Продолжаем попытку суммировать то, что уже не первое столетие говорят о "Преступлении и наказании". В прошлый раз мы вспоминали о концепции М.М.Бахтина, но сегодняшняя задача сложнее: речь пойдёт о целой группе идей, которую мы условно назовём мифопоэтической.
У неё нет единого автора. Мистические интерпретации романа разнятся от простого поиска евангельских аллюзий до радикального утверждения, что Достоевский создаёт полностью символический роман, в котором речь идёт не о людях, а об олицетворённых мифологемах.
Мы не будем настолько категоричны и попытаемся описать только самую общую картину. Говорить о каждой сцене отдельно нет никакой возможности, поэтому выберем несколько ключевых.
Согласно этой трактовке, действие романа происходит в аду, то есть в привычном нам Петербурге. Такое сравнение не ново для тех читателей, кто слышал о петербургском мифе (можно вспомнить по ссылке). А здесь ещё и удушающая жара добавляет колорит. В этом аду герои живут в ожидании Страшного суда.
В сцене первого разговора Раскольникова и Мармеладова в трактире Мармеладов так описывает этот будущий суд:
а пожалеет нас тот, кто всех пожалел и кто всех и вся понимал, он единый, он и судия. Приидет в тот день и спросит: "А где дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что детям чужим и малолетним себя предала? Где дщерь, что отца своего земного, пьяницу непотребного, не ужасаясь зверства его, пожалела?" И скажет: "Прииди! Я уже простил тебя раз... Простил тебя раз... Прощаются же и теперь грехи твои мнози, за то, что возлюбила много..." И простит мою Соню, простит, я уж знаю, что простит... Я это давеча, как у ней был, в моем сердце почувствовал!.. И всех рассудит и простит, и добрых и злых, и премудрых и смирных... И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: "Выходите, скажет, и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!" И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: "Свиньи вы! образа звериного и печати его; но приидите и вы!" И возглаголят премудрые, возглаголят разумные: "Господи! почто сих приемлеши?" И скажет: "Потому их приемлю, премудрые, потому приемлю, разумные, что ни единый из сих сам не считал себя достойным сего..."
Здесь интересно определение “образа звериного и печати его”: в Апокалипсисе тем, кто поклонился зверю, была нанесена печать с его числом 666. Да и свиньи сразу отсылают нас к эпиграфу "Бесов":
Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жители смотреть случившееся и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся.
Евангелие от Луки
Вот такие персонажи населяют наш романный Петербург.
Наибольшее внимание традиционно привлекает образ Сони. Само имя заставляет соединять её образ с Софией премудростью Божией. Сюжет о ней немного позже, уже в Серебряном веке, станет популярным благодаря работам философа и поэта Владимира Соловьёва, кстати, дружившего с Достоевским. Соловьёв здесь не был первым, сюжет этот древний и для литературы не новый. Кратко это выглядит так:
София - это душа мира, соединяющая в себе души всех живых существ. Она находится как бы посередине между единым Богом и земной реальностью. София обладает собственной волей, по которой решает утвердить обособленность от Бога, отпасть от него.
Как результат, мир становится разобщённым, души земных существ больше не едины. На земле начинает господствовать самое опасное (по Соловьёву) зло - эгоизм. Это врождённое свойство человека проявляется в результате отпадения Мировой Души от Бога и ещё больше усиливает всеобщий разлад.
Выход из этого положения и смысл мировой истории только один - возвращение к всеединству. Так как начало зла - стремление Софии к самоутверждению, то есть всё тот же эгоизм, то путь к спасению - преодоление зла эгоизма через самоотрицание. А настоящее самоотрицание, по Соловьёву, возможно только в любви, через перенесение смысла своего существования с себя на другого.
В литературе это вылилось в сюжет о том, как земное воплощение Софии превращается в демоническую женщину или проститутку, которую должен отыскать и спасти герой. Об этом всём можно почитать в трёхтомнике Блока или, вкратце, в его статье о Соловьёве “Рыцарь-монах”. А ещё по ссылке:
Но вернёмся к Достоевскому. Образ Софии, попавшей в земной ад в обличии проститутки, и видят в Соне. Она не оставлена окончательно Богом, несёт в себе отпечаток света. После первой краткой встречи с ней в сцене смерти Мармеладова Раскольников на некоторое время чувствует странный душевный подъём. Он видит ужасающие условия, в которых живёт семья, перед ним в муках умирает человек. Но соприкосновение с этим высшим существом вселяет в него надежду на “наступление царства рассудка и света”.
В этой сцене он особенно запоминает огненное перо на шляпе Сони. Здесь принято видеть отсылку к новгородскому варианту иконографии Софии, где она изображается как раз с огненными крыльями:
Ещё одна сцена, в которой проявляется особая сущность Сони - поминки. Тогда, как мы помним, Лужин обвиняет её в краже 100 рублей. Обвинение страшное, в дополнение к её и так нехорошей репутации - губительное. Когда деньги действительно находятся в кармане Сони, Катерина Ивановна трижды выкрикивает: “Господи! Да защити ж, наконец!” - и тут появляется Лебезятников, совершенно не тот герой, от которого можно ожидать благородства, и рассказывает правду об этих деньгах, спасая Соню.
Теперь кратко о Раскольникове. Если есть София, то должен быть и герой, который спасёт её из земного ада. В случае "Преступления и наказания" это спасение обоюдное.
Уже сложилась стойкая традиция ассоциировать Раскольникова с Христом или, скорее, с человеком, который должен раскрыть в себе Бога. Его осторожно называют “христоподобным” героем, так как убийства не очень хорошо сочетаются с прямым уподоблением. Какие сближения находят между ними?
Во-первых, это желание спасти мир, непременно спасти и пожалеть всех окружающих: заметим, как болезненно он отзывается на каждое встреченное несчастье, всем пытается помочь и раздать деньги.
Главное - деньги эти не украденные, такие деньги не могут идти на пользу. Он раздаёт только “свои настоящие”, как он их называет. И они всегда находятся, несмотря на жуткую бедность. Абсолютно каждый раз, когда у него возникает это желание, он опускает руку в карман и с удивлением находит там очередной завалявшийся пятак.
Он всех жалеет, и все над ним смеются - так часто характеризуют Христа, и Раскольников в этом смысле с ним совпадает. Вспомним, как периодически в тексте ему кажется, что над ним насмехаются: та же сцена сна, где смеётся старуха, в реальности над ним насмехаются прохожие, Порфирий Петрович.
Одна из любимых сцен сторонников этого толкования - первый сон Раскольникова о лошади в самом начале романа. После пробуждения на траве он трижды обращается к Богу с мольбой о том, что не вынесет самим же им задуманного испытания, просит показать ему другой путь. Звучит это именно так, как впоследствии не раз будет представлено в тексте: как будто это не его решение, а судьба, приговор. Герой так и описан в первой части как “приговорённый”. Эту сцену, как можно сразу догадаться, сравнивают с молением в Гефсиманском саду.
Убийства - самая сложная и спорная часть, они тяжело сочетаются с образом Христа. Обычно это объясняют тем, что Раскольников не знает, как иначе спасти мир, он видел только ад, поэтому и действует его методами. А старуха - воплощение социального зла, несправедливости. Некоторые напрямую называют её ведьмой.
Она знает, что Раскольников собрался сделать, он это чувствует. Она смотрит на него с насмешкой целую минуту(!). Она прекрасно понимает, зачем он здесь, и что этим поступком он никого не спасает, а только сам переходит на сторону зла. Не зря Раскольников ударяет её обухом, то есть острый край топора смотрит на него. Позже он повторяет, что убил в этот день не старуху, а себя.
И последний акцент - первая встреча героев в квартире Сони. Во-первых, она живёт в квартире Капернаумова. По этому не прошёлся только ленивый: Капернаум - город, где начал проповедовать Христос. Далее сделан акцент на времени (это повторяется в романе несколько раз):
-- Я поздно... Одиннадцать часов есть? -- спросил он, всё еще не подымая на нее глаз.
-- Есть, -- пробормотала Соня. -- Ах да, есть! -- заторопилась она вдруг, как будто в этом был для нее весь исход, -- сейчас у хозяев часы пробили... и я сама слышала... Есть.
Здесь есть разные версии, я расскажу самую понятную и, как мне кажется, подходящую к тексту. Она связана с так называемой “Притчей о работниках в винограднике”, рассказанной Христом в Евангелии от Матфея.
Виноградник здесь - символ Царства Небесного. Его хозяин утром вышел нанимать работников. Затем вышел в третий, шестой, девятый и одиннадцатый час. Когда закончился день, он выдал всем работникам одинаковую плату, вне зависимости от того, кто был нанят раньше:
эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенёсшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми своё и пойди; я же хочу дать этому последнему [то же], что и тебе; разве я не властен в своём делать, что хочу? или глаз твой завистлив от того, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных.
Для героев романа наступил одиннадцатый час, но не потеряна ещё надежда на спасение.
Раз уж мы начали о времени, то Соня впервые выходит на улицу в шестом часу, а возвращается в девятом, что отмечает начало и конец казни Христа.
И эпилог. Как уже было сказано, он всегда вызывал вопросы. Многим он кажется немного искусственным на фоне романа. Эта трактовка рассматривает его как полностью символический эпизод перехода героев в иную реальность, опираясь на последние слова романа:
Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью. Это могло бы составить тему нового рассказа, -- но теперешний рассказ наш окончен.
На этом закончим с примерами, так как для их полного анализа нужно написать не один том. В очередной раз хочу напомнить, что ни одна трактовка романа не является "главной" или "самой правильной". Каждый читатель имеет право принимать или не принимать ту или иную версию при том условии, что он прочитал сам роман. Чего всем и желаю.
Ссылка на предыдущую часть: