3 февраля 1944 года.
«Дорогая моя мамуля!
Ты уже знаешь, что я нахожусь в армии, прорвавшей кольцо немецкой блокады г. Ленинграда и преследующей сейчас по пятам отступающего противника. Находясь несколько дней в Гатчине, я хочу рассказать тебе о тех картинах, с которыми мне лично самому пришлось столкнуться.
Гатчина - районный центр и крупнейший жел. дор. узел в 45 км от Ленинграда. Раньше это было место, славящееся своим исключительно сохранившимся Павловским (Павел I) дворцом, парком и цветными озерами. Сейчас - это город, в котором почти нет каменного здания, пригодного для жилья: остались одни только стены. За три дня до вступления наших войск немцы выделили спец. команды, которые обливали эти здания горючим и придавали все огню.
Сюда свезены были насильно эвакуируемые из Поповки, Саблино, Урицка, Стрельны, Кр. села и др. мест русское население, которое должно было быть отправлено в Эстонию. Наши войска спасли около 5 тыс. лиц, которых немцы не успели вывезти. Эшалоны с русскими двигались по жел. дор. впереди немецких, дабы партизаны не могли помешать этой эвакуации.
Работу по эвакуации населения и всех ценностей немцы начали еще с осени 1943 г. Сейчас они оставляют нам опустошенные, разрушенные и сожженные местности. Воздух в Гатчине еще и сейчас полон запаха пожаров.
Дворец немцы подожгли в самые последние дни.
Население радостно приняло наши войска. Первую ночь я с товарищами ночевал в Гатчине у 3х русских женщин с детьми. Они рассказали без всякой тенденциозности о своей 2 1/2 лет жизни у немцев. Теперь я окончательно убедился в том, что наши газеты писали о немцах правду. Русских женщин запрягали в телегу или сани и немецкий солдат с плеткой погонял их. За малейший проступок им назначалось то или иное число ударов плеткой или резиновой дубинкой. Паспорта были отобраны, вместо их были выданы «собачьи билеты» с указанием всех примет (цвет волос, глаз, роста и т.п.). Ходить по улицам с этими билетами разрешалось только до 3 час. дня. Все это делалось с целью борьбы с партизанами, которых много было в местных лесах и к-рые во многом помогли нашим войскам…
Дикостям нем. солдат и офицеров не было предела в 1941 г.; тогда они входили в любой дом, брали все, что им понравится и отправляли в Германию, либо пользовались у себя в казармах. В Павловском дворце у них также была устроена казарма. Мест. население использовалось на труд повинности по ремонту дорог, заготовки дров, на различном строительстве и т.п. За работу они получали русские деньги или спец. оккупационными бумаж. нем. деньгами, где 1 марка приравнивалась к 10 рублям. Паек русским выдавался весьма скудный, нужно было все доставать самим частным порядком. Особенно тяжело доставалось мужскому населению. Те, кто не хотел «добровольно» вступать на службу в нем. армию, обычно попадали в канц. лагеря, где многие умирали от голода и грубого обращения...
В ходе продвижения на запад приходится сталкиваться все с новыми эпизодами, которые трудно отразить на бумаге. Эти строки я уже продолжаю писать в Елизаветино. Завтра, послезавтра буду в Волосово, а затем, очевидно, на очереди Кингисепп и Нарва... Наши войска движутся по дорогам, особенного сопротивления противник сейчас не оказывает. Крупные бои предстоят на Эстонской территории.
Елизаветино очень красивое место. Здесь были расположены немецкие госпитали. Настроение у наших хорошее, хотя и приходится переносить немало трудностей, связанных с условиями войны.
Я здоров. Чувствую себя совершенно нормально. После того, что я узнал за это время об немцах от русских и то, что увидел своими глазами, поднимает меня к сознательному мщению за все ими совершенное.
С каждым днем я все дальше и дальше удаляюсь от Л-да. Когда вернусь обратно неизвестно, возможно, что очень скоро, т.к. не далек день полного освобождения нашей территории от немецких захватчиков.
Все мы охвачены сейчас наступательным порывом.
Письма и газеты до нас не доходят. Мы даже не имеем сейчас возможности писать о себе - нет времени.
Крепко тебя целую и люблю.
Твой Жорж»
Судьба человека
Романов Георгий Георгиевич
Георгий Романов встретил войну в 25 лет. Окончил Ленинградскую школу радиоспециалистов и отправился на фронт. Письма он писал своей маме Романовой Александре Афиногеновне, которая жила в квартире 11 в доме 115 по каналу Грибоедова.
В 1941 году участвовал в боях в районе Великого Новгорода, до 1944 года - на подступах к Ленинграду. Его части затем были переброшены в район Пскова, потом к эстонскому городу Тарту. В начале 1945 года он воевал уже у польского города Жешув, а 9 мая 1945 года встретил под Вроцлавом.
Письма маме он умудрялся писать, даже сидя под сосной, с которой вел наблюдение за противником. Он вернулся домой живым, невредимым, с наградами «За оборону Ленинграда» и «За победу на Германией». В 1985 году в ознаменование 40-летия Великой Победы был награжден Орденом Отечественной войны II степени.
Его мама Александра Афиногеновна 1892 года рождения работала управхозом 2 РЖУ. Она пережила блокаду Ленинграда, которую встретила в 49-летнем возрасте. В 1943 году была награждена медалью «За оборону Ленинграда» - за то, что «преданно и самоотверженно охраняла вверенное ей домохозяйство».
Изучить другие документы и материалы можно в проекте Парламентской газеты «Письма из Ленинграда»
Проект осуществляется при поддержке «Президентского фонда культурных инициатив».
