К десятым годам XX века Россия вышла на первое место в мире по производству зерна и выращивала более половины мирового сбора ржи, более четверти — пшеницы, овса, ячменя. В 1913 году урожай зерновых был на треть выше, чем в США, Канаде и Аргентине вместе взятых. Сразу скажу, что гордится здесь особенно нечем, потому что урожайность в центнерах с гектара у нас была самая низкая. Но, тем не менее, первое место, оно и в Африке первое место.
Естественно, Бушков не мог пройти мимо этого факта, как не смог пройти и мимо крестьянского вопроса. Рассуждая на эти темы, Бушков для начала легко и просто развенчивает очередной миф. Для него мифы развенчивать так же просто как семечки лузгать. Цитирую:
«Но как же быть с высказывавшимся не раз тезисом, будто «русский крестьянин кормил всю Европу, продавая за границу зерно»?
Более нелепого утверждения трудно себе представить, поскольку сохранилось множество энциклопедий, научных трудов, мемуаров, свидетельствующих, кто именно кормил Европу.
Крестьянин-единоличник здесь совершенно ни при чем. Все зерно, уходившее на экспорт, было произведено либо в хозяйствах южнорусских помещиков, либо на казачьих землях, где опять-таки экспортный хлеб давали не одиночки, а крупные хозяйства. То, что на Западе именуется «латифундиями». Вывозимое зерно было собрано не мнимым «фермером», а с помощью многочисленной наемной рабочей силы и передовой, по тому времени, сельскохозяйственной техники. Да и не было в России никаких «фермеров». «Ферма» – это отдельно расположенное крестьянское хозяйство, русский аналог – «хутор». В России, как и во многих других странах, были деревни – места компактного проживания крестьян, окруженные полями. «Ферма» и «деревня» – совершенно разные понятия…»
Это утверждение Бушкова можно разбирать и по строчкам, и целиком, но в остатке в любом случае получится реплика булгаковского Коровьева из «Мастера и Маргариты»:
- Поздравляю вас, гражданин, соврамши!
Посудите сами. Цитату я привёл без сокращений. Именно так всё в книге и написано. Но в первом абзаце автор говорит о «крестьянине», а в третьем – о «крестьянине-единоличнике». Ладно бы он написал так с разрывом страниц в пять текста. Глядишь, читатель, дойдя до пятой, уже забыл бы, что было в первой. Но так глупо... На одной странице...
Если бы Бушков так же и в карты сел играть, его б уже на второй минуте начали шандалами бить, не глядя на его шляхетские корни.
Зададимся вопросом, а кто же, если не крестьяне, выращивал это зерно? Хозяйство-то южнорусского помещика само по себе землю не пашет.
Ответ поищем в Толковом словаре русского языка под редакцией Ожегова и Шведова. Итак:
«Крестьянин, -а, мн. – яне, -ян. Сельский житель, занимающийся возделыванием сельскохозяйственных культур и разведением сельскохозяйственных животных как своей основной работой».
Где здесь записано, что батрак в крупном хозяйстве или казак крестьянами не являются?
Далее перечитываем у Бушкова:
«Все зерно, уходившее на экспорт, было произведено либо в хозяйствах южнорусских помещиков, либо на казачьих землях, где опять-таки экспортный хлеб давали не одиночки, а крупные хозяйства. То, что на Западе именуется «латифундиями».
Вот так новость! А про своих-то земляков сибиряк Бушков однакО поШто забыл?
Урожайность в Сибири иной раз достигала 200 пудов с десятины. Естественно, только при благоприятных погодных условиях и только в крупных хозяйствах, где была возможность использовать передовую агротехнику (или наоборот, площади позволяли применить старое доброе подсечно-огневое земледелие). Томских хлеботорговцев знали по всей стране, а сибирское зерно было самым дешёвым в империи. Чтобы не разорить сельское хозяйство европейской части России, на него даже пришлось вводить специальный железнодорожный тариф. Нужно ли говорить, что никаких южнорусских помещиков в Западной Сибири отродясь не водилось, как не было и латифундий с фазендами и прочими асьендами.
Хлеб вывозили и из губерний Заволжья и Южного Урала. Ничего Бушков не сообщает и о западных и северо-западных губерниях России. А я процитирую отрывок из мемуаров Героя Советского Союза полковника КГБ Станислава Андреевича Ваупшасова, литовца, ставшего после революции чекистом и профессиональным партизаном. Заподозрить его в симпатиях к царскому режиму трудно. На его мемуары, которые называются «На тревожных перекрестках», я буду и в дальнейшем ссылаться. Читаем:
«Родился я и провел детские годы в местечке Грузджяй Шяуляйского уезда Ковенской губернии. Наша семья батрачила у крупного помещика Нарышкина.
Он владел в Прибалтике многими имениями… В Польше и Литве таких богатейших земельных собственников называли со времен феодализма магнатами. Однако Нарышкин менее всего походил на средневекового землевладельца, по всем приметам у него были замашки настоящего капиталистического предпринимателя. Он вел свое хозяйство с применением современной агротехники и механизации, культивировал племенное животноводство, сортовое семеноводство, использовал всевозможные способы интенсификации наемного труда».
Пока отметим, что крупный помещик Нарышкин был такой не один. А ведь кроме Литвы и Польши были ещё и Латвия с Эстонией. Ничего об этих землях Бушков, развенчивая мифы, не вспомнил, но зато сделал очередное открытие века.
«…Да и не было в России никаких «фермеров». «Ферма» – это отдельно расположенное крестьянское хозяйство, русский аналог – «хутор». В России, как и во многих других странах, были деревни – места компактного проживания крестьян, окруженные полями. «Ферма» и «деревня» – совершенно разные понятия…».
Здесь остаётся только руками развести от удивления. Ну почему русский писатель так упорно не хочет знать русского языка и выдумывает нечто своё, никому не ведомое? Находим в Википедии определение:
«Ферма – частное сельскохозяйственное предприятие, занимающееся производством сельскохозяйственной продукции».
В этой формулировке что-нибудь сказано о местонахождении фермы? Нет, не сказано. Потому что нет разницы, где она находится: на отшибе среди лесной глухомани, за околицей родной деревни или в черте села или города (например, во многих городах имеются тепличные хозяйства). Главное – производство сельхозпродукции.
Ну и, наконец, такими ли синонимами являются слова «ферма» и «хутор»? Вряд ли. Видимо, Бушков в ученические годы на уроках литературы курил где-нибудь за школьной теплицей. Иначе он бы сообразил, что как-то нескладно прозвучит название первой книги Николая Гоголя, если написать: «Вечера на ферме близ Диканьки». И Михаил Шолохов свой роман «Тихий Дон» почему-то не начал фразой: «Мелеховский двор – на самом краю фермы». А Иван Тургенев в своём романе «Отцы и дети» наоборот рассказывает нам не о хуторе, а именно о ферме в имени Николая Петровича Кирсанова, где тот пытается внедрить новые экономические принципы ведения хозяйства.
В одном не соврал Бушков, «ферма» (предприятие) и «деревня» (населённый пункт) - это действительно разные понятия. Примерно столь же разные, как «лёд» и «ливерная колбаса».
Но разоблачить миф о русских крестьянах, которые кормили половину Европы, Бушкову мало и он пишет следующее:
«Со временем ситуация ухудшилась настолько, что в Россию стали ввозить зерно. Вот именно, ввозить в «житницу Европы». В 1912 г. было ввезено 114 тонн произведенного в Восточной Пруссии зерна».
Как можно на основании 114 тонн зерна, ввезенного в Россию, впадать в меланхолию и делать далеко идущие выводы?!
В те времена грузоподъемность товарных вагонов составляла 15-16,5 тонн. Ну понадобилось кому-то для чего-то срочно 7 вагонов пшеницы или ржи - может, возникла возможность их очень выгодно перепродать - где же здесь основания для пессимизма. Между прочим, дочь Петра Аркадьевича Столыпина Мария в своих воспоминаниях писала, что её отец из одного своего ковенского имения в другое ездил через Восточную Пруссию. Такие вот выкрутасы дорог.
А если говорить более широко, то нужно учесть, что в том же 1912 году Россия экспортировала около 9 млн. тонн зерна (в некоторых источниках указывается 11 млн. тонн, но я перестрахуюсь). Можно, конечно сравнить это число со 114 тоннами импорта из Восточной Пруссии, но мне почему-то не хочется время тратить.
Самой главной проблемой, которая перешла к Николаю II по наследству, была проблема крестьянской бедности по причине малоземелья и примитивной агротехники.
В своей книге Бушков пишет, что представители правящего класса прекрасно об этой проблеме знали и наиболее дальновидные из них даже предлагали решить её путем передела помещичьих владений, но глупый царь на «чёрный передел» не пошёл. Вместо этого правительство выбрало программу, заведомо обречённую на провал: в крестьянской среде стали культивировать слой собственников, а всех желающих - переселять в Сибирь, на Алтай и в Казахстан.
Ну не идиотами ли были царь и его министры?!!
Легко развенчав миф о крестьянах, выращивающих пшеницу на экспорт, Александр Александрович столь же быстро решает и крестьянский вопрос. Всего-то надо было землю забрать у помещиков и отдать крестьянам.
Подобные предложения поступали и рассматривались. Вот Бушков пишет:
«Проект отчуждения земель стал прорабатываться. Занимался им Николай Николаевич Кутлер (1859–1924) – русский государственный и политический деятель, юрист по образованию. В 1906 г., занимая пост главноуправляющего землеустройством и земледелием, он предложил (со своими соавторами: профессором-экономистом Кауфманом и директором департамента государственных имуществ Риттихом) передать крестьянам 25 миллионов десятин государственных и помещичьих пахотных земель. Несмотря на то, что с крестьян предусматривался огромный выкуп, даже превосходивший платежи реформы 1861 г., несмотря на то, что к передаче крестьянам были намечены в основном земли «впусте лежащие, а также сдаваемые владельцами в аренду», Николай отклонил проект…
Государь император соизволил собственноручно начертать на докладе: «Частная собственность должна оставаться неприкосновенной». И ниже: «Кутлера с его должности сместить».
Здесь хочу отметить, что государь император действительно был очень мягким и гуманным человеком, если после ТАКОГО предложения приказал только со службы Кутлера выпереть, а не закрыть в дурдоме навсегда. Этот государственный и политический деятель, юрист по образованию, вполне психушки заслуживал. Почему этого не видит Бушков мне понятно: он ведь писатель, а не математик, где уж ему в руки калькулятор взять. Ему некогда, он мифы разоблачает и правдивый портрет эпохи пишет. Но Кутлер-то, Кутлер…
Неужели в царское время, назначая юриста по образованию на государственную службу, его не заставляли сдавать даже простейшего экзамена по арифметике. Он, должно быть, заслал кому-нибудь барашка в бумажке и свою должность главноуправляющего землеустройством и земледелием за взятку купил.
Посчитайте сами. В России в это время проживало около 160 млн. человек. Согласно переписи 1897 года примерно 3/4 из них занимались сельским хозяйством. Проводим несложный расчёт и получаем около 120 миллионов. А теперь 25 млн. десятин делим между 120 млн. крестьян. Двадцать одну сотую(!) десятины получил бы каждый крестьянин в результате такой делёжки, да ещё и за «...огромный выкуп, даже превосходивший платежи реформы 1861 года».
Это не проект отчуждения земель в пользу крестьян, а надругательство над здравым смыслом, совершённое по предварительному сговору группой лиц в особо извращённой форме. Интересно, сколько жалованья было получено Кутлером и его подельниками за время, потраченное ими на написание этого безумия, и вернули ли они эти деньги в кассу, когда император на представленный ими шизофренический бред не повёлся.
Справедливости ради надо отметить, что Кутлер был не один такой прогрессивный. В те времена не желать передела было просто неприлично. О необходимости отнять землю у помещиков писали крестьяне в своих наказах, говорили ораторы с трибун, печатали статьи журналисты. Сейчас бы сказали, что об этом вещал каждый электрический утюг.
А чего бояться, если 17 октября 1905 года народу были дарованы свобода слова, печати и собраний. Сам премьер-министр Столыпин, выступая в Государственной Думе 10 мая 1907 года сказал, что мнения, не согласные со взглядами правительства, не могут почитаться последним за крамолу. Словом: мели Емеля, твоя неделя.
Вот как описывает это явление Солоневич И.Л., проживавший в те годы то в Петербурге, то в Белоруссии:
«Лекционный зал в русской провинции, в 1908 году, в промежутке между двумя революциями: 1905 и 1917 года, а также и между двумя войнами: Русско-Японской и Русско-Немецкой. Заезжий из Петербурга профессор читает лекцию о земельном вопросе, о социализме и о том, почему и как нужно доделывать революцию, недоделанную в 1906 году. Профессор говорит нам о крестьянском малоземелье, — что было правильно, и о колоссальных запасах земли у государства, — что тоже было правильно. Не сказал только того, что государственная земля лежит у полярного круга, в среднеазиатских пустынях и в прочих таких местах. Говорит о «частном землевладении», что тоже было правильно, но не сказал о том, что большая половина этого «частного землевладения» давно стала крестьянской. Говорит о помещичьем землевладении, но не сказал того, что дворянская земля переходит в крестьянские руки со скоростью около трех миллионов десятин в год. Приводит в пример Северо-Американские Соединенные Штаты, где государство образовало огромный земельный фонд для переселенцев («Сэттльмент»), но не сказал того, что в САСШ населенность землевладельческих штатов была равна 10 — 30 человекам на кв. км. У нас Приволжские губернии имели 80 человек на кв. км. И что во всей России 48 % всей ее территории находятся в поясе вечной мерзлоты — на глубине больше метра не оттаивает никогда... Вообще же профессор призывал, конечно, к революции. И мы, молодежь, мы, юные, честные и жертвенные, мы, не погрязшие в мещанстве и косности, мы должны выше и выше вздымать знамя великой и бескровной социалистической Революции.
Много лет спустя я узнал, что профессор скончался в эмиграции».
И таких профессоров было много. В той же речи 10 мая 1907 года, про которую я уже упоминал, Пётр Аркадьевич Столыпин упоминал об аграрной программе, представленной депутатом Государственной Думы Церетели. Это не тот Церетели, который сейчас. Это тот, который тогда.
Церетели Ираклий Георгиевич в 1907 году был избран членом Второй Думы, где стал председателем социал-демократической фракции и членом аграрной комиссии Думы. Представленный им проект – естественно – предусматривал отчуждение помещичьей земли в пользу крестьян. После ленинского Декрета о земле, когда большевики в 1917 году без всякого выкупа отменили помещичью, удельную, монастырскую и церковную собственность на землю, этот борец за народное счастье быстрее лани сбежал из страны. Из той страны, где его мечта осуществилась. Умер он в 1959 году в Нью-Йорке.
А мы в очередной раз вспомним, что «любая сложная задача имеет простое, легкое для понимания неправильное решение».
P.S.
При написании книг на историческую тему не мешает читать побольше романов и повестей того времени, или написанных чуть позднее людьми, ту эпоху заставшими. Тогда без всяких фантазийных изысков можно узнать, что в России в начале XX века крупные сельхозпредприятия назывались в основном имениями (у помещиков), экономиями (в южных областях у предпринимателей) и просто хозяйствами (у кулаков). Ах да, я чуть было не забыл про кооперативы. Их, правда, было не очень много: сельскохозяйственных обществ - 4400, сельскохозяйственных товариществ - 1360, маслодельных артелей – 2000.
А «латифундия»?.. Ну к чему нам это низкопоклонство перед Западом, если есть нормальные русские слова, более точно отражающие суть явления?!
ЗОЛОТО
Легко доказав, что при Николае II Россия из экспортера зерна превратилась в импортера, Бушков столь же непринуждённо сообщает читателям, что экономический взлёт России в годы царствования Николая II – не более чем мираж, фикция, иллюзия.
(продолжение следует)