Пара слов о главном оппозиционере страны Григории Явлинском - который глядючи на "успехи" Надеждина - с грустью вспоминает прошлые тучные годы, для партии и себя.
Григорий Явлинский, на этот раз, в президенты не пошел, причины банальны - отказ электората поддержать набившую оскомину кандидатуру.
Григорий Алексеевич в этом вопросе честен и перед собой и перед соотечественниками - его партия "Яблоко" - слишком непопулярна среди избирателей - а ведь были годы...
Вот выдержки из интервью главного "яблочника страны", где он предстает в роли проигравшего, но не побежденного и обещает вернуться, хотя и сам похоже верит в это с трудом...
- Одна из наиболее частых претензий к вам - вы слишком мало сделали при Ельцине, а ведь занимали ответственные должности:
Я занимал высокие должности, заместитель руководителя правительства, в правительстве, которое организовал Ельцин в 1990 году.
А потом, после путча в 1991 году, я занимал должность заместителя руководителя правительства СССР, которое было создано после путча, это был Комитет по управлению народным хозяйством СССР.
Значит, первый раз я в 1990 году ушел в отставку. Это была первая отставка после Николая II добровольная, ну это так, с улыбкой вам скажу.
А причиной этого было то, что я оказался в положении, когда решения принимаются совершенно иные реально.
Формально поддерживается та программа, которую я считаю правильной, а на самом деле принимаются совсем другие решения.
И я просто видел, куда эти другие решения ведут, и я неоднократно разговаривал с Борисом Николаевичем о том, что нельзя принимать решения, которые ведут к инфляции, к пустым магазинам, к безработице, к преступности, а нужно принимать другие решения, которые ведут к тому, что люди будут обладать собственностью, что у них будет земля, что у них будут возможности, что их будет защищать закон, что будет настоящая конкуренция, что люди смогут реализовать свои возможности…
Вот было две альтернативы: программа, которая ведет к тому, чтобы у людей были возможности, чтобы была свобода, было уважение к человеческому достоинству, было повышение качества жизни, и другая программа, которая ведет к превращению России в полукриминальное государство, с криминальной приватизацией, с гиперинфляцией, с пустыми полками, с преступностью, ну и т. д. Говорилось одно, а делалось другое.
- Почему это происходило?
Потому что они делились с этой властью. <...> Эта система вела к тому, что в стране не может быть, скажем, независимой судебной системы, потому что она спросит, а кто это вам дал и почему, вы же ничего не заплатили, и потом, почему именно вам, что это такое…
Значит, не могло быть парламента, потому что парламент тоже бы спросил, не могло быть независимой прессы, которая тоже спросит, ну и т. д.
То есть, иначе говоря, создавалось такое корпоративно-криминальное государственное основание, очень серьезное, очень серьезное.
Я считал, что это категорически неправильно и нельзя это делать. И в ответ мне говорили: «А нам за такое, вот за это за все, дают кредиты. Вот вы нам что? Вы предлагаете другое решение – а кто в этом заинтересован?» Я говорю: «Весь народ».
– «Ну при чем здесь весь народ? Нам вот кредиты нужны. Нам дают кредиты МВФ, американцы, нам дают вот за вот это, во-первых.
Во-вторых, так мы формируем поддержку, появляются олигархи, «семибанкирщина», семь там разных таких типов, и т. д., и т. д. А вы что предлагаете?»
Ну, я еще раз говорю: «Я предлагаю ту программу, которая ведет к тому, что весь народ окажется в другом положении, ради этого же все делается». – «Нет, вот мы будем делать это».
Ну так а что должен делать в этих условиях человек? Вот я и сказал, что все, раз такое дело, я не хочу в этом участвовать.
Потому что я хотел сохранить на будущее возможность идти по другой дороге, но, к сожалению, это будущее так и не пришло.
И в этом смысле я должен признать: я ошибался. Я думал, что будет будущее другое, что будет другая возможность. Это происходило в 1990–1991 году.
- Про Бориса Николаевича и его окружение
У меня был интересный разговор с Борисом Николаевичем, не один, и однажды он сказал очень жестко:
«Снимите свою кандидатуру!» Я говорю: «Нет, Борис Николаевич». – «Пожалеете!»
Я говорю: «Нет, Борис Николаевич». Тогда он меня позвал и еще раз говорит: «Снимите свою кандидатуру!»
Я говорю: «Нет». Он говорит: «И я бы не снял».
Это особенность власти: власть берет популярного человека, использует его и выбрасывает на помойку.
Вот это было второе предложение мне.
Но было еще третье предложение, когда пришел к власти премьер-министром Примаков, которого я, кстати, рекомендовал, он и стал премьер-министром.
Ну и в обмен он как бы предложил мне быть его заместителем по социальным вопросам.
Я ему говорю: «Евгений Максимович, значит, вы тут будете (и там дальше я могу перечислить с кем), вы будете продолжать сохранять вот эту корпоративную полукриминальную экономику, а я буду отвечать за социальные вопросы, да?
Это вы здорово придумали. Давайте другой курс будем проводить, другой…» – «Нет, только социальные вопросы». Вот, собственно, и все.<...>
Я хочу сказать откровенно: мне нужен результат. Мне не нужна должность, мне нужно больше, чем должность, – мне нужен результат.
Должность – это пустяк, а вот результат – это то, что останется, и то, что получат люди, это то, что останется в истории. Вот я и стремился к этому результату, это был мой принцип.
Поэтому я соглашался на то, где я видел, что может быть результат.
- Про Чечню и обвинения Явлинского: политики того времени говорили, что «Явлинский вставляет нож в спину российской армии»?
... в Чечне, уничтожая жителей Чечни, возрождается российская армия. Я с этим не мог никак согласиться, я просто категорически отвергал это и ненавидел, потому что мне были дороги граждане, мирные граждане Чечни, их дети, их старики.
Среди них были, конечно, в основном чеченские люди, но еще и были русские люди. Там были самые разные люди.
А ведь вы посмотрите фотографии Грозного того периода – там просто все уничтожалось, все, там сносилось с лица земли просто все.
Я считал, что это неправильно. Я считал, что нужен диалог.
- Про Яблоко, ее привлекательность и обособленность...
... в «Яблоко», было очень хорошо. Мы… У нас не было такого категорического, специально, что ни с кем…
Мы даже называемся «российская объединенная демократическая партия». Почему?
Потому что к нам приходили разные люди. Вот, например, экологи, вот академик Яблоков к нам пришел со своей партией экологической.
В основе "Яблока" были несколько партий. Христианско-демократическая партия, ее председатель, Валерий Борщев, до сих пор находится в руководстве «Яблока».
Социал-демократическая партия, один из ее руководителей, Анатолий Голов, до сих пор в нашей партии.
Республиканская партия, ее представители тоже у нас есть до сих пор. Вот вам, пожалуйста, что ж не объединяться? Вот мы объединялись.
Но мы объединялись с теми, кто является нашими единомышленниками. Мне бы хотелось, чтобы все объединялись, это было бы очень приятно, но просто в реальности так не получается.
- Про "берлинского пациента" - иноагента, почему "Яблоко" не объединилось с ним, не подержало его протесты.
Так он никогда не хотел. Он хотел, чтобы ему подчинялись, а не объединялись. .
Что касается политики... <...> у нас ничего общего с ним нет. <...> У него националистическое движение, у нас демократическое, это разные все вещи.
Это очень опасное направление политическое, которое он представляет, оно очень опасное, потому что оно очень сильно примыкает к популизму, а популизм граничит с фашизмом.
Потому что популисты приходят к власти, у них ничего не получается, а к власти они приходят потому, что то, что они говорят, всем нравится, в этом популизм…
- Почему не закрывают партию «Яблоко»? Есть, какие-то договоренности, или для чего-то вообще она существует вот.
Я тоже не знаю, почему ее не закрывают. <...>За 30 лет существования партии мы ни разу, ни разу не приняли ни одного решения, которое было принято просто для того, чтобы к нам хорошо относились власти и т. д.
Мы идем своей дорогой. Да, это сегодня дорога совершенно другая.
Я могу пофантазировать немного и сказать, что власти считают, наверное, что у нас мало избирателей, поэтому мы не представляем собой никакой опасности.
Если завтра окажется, что у нас много избирателей, с нами будет другой разговор, вот и все.
- О Любви к России и россиянам.
Я хочу сказать, я очень люблю свой народ, наш российский народ, я очень люблю нашу страну, уважаю ее.
Сейчас мне очень больно за все, что происходит, очень-очень больно. Но это ответственность наших граждан, это их ответственность.
У них были возможности, они ими не воспользовались или воспользовались так, как вот воспользовались.
Я очень сожалею, надеюсь на будущее. Сегодня происходит трагедия, она очень серьезная, расплата впереди… Вот все, что могу пока сказать.
- Почему дети такого видного политика как вы не живут в России?
А потому что у них была в начале 1990-х гг. угроза их жизни, и когда я спросил Бориса Николаевича Ельцина, может ли он мне помочь их защитить, он сказал: «Прячьте детей». Ну и как это я должен был сделать? <...>
Я разговаривал с президентом, разговаривал с министром внутренних дел и спрашивал, могут ли они помочь мне защитить моих детей. Мне сказали: «Нет, прячьте их». Ну и все, тогда они уехали учиться туда.
- Напоследок про отсутствие перспектив в стране при нынешней власти.
Кто же будет рожать детей? Какое будущее? <...> сейчас нет никакого представления о будущем вообще. Ну вот и все.
Пусть кто-нибудь хоть скажет, что будет, – никто же не может этого сказать.
Никто не может этого сказать, потому что ведут такую политику, которая лишает людей понимания будущего. Время очень сложное.
Вместо эпилога... Десятилетия мытарств - десятилетия надежд на пост верховного главнокомандующего: а воз и ныне там, и риторика под стать - "никто не может сказать, что будет дальше" - не Явлинский, а Аристотель, не иначе...