«Гарриман на Потсдамской конференции спросил у Сталина:
– После того, как немцы в 1941 году были в 18 км от Москвы, наверное, вам сейчас приятно делить поверженный Берлин?»
На эту насмешку Сталин ответил жестко, можно сказать даже слишком жестко. Но Иосиф Виссарионович и не был человеком, который мог "прожевать" обиду.
Тема оригинальных и неожиданных высказываний вождя Советского Союза довольно заезженная. Интернет забит публикациями с названиями типа: «ХХ (число поставьте по своему разумению) остроумных шуток Сталина». И чем дальше, тем больше появляется «воспоминаний» о том, что он сказал по тому или иному поводу. Думаю, сам Иосиф Виссарионович, прочитав все, что о нем пишут сегодня, очень удивился бы тому, как много он успел наговорить.
Тем не менее, приведенный выше диалог, претендует на достоверность, так как его подтверждают непосредственные участники тех событий. Например, Молотов, чьи воспоминания записал известный публицист Феликс Чуев. Или личный переводчик Сталина на этой конференции Валентин Михайлович Бережков.
Наш вождь любил вспоминать выдающихся правителей Российской империи, но в данной ситуации явно читается подтекст. Задумался об этом и Бережков. В своих мемуарах «Страницы дипломатической истории», он, описывая этот случай, задает резонный вопрос:
«Была ли это шутка, или тут скрывался какой-то потаенный смысл?!»
А вот и полный текст этого диалога, и острый ответ Сталина:
– После того, как немцы в 1941 году были в 18 км от Москвы, наверное, вам сейчас приятно делить поверженный Берлин?
– Царь Александр дошел до Парижа, – ответил Сталин.
Учитывая то, что Сталин сказал эту фразу еще до начала Потсдамской конференции (Бережков пишет, что Гарриман задал вопрос еще на вокзале, встречая с другими официальными лицами советскую делегацию), следует признать, что подтекст был и довольно недвусмысленный. Сталин, не отличавшийся многословием и обдумывающий каждую фразу, сразу намекнул союзникам на возросшую мощь Советского Союза и то, что его интересы придется учитывать, никакого давления советская делегация не потерпит.
А вопросы предстояло обсудить серьезные. На этой встрече «Большой тройки» (кстати, ставшей последней в истории на таком уровне), решалось политическое устройство послевоенной Германии, порядок выплаты репараций, урегулирование отношений с союзниками Германии и организация работы «Контрольного совета» союзников в Берлине, который тоже предстояло поделить на зоны оккупации.
Единодушия в этих вопросах не могло возникнуть априори, ожидались сложные переговоры. А союзникам Сталин не доверял и в их альтруизм и безвозмездную щедрость не верил. Более того, вполне допускал вероятность, что союзники по антигитлеровской коалиции в ближайшем будущем могут оказаться наиболее вероятными противниками. Если не зацикливаться на описанном эпизоде, можно найти немало подтверждений в других источниках. Так, по воспоминаниям Байбакова, Сталин в 1944-м задал ему вопрос:
«— Товарищ Байбаков, Вы думаете, союзники нас не раздавят, если увидят такую возможность — раздавить?»
Еще один красноречивый пример приводит тот же Бережков:
«Вскоре после освобождения Франции руководитель французской компартии Морис Торез, приехав в Москву и встретившись со Сталиным, спросил его:
— Де Голль требует, чтобы участники Сопротивления сдали властям оружие. Как нам поступить?
— Прячьте оружие! — ответил «вождь народов». — Может случиться, что вы еще окажете нам поддержку.
Что имел в виду Сталин? Опасался ли он, что недавние западные союзники развяжут войну против Советского Союза? Или же сам мечтал двинуть Красную Армию к Атлантике?»
Собственно говоря, даже если намеком на Париж, взятый императором Александром I, Сталин хотел сразу «расставить все точки над і» и немного надавить на союзников, это было вполне оправданно. РККА летом 1945-го года была сильнейшей армией на континенте, и сразу объяснить, что силовое давление на советскую делегацию бессмысленно, было необходимо. Ближайшие события это подтвердили.
Получив информацию об успешном испытании ядерной бомбы, Трумэн сразу поделился ей с Черчиллем. Союзники проинформировали и Сталина, надеясь, что этот факт станет очень весомым «аргументом» на переговорах и вынудит пойти на уступки в ряде вопросов. Надежды не оправдались, более того, оба остались весьма разочарованными реакцией советского лидера, который воспринял сообщение совершенно спокойно, и, даже, не задал ни одного вопроса.
Ну и остается разобрать последний вопрос, а зачем все-таки пришлось делить Берлин, ведь его взяла Красная армия с чисто символической поддержкой частей Войска Польского? Как там оказались не только американцы с англичанами, но даже Французы? Может это и стало той уступкой, на которую так надеялись Трумэн с Черчиллем?
Если посмотреть документы, то ответ будет однозначным: нет. Дело в том, что на Потсдамской конференции рассматривались уже только технические вопросы, вроде границ оккупационных зон. А принципиальное решение о разделе Берлина было принято еще три месяца назад, в феврале 1945-го на Ялтинской конференции.
Это был довольно продуманный компромисс со всех сторон. Кто войдет в столицу побежденной Германии вопрос не только престижа, но и серьезных политических последствий. Хотя исход войны для Германии уже сомнений не вызывал, судьба Берлина еще оставалась под вопросом. Разумеется, Черчилль и Рузвельт не хотели оставаться в стороне от этого исторического момента. Но и устраивать гонки в последние месяцы войны, которые привели бы к увеличению совершенно неоправданных потерь, не желали. Аналогичные опасения были и у Сталина. В Третьем Рейхе вполне под закат войны могли произойти серьезные перестановки, и немцы могли сдать без боя союзникам не только Берлин, но и другие территории.
В результате договорились, что Берлин и Прагу (к которой союзники подошли вплотную) берут советские войска. Более того, союзники уступают уже занятые Лейпциг, Карловы Вары, Магдебург, Верхнюю Австрию. В обмен получают в столице Германии свои оккупационные зоны, делающие разделенный Берлин символом общей победы.
⚡Больше подробностей можно читать в моём Телеграм-канале: https://t.me/two_wars
Если учесть, что 500 берлинских квадратных километров с населением 1,5 млн. человек обменяли на 40 тысяч квадратов германских, австрийских и чешских территорий с населением 6 млн., для Советского Союза сделка на тот момент была выгодной.
Опасности эти оккупационные зоны Берлина, окруженные со всех сторон советскими войсками не представляли. Да и предполагалось создание общегерманского правительства, после чего сами оккупационные зоны теряли всякий смысл. Однако, через четыре года после окончания войны, в мае 1949-го года, Германия раскололась на ФРГ и ГДР, свои зоны оккупации Берлина союзники в юрисдикцию ГДР не вернули, сделав его эксклавом ФРГ. Западный Берлин до конца восьмидесятых был бельмом в социалистическом лагере, а построенная при Хрущеве Берлинская стена стала символом холодной войны. Впрочем, это уже тема для другой статьи.
Это Владимир «Две Войны». У меня есть Одноклассники, Телеграмм. Пишите своё мнение! Порадуйте меня лайком👍
А как Вы думаете, что вынудило Сталина дать такой жесткий ответ?