В 480 году до новой эры на Конгрессе греческих полисов было принято решение защищать Фермопильское ущелье от вторжения в Грецию персидского войска царя Ксеркса. Несколько представителей пелопоннесских городов считали необходимым сосредоточить все силы на защите Истмийского перешейка. Но его оборона означала сдачу Афин, на что предводитель афинян Фемистокл пригрозил отплыть со всем флотом в Италию для поиска нового места проживания. В подобном случае греки лишались не только большей, но и лучшей части морских сил. При таком развитии событий персы могли беспрепятственно высадить десант на Пелопоннесе и атаковать оборонявшиеся греческие войска на Истме с тыла. По сведениям Геродота объединенный греческий флот насчитывал 373 корабля, из них 180 афинских триер. Летописец пишет, что: «Одни афиняне выставили почти столько же кораблей, как все остальные вместе, а именно – 180». Спартанцы снарядили всего 16 кораблей.
После гибели спартанского царя Леонида в Фермопильском ущелье персам был открыт путь на Аттику и Пелопоннес. Воины пелопоннесских городов стали собираться на Истмийском перешейке и укреплять его. По Плутарху: «Эллины не пришли на помощь к афинянам, несмотря на их просьбы идти в Беотию навстречу врагу для защиты Аттики. Никто не слушал их: все думали только о Пелопоннесе, хотели сосредоточить все силы за Истмом и строили стену поперек Истма от моря до моря. Афиняне негодовали на такое предательство и, оставшись в одиночестве, впали в отчаяние и печаль». По Геродоту при приближении огромной армии Ксеркса к Аттике: «Афиняне узнали, что пелопоннесцы укрепляют Истм, и так как для них важнее всего спасти Пелопоннес, то только его они и хотят защищать. Все прочие земли Эллады они оставляют на произвол судьбы».
Армия персов беспрепятственно проникла на территорию Аттики и после разграбления подожгла Афины. Затем по Геродоту: «Сухопутное войско персов двинулось на Пелопоннес. Там были приняты все, какие только возможно меры, чтобы не допустить вторжения варваров по суше. Лишь только весть о гибели войска Леонида в Фермопилах достигла Пелопоннеса, из всех городов поспешно собрались воины и заняли Истм. Предводителем их был Клеомброт. Они разбили свой стан на Истме, завалили Скиронову дорогу, сделав ее непроезжей, а затем решили на военном совете строить стену поперек Истма. А так как войско состояло из многих десятков тысяч воинов, и каждый усердно работал, то дело быстро подвигалось вперед. И действительно, отовсюду несли камни, кирпичи, бревна, корзины, полные песку и работа непрестанно продолжалась днем и ночью без отдыха. Из эллинских городов и племен прибыли на помощь к Истму вот какие: лакедемоняне, аркадцы, элейцы, коринфяне, сикионцы, эпидаврийцы, флиунтинцы, трезенцы и гермионяне».
После взятия Афин персами объединенный греческий флот по настоянию Фемистокла все же решился дать морское сражение персидской армаде. По Геродоту: «Из уважения к Спарте главным начальником греческого флота был Эврибиад, человек слабовольный и боявшийся опасности. Он хотел сначала сняться с якоря и плыть к Истму, где было сосредоточено сухопутное войско пелопоннесцев. Тогда Фемистокл обратился к нему и сказал: «Негодяй! Да, мы оставили дома и стены, не желая быть рабами, но город у нас есть – это двести триер, которые теперь стоят здесь, чтобы помогать вам, если вы хотите искать спасения. А если вы уйдете вторично и измените нам, то сейчас же кое-кто из эллинов узнает, что афиняне приобрели и свободный город и землю не хуже той, какую потеряли». После этих слов Эврибиадом овладело раздумье и страх, как бы афиняне не ушли, бросив их».
По свидетельству Геродота персидский флот насчитывал 1207 кораблей, «двенадцать сотен» по Диодору. Ктесий пишет о флоте более чем в тысячу кораблей. Современные ученые считают, что за вычетом потерь во время бури около Магнезии, на восточном побережье Эвбеи, а также во время битвы при Артемисии флот Ксеркса насчитывал около 500-800 кораблей. Геродот пишет, что: «Если бы афиняне сдались Ксерксу, то никто из эллинов не посмел бы оказать сопротивления персам на море. Далее, не найди Ксеркс противника на море, то на суше дела сложились бы вот как: если бы даже и много «хитонов стен» пелопоннесцам удалось воздвигнуть на Истме, то все же флот варваров стал бы захватывать город за городом, и лакедемоняне, покинутые всеми, после героического сопротивления все-таки пали бы доблестной смертью. Действительно, мне не понятно, какую пользу могли принести стены на Истме, если царь персов господствовал на море. Ход событий зависел исключительно от того, на чью сторону склонятся афиняне».
После поражения персов в морском сражении при Саламине часть сухопутного войска Ксеркса под командованием Мардония остановилась на зимние квартиры в Фессалии и Беотии, а сам царь вернулся в Персию. На следующий год Мардоний с персидским войском вновь вторгся в пределы Аттики и так как спартанцы отказались покидать пределы Пелопоннеса, вторично захватил Афины. Население города вновь было эвакуировано афинским флотом на Саламин. По Геродоту: «Стена на Истме была еще не готова, но работы, впрочем, велись усердно, так как спартанцы были охвачены ужасом перед нашествием персов». Стена Гексамилион (в переводе с греческого – шестимильная стена) являлась оборонительным укреплением на узком Истмийском перешейке. Она защищала единственную сухопутную дорогу, которая связывала Пелопоннес с материковой частью Греции. Длина перешейка составляет 42 километра, ширина от 6.3 до 16 километров. Протяженность защитной стены достигала 9.3 километра. Истмийский перешеек почти полностью занят горами, поэтому именно здесь можно с наибольшей легкостью вести оборону Пелопоннеса. Однако без реализации контроля на море возведение стены было лишено смысла. Но на данный период времени у Мардония не было флота, и спартанцы могли не опасаться высадки персидского десанта на побережье Пелопоннеса.
Историк Э. Гиббон так описывает Истмийский перешеек: «Расстояние между Мегарой и Коринфом едва ли было много длиннее 30 миль, но до сих пор сохранившееся за ним между греками название дурной дороги доказывает, что или оно было от природы непроходимо для неприятельской армии, или что его сделали непроходимым. Густые и мрачные леса горы Киферона покрывали внутренность страны, а Скиронийские скалы тянутся до самого берега на протяжении более шести миль. Проход над этими утесами, внушавший во все века столь сильное отвращение, оканчивался Коринфским перешейком, и не большой отряд непоколебимых и бесстрашных воинов мог бы с успехом оборонять временные укрепления в пять миль между морями Ионическим и Эгейским». В 266 году до новой эры в ходе Хремонидовой войны, запертые в пределах Пелопоннесского полуострова македонским гарнизоном в Коринфе, спартанцы не смогли своевременно прийти афинянам на помощь. Напомню, что расположенный у основания Истмийского перешейка город Коринф контролировал проход из Пелопоннеса в материковую Грецию.
После повторного захвата Афин Мардоний предложил афинянам вступить в переговоры на благоприятных для них условиях, стараясь получить в свое распоряжение афинский флот. Узнав об этом, к афинянам немедленно прибыли послы из Спарты и по свидетельству Геродота сказали: «Мы глубоко сочувствуем вашему тяжелому положению: ведь вы уже дважды лишены плодов урожая и долгое время живете, не имея ни кола, ни двора. За это лакедемоняне предлагают вам содержать ваших жен и всю челядь, бесполезную для войны, пока она не закончится». Афиняне отвергли предложение Мардония и отправили своих послов в Спарту, которые по Геродоту сказали эфорам: «Послали нас афиняне и велели передать вам, что царь мидян возвращает нам нашу землю и желает заключить с нами союз на условиях полного равенства, без обмана и коварства. Он жалует нам кроме нашей земли еще и другую по нашему выбору. А мы не приняли его предложение из благоговейного страха перед эллинским Зевсом и потому, что измена Эллады для нас – отвратительное деяние. Мы отказались, хотя мир с царем нам выгоднее войны. Вы были тогда в сильнейшей тревоге: как бы мы не помирились с персидским царем. Но так как стена на Истме была почти готова, тогда вы стали совершенно безразличны к афинянам. Договорившись с нами встретить врага в Беотии, вы покинули нас и допустили варваров в Аттику. Поэтому афиняне в данный момент гневаются на вас: ведь вы поступили не честно. Афиняне требуют теперь, чтобы вы без промедления послали войско и вместе с нами дали отпор врагу в Аттике. Выслушав эту речь, эфоры отложили ответ на следующий день, а потом снова на день. И так они поступали десять дней, а в это время пелопоннесцы с великим усердием возводили стену на Истме и закончили работы. И я, по крайней мере, не могу привести никакой иной причины, почему спартанцы всеми силами старались не допустить примирения афинян с персами, а потом совершенно перестали заботиться об этом, кроме той, что теперь они успели укрепить Истм и считали, что афиняне им уже более не нужны. Послы объявили лакедемонянам: если те откажут в помощи, афиняне сами найдут средства спасения. Лакедемоняне как раз справляли тогда праздник и стена, воздвигаемая на Истме, была почти готова, и на ней даже ставили зубцы башен. Наконец спартанцы выступили и вот при каких обстоятельствах. Некто Хилей из Тегеи сказал эфорам: «Если афиняне – не наши друзья, а наоборот, союзники персидского царя, то ворота на Пелопоннес, несмотря на мощную стену поперек Истма, врагам открыты. Поэтому послушайте меня и уступите, пока афиняне еще не приняли какого-нибудь гибельного решения для Эллады». После этого по Геродоту: «Эфоры выбрали пять тысяч спартиатов, каждый из которых взял с собой семерых илотов» и выступили на соединение с афинским войском.
Из свидетельств летописцев мы видим, что спартанцы, казалось бы, в действительности с двуличием относились к Афинам во время нашествия армии Ксеркса и Мардония. Это дает обоснованный повод некоторым авторам утверждать, что спартиаты боялись персов и думали на период войны отсидеться за стенами укреплений Истмийского перешейка. Но я никогда не ставил под сомнение бесстрашие спартиатов и полагаю, что их цари больше всего опасались не внешнего, а внутреннего врага в лице порабощенных илотов и только по этой единственной причине боялись с войском покинуть пределы Пелопоннеса. Через пятнадцать лет после описываемых событий Спарта оказалась в эпицентре сильнейшего землетрясения, и почти весь город превратился в руины. Современные сейсмологи, считают, что магнитуда землетрясения составила примерно 7.2 балла, а его эпицентр находился всего в нескольких километрах к востоку от Спарты. Илоты всегда ждали подходящего случая для восстания. И такой повод тогда им представился. После землетрясения лаконские илоты попытались атаковать Спарту. Однако спартанский царь Архидам, видя, что жители Спарты озабочены спасением своего имущества, своевременно отдал приказ трубить сигнал тревоги, как будто на город напал неприятель. По Плутарху: «Отовсюду сбежались илоты с намерением захватить врасплох тех спартиатов, которым удалось спастись. Застав же их вооруженными и построенными в боевой порядок, они разбежались по городам, начали открытую войну и переманили на свою сторону немалое число периэков. Одновременно с ними на спартанцев напали и мессенские илоты». Спартиатам за десять лет войны тогда так и не удалось полностью усмирить восставших илотов, несмотря на оказанную военную помощь тех же афинян и они были вынуждены дать разрешение части восставших беспрепятственно уйти и поселиться в Навпакте.
Из сказанного Плутархом, мы видим, что тревога руководства Спарты за судьбу Лакедемона на период отсутствия армии спартиатов на Пелопоннесе была обоснована. Помимо мессенских и лаконских илотов, к восстанию примкнула даже часть, казалось бы, благонадежных периэков. Поэтому эфоры нашли выход из сложного положения и, отправив на помощь афинянам почти все свое войско, придали ему в качестве отряда сопровождения 40 000 самых физически крепких илотов. Таким образом, оставшийся на территории Пелопоннеса примерно трехтысячный отряд спартиатов мог успешно контролировать ситуацию с другими илотами. В ином случае, вернувшись из похода в Беотию для соединения с афинским войском, армия лакедемонян могла найти Спарту полностью разрушенной, а свои семьи перебитыми восставшими илотами. И на этом бы закончилась история спартанского государства.
