Продолжим изучать архивы и работы псковского краеведа Ивана Ивановича Василёва, где наткнулся на несколько прилюбопытных делах Псковской провинциальной канцелярии, связанных с Псковскими духовными лицами XVIII века...
Дело 1753 года «О ревельском дьяконе, сказавшего за собой слово и дело государево» началось по доносу духовной консистории.
Бывший ревельский (так тогда Таллинн назывался) дьякон Петр Анкиндинов был переведен в Смолинский погост псковской духовной консистории «за падучею болезнью» и тут успел бед натворить.
Консистория сообщает, что сей дьяк сидел в колодках. В «учинении блудного грехопадения» и изнасиловании обвинила его прихожанка псковоградской Валаамовской церкви крестьянская дочь Агафья Иванова. Пока шло расследование, бывший ревельский дьяк сидел на цепи в колодной палате.
Сначала не очень понятно, почему донос так подробен, затем проясняется - перед нами характеристика личности обвиняемого.
Даже сидя в цепях Петр Анкиндинов бедокурил, буйствовал и задирался. В письме в канцелярию перечисляются и очень подробно описываются несколько случаев.
Взял за обыкновение выпивать, а потом дразнить, стыдить и позорить своих сокамерников, за что неоднократно был бит.
Один из таких случаев: расспросив соседей по колодкам, Анкиндинов выяснил, что его сосед крестьянин содержался за убийство, увоз дочери крестьянина Прохорова. Да еще и покалечил отца девицы – руку ему отсек.
Распалившись, дьячок стал ругать колодника и его возлюбленную срамными словами. Завязалась драка, которую с трудом прекратил охранник.
Еще случай произошел с солдаткой, которая приходила к колодникам и продавала им хлеб и вино. Анкиндинов пытался ей фальшивую монету дать, а когда попался, назвал курвой и стал по щекам хлестать, другие за нее заступились, произошла безобразная драка, после которой он и вставать почти не мог.
Солдатка больше не приходила, заключенные остались без хлеба и вина, за что Петра Анкиндинова бранили сильно и решили еще раз примерно наказать. Ночью его стали по голове руками бить и за волосья таскать. Избиение прекратилось только когда он вскричал «слово и дело».
На допросе в канцелярии Анкиндинов заявил, что подлинно «слово и дело» говорил, но от побоев и от пьянства, а действительно сказать ничего не имеет. Так что был по определению канцелярии был бит плетьми и возвращен в колодки.
А вот другое не менее забавное дело канцелярии от 1757 года «По доношению подпрапорщика Петра Трепенина на священников Мирона и Лаврентия Леонтьевых».
Подпрапорщик со слов неизвестного казака сообщал о богохулении. Он считал, что священники Мирон и брат его Лаврентий во время крестного хода в Мальской монастырь учинили церковный мятеж. События происходили в Изборске. Мирон служил в Никольском храме, Леонтий в Сергиевской церкви.
Неизвестного казака разыскали, допросили прихожан, участвовавших в процессии. В процедуру следствия вмешивались, стараясь притормозить, духовные власти. Они опасались, что сразу две Изборских церкви останутся без служителей, поэтому консистория требовала больше свидетелей, очных ставок и очень основательных доказательств. До той поры священников под арест не сажали.
Бумага канцелярии так восстанавливает ход событий. В день праздника Онуфрия Великого был крестный ход из Изборска в Мальской монастырь. При сем были все священники со взятыми из церквей святыми образами. После литургии образа отпустили назад с крестьянами, а сами остались в монастыре для трапезы.
Позднее Мирон и Лаврентий догнали крестьян на лошадях «быв уже не в облачении, пьяными». Мирон взял из рук старосты прихода облачение, оделся в ризу, а в руки взял напрестольный крест. И тут неведомо от чего «учинилась между ними брань мерзкими и непристойными словами». Лаврентий со словами и «крест тебе не поможет» толкнул Мирона в грудь рукой, крест упал на землю. Мирон тут же его поднял и дошел пешком с ним до Изборска.
Духовное ведомство не сдалось, сделав вывод: Лаврентий был не в облачении, а падение креста на землю было расценено «случайной происходимостью» и консистория забрало дело к себе.
Судя по всему, сурово братья священники наказаны не были, потому что через два года те же герои появляются в новом эпизоде...
Дело 1759 года «О прапорщике Петре Трепенине, обвиняемом в нетрезвости» имеет много страниц, но отдельной главой по его доносу, хоть и пьяному выделено расследование об изборских священниках.
Указанный Петр Трепенин сказал на них «слово и дело». Речь шла о соборной Никольской церкви священнике Мироне Леонтьеве и Сергиевской церкви священнике же Лаврентии Леонтьеве. Когда пришли за ними караульные для допроса, священники идти отказались, ссылаясь на свою подсудность духовной власти, но были взяты насильно и через все поселение под конвоем проведены.
Трепенин рассказал, что «сей Мирон» учинил самостоятельную беззаконную расправу над крестьянской девкой Прасковьей Никитиной, которая содержалась за мелкую вину под караулом. Без присутствия должностных лиц, прямо в Изборской канцелярии «где судейский стол с зерцалом стоит» велел сечь ее плетьми рассыльщикам Боборову и Богданову, а потом копиист Крестьянин «оную ж девку собой тож плетью сек».
Сергиевской церкви священник Лаврентий Леонтьев чинил непристойности таковые. Выносил из церкви образ святого Сергия Чудотворца и ставил за оградой без охраны и почтения для сбора денег от «охотнодателей».
Приговор канцелярии гласит: «слова и дела» тут нет, поэтому Терепенина высечь и отправить с понижением должности в Островскую воеводскую канцелярию. От консистории же потребовать сведений о том, какие меры приняты, но вот о результатах наказания священников, как ни странно снова никаких известий в деле не имеется.