Повествование в этой части ведется от первого лица, от имени Марка.
Все вокруг было смутным, словно обрывки кошмарного сна, а боль пронзала меня, как острые шипы, впивавшиеся в каждую клетку моего тела. Я почувствовал тупую тяжесть, давящую на мои веки, когда попытался открыть глаза.
Слабенькая прохлада проникла сквозь треснутое оконце, создавая какие-то размытые контуры в комнате. Я лежал на холодной кровати, ощущая, как кожа моего тела прилипла к простыням. Острая боль охватила меня, словно пламя, и даже вздохнуть казалось невыносимым.
Сплетение этих чувств накрыло меня, когда я попытался пошевелиться. Тело не подчинялось, как будто было привязано к кровати невидимыми цепями. Я попробовал взглянуть вниз – синяки, словно татуировки печали, покрывали мои ноги, даже пятки выглядели грустно. Кто-нибудь когда-нибудь видел черные синяки на пятках?
Сквозь туман воспоминаний всплыли лица, как призраки, медленно вырисовывающиеся в памяти. В тот момент, когда удары «козлов» обрушились на меня, я почувствовал, что свобода стала как будто просто далеким светлым пятном в этом мраке.
И тут, лежа в этом бессмысленном состоянии, я осознал, что мой дух все еще не сломлен. Сила воли оставалась непоколебимой, словно крепость в самом сердце шторма. Призывая к своим силам, я стоял как страж в своей маленькой обители, отказываясь согнуть колени в стенах колонии. И чтобы не принесли мне следующие дни, я знал точно мою решимость не сломить. Я стойкий, как вечность, что отказывается согнуться под весом этого адского мира