Валя лежала в ванне с горячей водой, глядя на свои круглые мокрые коленки, двигая пальцами под водой о чём-то думала. В квартире опять крики: мама с бабушкой ругаются. Валя зажмурилась и медленно, с головой ушла под воду. Хотелось стать этой водой, не слышать ничего, не замечать. Воздух заканчивался, вынырнула. Вода, всё понимающая, немая тонкими струйками стекала с волос по лицу. Кафель, которым отделана вся ванная комната, грязно-зелёного цвета с выпуклыми пузырьками, пластиковый потолок – всё давило на неё, сужало пространство, сознание. Из старого смесителя капала вода.
Послышались тяжёлые шаги за дверью.
- Хоть бы не сюда, - подумала Валя, только и успела шторку поплотнее задёрнуть.
Бабушка, тучная, неповоротливая, беспардонная вошла в ванную без стука. Резко одёрнула шторку, Валя еле успела прикрыться руками. Бабушка, наклонившись, что-то искала на полочке с ванными принадлежностями. Её тяжёлая, большая грудь едва не касалась воды, так пристально она присматривалась, наклоняясь ниже и ниже.
- О-о-ой, внуча! – будто скрежеща по железу, сказала она и взглянула своим зорким глазом на Валю, - чего я там не видела, - усмехнулась она, глядя на белое как мел, юное, со всеми выпуклостями и впадинками, стыдливо прикрытое ладошками тело девочки-подростка. – Тощая, тьфу! - сморщила она и без того морщинистое лицо.
- Ба! – неприязненно отвернулась Валя.
- Ну чего? Я тут крЭм свой для суставов не оставляла? Не видела? – немного выпрямилась она, упёрлась в бортик ванной руками и бесцеремонно смотрела на внучку.
- Нет! Здесь ничего нет! Выйди! – почти выкрикнула Валя.
- Чего взбесилась, а то я не была молодой. Это моя квартира, - мотнула она недовольно головой.
- Ба, выйди, - чуть не плача, отворачиваясь и прикрываясь просила Валя. – Я щеколду сделаю, замок повешу! Буду закрываться от вас. Надоели! Неужели потом нельзя поискать свой крем.
- А ты поучи ещё бабку, поучи!
- Выйди, - крикнула Валя.
Мама вбежала - все собрались. Вале хотелось шторку эту клеёнчатую сорвать и на себя намотать, ещё лучше с водой смыться в канализацию: стыдно, неприятно. Как же это всё надоело…
- Ты чего разоралась? Тоже мне, - беспрестанно моргала, возбуждённая чем-то мама. – Какой замок? Какая щеколда?! Ты же знаешь, нельзя. Вдруг бабушка закроется, ей плохо станет, что тогда? Неблагодарная! – клевала Валю мама.
- О-о-ой, да кому ещё плохо станется? – кряхтела бабушка, - сама старуха в свои сорок, а меня всё на тот свет пытаешься отправить… Тьфу! – и, расталкивая всё на пути, вышла, наконец.
- Прикройся, - стыдя Валю, сказала мама и тоже вышла.
Сейчас опять будут ругаться.
Валя вылезла из воды, обмоталась полотенцем, сев на скользкий бортик ванной расплакалась. Хочется из дома бежать, не оглядываясь. Нет у неё здесь своего пространства, минутки, даже в такие интимные моменты. Бабушку она больше всех ненавидела, никаких границ не знала, везде лезла, сталкивала их с мамой. Мама тоже потихоньку сходила с ума.
Когда Валя была маленькая, в начальной школе училась, она чувствовала себя любимой, самой нужной, мама заботилась о ней каждую минуту. Водила в садик, потом в школу, на кружки, только сама! Мама всегда была рядом, днём, вечером. Утром будила и готовила завтраки, как работать успевала, Валя не задумывалась, главное, мама рядом. Жили отдельно, что-то такое маленькое, уютное, светлое помнилось Вале. Длинный, тёмный коридор, много дверей по обоим сторонам, одна их. Мама её открывала, звеня ключами и на них, обрушивался солнечный свет, тепло, запах маминых духов с полочки с зеркалом у входа - это самые нежные воспоминания Вали из детства.
Становясь старше, ей хотелось самой пойти погулять с девочками во дворе, самой сходить в магазин, поехать одной в автобусе без мамы, как другие, тут всего две остановки до спортшколы. Мама не отпускала, только с ней. Валя менялась, а мама нет.
Ещё и к бабушке переехали. Заболела она, требовала, чтобы дочка ухаживала за ней. «Чего сидеть в своём клоповнике, когда трёхкомнатная квартира есть?» уговаривала и требовала одновременно бабушка. Она была идеальной бабулей, пока они не стали жить с ней, потом будто вселился в неё кто-то. И много лет, она специально скандалит с мамой, подозревает, что она хочет её со свету сжить, чтобы квартира оттяпать. Ищет улики, как поругаются, проверяет полочки, аптечку, заглядывает везде, надеясь найти что-то ужасное и кинуть в лицо дочери.
Съехать нельзя. Пробовали дважды. У бабушки все болезни сразу обострялись, она переставала вставать на ноги, умирала по два раза на день, вызывая скорую. Дочери и внучке ревела в трубку, прощалась, напоминая о дочернем долге и воспитании.
- Я не такой тебя воспитывала! – орала она, задыхалась и захлёбываясь слезами одновременно.
И они возвращались.
Здесь у Вали своя комната. Она сначала радовалась - целая комната! Почти такая же, в которой они жили вдвоём с мамой. Она уже не маленькая девочка, у неё появились свои секретики. Но мама и бабушка могли ворваться в любой момент, что-то спросить, посмотреть, проследить спит ли Валя... Бабуля ещё могла на полчаса зависнуть, нудить и рассказывать внучке, как они плохо жили в молодости с мужем, но при этом ей удалось воспитать хорошую дочь, квартиру получить.
Позже Валя стала замечать: в её вещах роются в её отсутствие.
- Мам, я же просила… - злилась она.
- Я только прибралась на твоих полках, что такого? – искренне недоумевая, с укором смотрела на дочку мама. – Тебе есть, что скрывать?
- Это мои вещи! Мой шкаф! Мой стол! – обижалась Валя.
- Ну, знаешь! Могла бы и спасибо сказать, тоже мне! Поплачь ещё…
И в полном порядке мама всегда проверяла вещи дочери, читала записи в тетрадках, требовала и телефон к досмотру. Валя отдавала, а потом они ругались.
- А ты не ори!- отдавала мама телефон после проверки, - я должна знать, чем живёт моя дочь, с кем общается.
- Правильно, - кричала из другой комнаты бабушка, - сейчас каких только дураков, наркоманов, и маньяков нет. Закрутят девчонку, деньги выманивать начнут, в дурную компанию заведут.
- Нет у меня из-за вас никаких компаний! – дрожа от злости и ненависти отвечала Валя, выхватывая свой телефон.
В старших классах Валя замечала, бабушка проверяет урну в её комнате. На кухне роется в ведре, если она что-то выкидывала. Так, противно было.
Валю никуда не пускали, даже к подружке в соседний подъезд, мама уже не встречала её у школы, слава богу! Скольких ссор и слёз это стоило Валентине. Она будто случайно оказывалась неподалёку, возвращаясь из магазина или с работы, смотрела в окно по утрам, и не уходила, пока девочки не скроются за углом. Куда-то вечером выйти? В школе задержаться? Нельзя. Мама обрывала все телефоны, мчалась за ней, ругала, не стесняясь других девочек. На преподавателей сразу писала жалобы директору, что б задержали ребёнка до темноты без повода.
Валя думала, после школы будет легче, уедет учиться, немного свободы будет. Её не отпустили даже в учебное заведение на другом конце города. Мама нашла миллион причин, кучу доводов, естественно, плакала, кричала, что ей нужна помощь с бабушкой - не пустила. Вплоть до того, что учиться нигде не будет Валя, если не рядом.
С первой работой вышло так же. После первого курса Валя устроилась на подработку, желая всей душой, всё её сны были только об этом: быть чуточку самостоятельнее, без маминых советов. Потом и съехать из квартиры. Это была самая заветная мечта.
Но работать ей не разрешили.
- Какая работа в 17 лет? Об учёбе надо думать.
И мама, и бабушка просто сломили её, задавили. Бабушка причитала, упрекала в неблагодарности внучку, кидалась своей пенсией, раз уж так не хватает внучке, о квартире напоминала:
- Кому это всё достанется после меня? Тебе! Тебе и матери, - трясла она своим указательным пальцем перед внучкой.
И тот же тотальный контроль. А если сопротивлялась Валя, запрещала входить в комнату, прятала вещи, телефон блокировала, мама тайком проверяла. Валя становилась такой же, как они, склочной, психованной, галдящей по поводу и без. Она почти кидаться начала на бабушку и маму.
Раз словила себя на мысли, что хочет ударить маму, после очередной проверки в своей комнате, но обошлось, они разругались, Валя ушла на улицу. Специально за дом, чтобы мама не могла наблюдать за ней в окно.
Брела по частному сектору, пиная разный мусор ногами, оглядывалась, не бежит ли за ней мама. Она, наверное, ищет её на остановке. Валя часто там отсиживалась после скандалов дома. Звонит одногруппницам, она втихаря записала себе несколько номеров приятельниц дочери.
Компания пацанов на лавке в конце улице, ржут, скачут, дурачатся, матерятся. Страшновато идти дальше, но так хочется, так хочется пошуметь вместе с ними, покричать и побеситься. Но куда ей, забитой и затюканной. Она шла прямо, будь что будет! Даже обходить не стала. Собралась, руки по швам, с глупым выражением лица пошла… Практически прошла мимо, и тут… самый дерзкий, задирающий всех начал приставать к ней.
- А чего такая деФочка одна по району ходит? – нагло подвалил он к ней и положил руку на плечо.
- Убери.
- Ой, да ладно! А то я не знаю таких, - смеялся он ей в лицо. От него пахло сигаретами, беспринципностью, силой, кажется, спиртным. – Я ж тебя не трону… погуляю… полюблю разочек.
Пацаны рядом заржали. Валя от испуга слова не могла сказать, стояла и вспоминала маму, не слушала её вот и попала! Можно же убежать?! Вырваться. Но Валя смотрит на него прямо в глаза, на остальных, и ничего не делает, может, не хочет?
- Генка, пусти, – поднялся один из ребят со скамейки, щуплый, конопатый. Валя его не знала. – Это Валька с нашего двора. Её мать тебя закопает и её рядом, - загоготал он, остальные поддержали.
- Пиво будешь? – предложил Генка, горячо дыша на неё. Одной рукой продолжая прижимать к себе, другой тянулся за любой открытой бутылкой, нервно дёргая пальцами, требуя у подручных.
- Буду, - силясь изобразить бесстрашие, ответила Валя.
- Генка, не связывайся… пусти - не унимался конопатый.
- Отвали, - чуть наклонил голову в его сторону Гена и уже протягивал девушке, артистично заводя руку, открытую, кем-то отпитую бутылку пива.
Валя выхватила бутылку, в несколько глотков под улюлюканье, свист и аплодисменты ребят на скамейке осушила её. Генка подал вторую. Не так резко, но тоже быстро Валя выпила вторую. Третья. Пакет зазвенел под лавкой, но Генка сам остановил её.
- Эй, эй! Не налегай так, накидаешься.
Валя уже хорошенькая, улыбалась всем, смеялась над пошлыми шутками и анекдотами пацанов, попеременно потирая лоб, она будто проваливалась куда-то, но вытаскивала себя за шиворот: тут хорошо, с ними прикольно, смешно, уже не страшно.
Самый глупый её поступок в жизни. Они же могли сделать с ней всё что угодно. Она не помнит, как домой пришла. Помнит, смеялась около своего подъезда, танцевала и кричала, что не хочет жить, не хочет домой, и этот ржач рядом, не смех, не гогот, а самый настоящий пацанский ржач! Мама даже не подумает в окно выглянуть или искать её в такой компании. Хорошо девчонке – она отрывалась.
Потом мама расталкивала её в свете настольной лампы у неё в комнате, плакала, ругалась, нотации читала, кажется, била, нет, толкала. Только утром Валя поняла, что произошло. Мама дулась на неё, брезгливо отворачивалась. Заунывно причитала будто кто-то умер бабушка:
- Да как же ты могла Валька? Мать бегала, искала, переволновалась, в полицию носилась, полночи на ногах, а ты напилась где-то, к компании отбросов, домой приволокли…
Валя даже не пыталась оправдаться, ей 18, она впервые попробовала пиво, впервые пообщалась с кем-то кроме бабушки и мамы. Одногруппницы не в счёт. Она не раскаивалась, не сожалела, мутило немного. Дома не разговаривали несколько дней, смотрели на неё, как на пропащую, а потом мама приняла решение, отвезти её в больницу, проверить на невинность.
- И там будешь проверять? – усмехнулась Валя, - моих вещей, комнаты, телефона, жизни тебе мало?
- Понадобится, ты за каждый шаг будешь отчитываться. Неблагодарная.
- Не буду. Я всё равно съеду от вас! Работать хочу, жить отдельно, гулять, встречаться с парнями…
- Пить? – указывала мама на дверь, - шляться? Опуститься до уровня этих… Стать никем?
- А я и есть никто, вы вздохнуть мне не даёте. Ты никуда не отпускаешь, всех подозреваешь, думаешь, что меня обидят. Да пусть обидят, пусть хоть что-то случится со мной, это лучше, чем, тухнуть с вами.
Валя опять убежала. В этот раз мама за ней бежала, но не догнала. Не понимая, куда бежит, Валя петляя переулками опять оказалась в частном секторе. Опять бродила по улочкам, поглядывая на торчащие тёмно-серые пятиэтажки поодаль, домой не спешила. Никого не встретила сегодня, та скамейка была пуста. Вернулась.
У подъезда встретила конопатого. Он стоял, облокотившись спиной о грязную стену, курил, смотрел в телефон.
- Привет Валюха.
- Привет.
- Домой?
- Ну да, - вздохнула она.
- Чё ты..? Пошли погуляем, рано ещё, - отлепился он от стены.
Валя понимая, дома будет скандал, согласилась, пошла гулять с едва знакомым парнем. Павел его зовут, живёт в этом же подъезде, на первом этаже. Валя никогда его не замечала. Потом и вовсе сквозь него смотрела, мама научила.
- Вы ничего со мной не сделали в тот вечер? Не помню, как домой попала.
- Обижаешь Валюха! – подмигнул парнишка. – Я про твою мамку рассказал, и ты, - рассмеялся он, - и ты рассказывала, ох и наговорила…
У Вали уши и щёки загорелись, стыдно стало.
- Плохое?
- Да всякое, - махнул он рукой, шаркая ногами рядом. – Мама у тебя интересная, - усмехнулся он на один бок, блеснув белыми зубами.
- Ты ещё мою бабушку не знаешь.
- Чё тоже строгая?
Гуляли по скверу у дома до самого вечера, мама несколько раз звонила Валентине, она не брала трубку. Выложила как на исповеди этому Пашке всю свою жизнь с родными. Он не жалел и не осуждал её маму, посмеивался.
Бабка вообще его позабавила, а Вале не смешно.
- Не могу больше! – приложила она руку к шее, - хоть из дома, хоть в окно с пятого этажа, хоть под машину, всё равно. Учиться мне не дали где хочу, работать не позволяют, говорят, не для этого ты с отличием школу окончила и в институт поступила, чтобы в продавцах бегать. А мама у меня сама работает в большом гипермаркете.
- Просто съехать надо. Пожить одной, попробовать.
- А ты пробовал?
- А я и так один, - усмехнулся он, - моих никогда нет, сколько себя помню. Батя дальнобой, мамка по родне любит гульнуть.
- Куда я от них съеду? За что? На какие деньги?
- Хочешь я дам на первое время?
- Ты? У тебя откуда?
- Так работаю я. Нигде не учусь, жду армейки, подрабатываю иногда, что б на сигареты хватало, - вытер он под носом.
Валя осторожно смотрела на него.
- Да без этих... без всяких там, - шмыгнул он носом, будто аллергия началась.
Договорились. На следующий день Пашка денег принёс, не поехал с ней комнату смотреть, дела были. А комната оказалась маленькая, чуть больше их ванной, женщина квартиросдатчитца показалась подозрительной, но Валя отдала ей деньги, счастливая вернулась домой. Оставалось дождаться, когда мама уйдёт, бабушка уснёт, вещи собрать и бежать. Бежать!
Но мама не уходила, дверь заперла, ключи все забрала, будто чувствовала подвох, видела же с каким ничтожеством гуляла дочь. Неделю простояла оплаченная комната без жильцов. Валя старалась виду не подавать, ключ от чужой комнаты, от своей новой жизни при себе держала. Старалась быть хорошей дочерью в эти дни, хотя ровным счётом ничего не поменялось, те же крики, претензии, напоминание о неблагодарности.
Мама ушла всё-таки на работу надеясь на благоразумие дочери, оставила ключи.
Валя не стала дожидаться, пока бабушка уснёт, собирала вещи под её молебны, упрёки и проклятия, и сбежала.
Туго пришлось Валентине сразу. На первую попавшуюся работу устроилась, платили мало, хватало только на комнату, долг отдать. Пашку, кстати, в армию забрали, переписывались немного. Институт она бросила, всё равно не хотела учиться здесь, и мама бы её нашла. Устроилась на работу получше, но не хватало, порою приходилось питаться одной овсянкой по нескольку дней, но Валя была счастлива. В тишине, в одиночестве, иногда в холоде, квартирка-то оказалась холодной зимою, но она радовалась каждому дню, виду из окна, двери с защелкой в душе.
Появились друзья, с парнем познакомилась на работе, встречаться начали, почти сразу расстались, ей бы плакать, страдать, а она радуется. Радуется, что жить начала, всему рада и знакомствам, и расставаниям, любому адекватному человеку рада.
Сомневалась долго, правильно ли сделала, что сбежала, институт бросила. Бабушка с мамой теперь её ненавидят, презирают. Хотя мама Вале рассказывала в детстве: бабушка долго ей простить не могла, что убежала к своему голодранцу в общагу, вместо того, чтобы жить по-человечески и мать слушать.
Мама позвонила, через пять лет, бабушка умерла, она осталась. У дочери и хорошо всё, и не очень, барахтаются как могут. Живёт с мужчиной, не с Пашкой, тот где-то потерялся после армии. Доченьку растят, оба работают. Пока на своё жильё не заработали. А тут мама…
- Ну и чего кому-то отдавать за квартиру? – начала она, позвонив в третий раз. – Переезжайте и живите! Квартира большая - трёхкомнатная, твоя тоже! Я мешать вам не буду. И внучке лучше рядом с бабушкой, и родителям спокойнее.
Валя хотела отказаться сразу, но, побоялась обидеть, боялась, снова потеряются на много лет.
- Мы подумаем…
- Что тут думать?! Он тебе никто, нашла кого слушать, - забубнила мама в трубку, - мать слушай! Всегда бы слушала не жила так, как сейчас… тоже мне! О ребёнке надо думать, где ей лучше, а не за мужика цепляться… Собирайте вещи и приезжайте! Ремонт делайте какой хотите и живите. Ну и он... куда ж его.
Мама запричитала об очередной глупости дочери, о том, что не думает своей головой и никогда не думала. Валя положила трубку, точно зная - она сделала тогда всё правильно. У её дочери не будет такого детства, как у неё.
Пашку вспомнила и его дружков, улыбнулась.
Конец_____
Спасибо, что нашли время. Буду рада видеть вас в своём тлеграм или в ОК