Тюремная чаша поднималась к губам Марка, наполняя его новой главой испытаний. Кировское исправительное учреждение предстало перед ним, как мрак вечернего леса, полного загадочных теней и зловещих шорохов.
Первые пятнадцать дней внутри лагеря были космическим полетом в бездну ада, Марк пребывал в карантине. Лишенный свободы, обысканный и раздетый, Марк стал участником бескрайней грязи, где даже воздух пропитан животным страхом. В его глазах сверкала свобода, страшная для тех, чьи души были погребены под слоем лагерного грязного снега. Он отвергал законы, которые диктовали ему внутри этих стен.
"Красные" парни взяли на себя роль исполнителей ужасного представления. Вихрь жестокости начались когда Марк разделся и отказался отдать с шеи свой оберег.
Их руки, словно зловещие пауки, начали ткать сеть боли и страданий. Удары "козлов" ("красных" парней), словно ливень, обрушивались на Марка, но он поднимался с каждым ударом, словно феникс из пепла. Оберег, крепко держащийся на его шее, стал символом его непоколебимости. Тело было всего лишь оболочкой, а дух Марка — неукротимым огнем, разгорающимся в темноте.
Он не издал ни единого стона, не дал им удовольствия увидеть боль в его глазах.
Сломать тело — задача несложная. Но сломить дух Марка — бессмысленная затея. Он остался тем светилом во мраке, которое не могли поглотить тени лагерных стен. В каждом ударе, в каждом мгновении он поднимал свой взгляд к небесам, словно вызывая бурю, которая сметет все на своем пути.
В этой вихревой тени исправительной колонии, где холодный бетон тюремных стен заменял тепло родного дома, его воля стала несгибаемым стандартом в этом мире неволи. И хоть тело его могло быть сломано в том моменте, его дух остался целым, словно бесконечный огонь, неуязвимый в своей вечности.
