем мучиться, если можно просто жить и радоваться жизни?! – бодрится Людмила Ивановна.
- Но вы ведь взяли к себе соседку с непростым характером, – говорю ей.
- О, это другое, – чувствую по телефону, что улыбается. – Нам даже молчать не в тягость, да и одиночество, когда вдвоем, – это не одиночество.
Кое-кто удивляется, как совпали такие разные по характеру люди. Но Людмила Ивановна хорошо знает, что терпение и смирение все перетрут. Ей по жизни досталось, как редко кому, – отец погиб на фронте, мать осудили за принесенные домой колоски, и раннее детство Люды с братом прошло в детдоме.
Но никто из них не озлобился, и Людмила по жизни никого не выпустила из дома, не усадив за стол, не накормив и не напоив. Это идет от души, может, потому, что знает, какими бескорыстными и сердечными могут быть посторонние. Когда мать, забрав после амнистии детей, уехала в Сибирь, их приютили чужие люди. Ни копейки не брали за проживание и даже сердились, когда мать заводила об этом разговор.
А что касается соседки, то ее жалеет, понимает и оправдывает – нервы с возрастом у всех не те, да и переживания за дом сказываются.
- Пойду свой дом проведаю, – сказала та на днях.
- И как ты пойдешь? Помнишь, за пенсией ходили? До банка ты с горем пополам дошла, а назад пришлось машину нанимать, хотя идти всего ничего.
Молчит Анна Ильинична, сказать нечего. Она и правда зимой сидит в доме: глубокий снег или гололед не для старости. Хорошо помнит, как невестка Людмилы, которую та забрала к себе после смерти брата, маялась с переломом шейки бедра.
Кстати, память у женщины в 94 года отличная. И зрение хорошее, и слух.
- Голова что-то стала кружиться, Люда, – только жалуется порой Людмиле Ивановне.
- Что ты хочешь – возраст, – успокаивает та, а сама думает, что надо посоветоваться по этому поводу с врачом, – да и на улице почти не бываешь.
Дом, конечно, проветривают, но это же не лето, когда окна все время нараспашку. Анна Ильинична тогда весь день сидит в окне – и дышит свежим воздухом, и наблюдает за происходящим. Она перебирается к себе, но Людмила Ивановна все равно не спускает с соседки глаз и забегает по несколько раз в день. Переживает.
Теперь иногда, правда, шутливо грозит - когда постоялица чересчур показывает характер:
- Вот возьму и подарю тебя кому-нибудь на Восьмое Марта.
- Откажутся, – подыгрывает Анна Ильинична.
- А я еще приплачу, – обещает Людмила Ивановна, и хохочут обе.
...Не подарит. Не отдаст. И досмотрит до конца. Есть еще такие женщины, у которых человечность в крови. И слава Богу!
Спасибо, что были со мной и моими героинями.
#старость #одиночество #вместевеселее