Продолжение. Начало здесь: Эмтегей 85’ Колыма реальная и мистическая
— Да чё там… Сам видел, зуб даю. Правда, я не знаю точно, что это было, да и вообще забыл начисто о том случае, будто кто память стёр, а когда посмотрел передачу «Клуб кинопутешествий», словно проснулся. Вспомнил, что со мной в армии приключилось, когда часовым в карауле стоял.
Я же в ПВО служил, в Среднеколымске. Ну, как в Среднеколымске — километров пятнадцать от ближайшего жилья, в тундре. Мы охраняли антенное поле станции «Янтарь». И вот однажды заступил в караул, а дело было зимой. Мороз, градусов пятнадцать, и ветер жуткий. Бараний тулуп до пят, валенки — ничего не спасает в такую погоду. Только бегать от одной границы поста до другой.
Рожу и ухи подшлемником закрываешь, а нос, чтоб не отморозить, мы комбижиром в толстый слой намазывали. Итак, заступил на пост, и только разводящий ушёл — сразу СКС (самозарядный карабин Симонова) на вытянутых руках впереди себя, и побежал тропку набивать вдоль «колючки». Прибегаешь к столбику, где табличка «Граница поста», разворачиваешься, и бегом назад. Так вот, когда возвращаешься, своих следов уже не обнаруживаешь — заметает за минуту. И так — пока не сменят: туда-сюда, туда-сюда…
Сколько раз я тогда сбегал, не помню, даже не знаю, какое время суток было в тот момент, полярная ночь ведь. Но вдруг встал я что-то на месте, и чувствую, задохнулся от бега. Надо дух перевести. Справа — «колючка», слева — чахлые лиственницы мыском таким к заграждению подступают. Как раз над головой железный колпак с лампочкой раскачивается на ветру. Стою, смотрю, как под ногами струйки снега по насту скользят, словно змейки. И что-то так тепло стало. Хорошо, тихо… Как будто дома в тёплой постели…
Глаза зажмурил, и точно себя в своей спальне ощутил. Чувствую, братишка на меня через щель в приоткрытую дверь пялится… Очнулся, глаза открыл — снова вьюга, фонарь, а ощущение взгляда не проходит. Тут меня как током ударило. Первая мысль: начкар с проверкой постов идёт. Я карабин наизготовку, поворачиваюсь к лесу, и… Окаменел!
В двадцати метрах от меня стоит чудовище. Огромное, метра два с половиной ростом, и всё покрыто белой шерстью. Очень похоже на то чудище, которое в мультике «Аленький цветочек» в главной роли снималось. Понимаю, что нужно кричать «Стой! Назад!» по уставу. А у меня рот словно под новокаином. Парализовало так, что даже губой не пошевелить. А главное — глаза обезьяны. Я их, эти глазища, на расстоянии видел так, словно его лицо было прямо перед моим носом. Чёрные, бездонные, и казалось, что взглядом он в мою голову проник, и там шарит, шарит, ищет что-то.
Сколько это длилось, не могу сказать. По ощущениям, не меньше получаса, но на самом деле, может, несколько секунд, потому что когда чудище повернулось ко мне спиной и ушло в лес, меня столбняк отпустил, и я сразу полез в рукав, чтоб на часы посмотреть. Оказалось, что до конца моей смены ещё сорок минут. А мы тогда дежурили по одному часу. Час — на посту, три — в карпоме. С поста вернулся, отогрелся, чайку хлебнул, и на топчан, массу давить.
Тогда я уснул, как убитый. Проснувшись, вспомнил случившееся, как сон. А потом и вовсе забыл, словно не было ничего. А тут Сенкевич со своим бигфутом-йети… Йети его мать! Сразу вспомнил, и точно знаю теперь, что не сон и не померещилось. Было это, парни. Есть снежные люди.
— Фигасе! А я слышал, что у них глаза красным светятся! — с энтузиазмом изрёк Серёга.
— Байки. Глаза как глаза, точно, как у гориллы. Только умные очень. Под его взглядом чувствуешь себя, как первоклассник перед профессором.
— Толян! Я теперь поссать боюсь сходить. Можно, я прямо здесь? — пробасил сиплым голосом Вася.
— Иди нафиг! Иди, блин, отсюда! Впечатлительный какой!
— Ладно, не гунди.
Через секунду со стороны мусорной ямы, куда мы складывали бытовые отходы в течение месяца, послышался душераздирающий вопль Васи. Он принёсся к костру с расстёгнутой ширинкой и с перекошенным от ужаса лицом:
— Там! Та-а-ам!
— Ну что там? Что там? Вася, двоечник хренов, там каждую ночь росомаха роется, и что?
Васины междометия потонули в громком хохоте.
Я поднялся с бревна, на котором сидел, размялся немного и подкинул в огонь щедрую порцию плавника, который с треском занялся ярким пламенем. На поляне стало светлее и значительно теплее. Кого-то начало клонить ко сну, и я решил заварить кофейный напиток. Огромный закопчённый чайник сменил над очагом опустевший котёл, а мы все погрузились каждый в свои мысли, и над поляной повисла сосредоточенная тишина.
Читать продолжение...