Карты? Какие карты? При чём здесь карты? Ведь расчёска осталась, а не карты…* Да ещё пальто моё, на котором висело твоё — два дня сохранит твой запах… А потом что же?..
Часть 3
Письмо третье
Приливы-отливы, приливы-отливы,
Неторопливо, как боги,
Следуют один за другим,
Как будто в запасе
Добрая тысяча лет,
а не жалкий огрызок жизни
длиною всего лишь
лет в сорок,
а может, и десять лет.
Да, странно? Закономерно, что вслед за вспышкой протуберанца, хотя свет его еще продолжает мчать в пространство, следует относительно спокойная фаза.
Что же, разбросим карты, которых ты меня столь поспешно и косвенно ( не сама придя) лишила.
Что же они вещают? А-а, не скорое свидание, пустые хлопоты, случайный интерес, казённый дом. А, может, НЕЧТО, чему нет названия?..
(Едкий скепсис, чувство юмора, неоднократно выручавшее меня в паскудные моменты жизни, и на этот раз оказываются кстати…
...Что ей Гекуба?!
Что она Гекубе?..)
О чём это я? Ах, да, о картах.
(Опять эта проклятая невыразимая мелодия — рефрен фортепиано… Как же это прекрасно, что есть на свете музыка, которая помогает прорвать замкнутый круг инфернальности!.. Что бы без неё твоя проклятая «тонкокожесть»?)
Карты? Какие карты? При чём здесь карты? Ведь расчёска осталась, а не карты…* Да ещё пальто моё, на котором висело твоё — два дня сохранит твой запах… А потом что же?..
Нет, юность прошла. Та юность, в коей в любви мы эгоисты, но в коей этой любви достаточно, чтобы ею жить.
Сегодня, если не слышишь в душе любимой резонанса, тускнеешь на глазах — откуда черпать силы? Из себя? Но они брошены на Дело, и тебе нужен резонанс, тот самый резонанс, который вызвал бы в тебе новую искру Возрождения…
Хо-хо! Никак я жалуюсь тебе на тебя?! Это что-то новенькое и страшное (впрочем, возможно, это ничто иное, как воспоминание о молодости, в которой тоже казалось, что ты любишь сильнее, чем тебя). Только этого мне не хватало!
Нет уж — дудки! Сморкаться в платочек, плакаться в жилетку?.. Благодарствую!.. лучше уж с сумой по миру, чем сиротой казанской в жалобе.
«Меня не любишь — ну, так что же?
Тебя люблю я…
Так берегись любви моей!..»
- Так, кажется, поёт Кармен?
А может, и вправду — чур её, мою любовь? Путь пройдёт стороной, как незнакомый прохожий, и даже оглядываться не стоит, потому только, что «первый тайм мы уже отыграли» - ?..
«Ух, как он любил!..
Ах, как он любил!..»
~~~~~~~
Ну, хватит скоморошничать. Довольно!..
Впрочем, прости, Малыш, - накатывается, как комок к горлу. Лебединая песня любви — это грустно. А тебе не престало грустить… Только, всё-таки, жаль, что ты — моя — не хочешь(хоть убей!) состояться. Ведь ты — моя — такая прекрасная, что слов нет, чтобы высказать. Даже у меня, у которого недостатка точного, пронзительного слова никогда не было.
С грустью смотрю я, как у тебя, даже ещё не двадцатилетней, появляется намёк на второй подбородок, тяжелеет нижняя половина тела. От чего? От банального, не одухотворённого образа жизни, от отсутствия глубоких, потрясающих (и оттачивающих, филлигранящих, выявляющих самые прекрасные стороны души, а значит, и физические черты) переживаний, которые, если они высоки, не старят, а обогащают. Старят суета, мелочность, меркантильность, уступка мнению окружающих.
...ты ведь даже моё о Чюрлёнисе не захотела прочесть!..**
Что тебя отпугивает? Страх попасть в плен к человеку, старше тебя в два раза? Небольшого роста, не эффектному? Твоё внутреннее сопротивление этому сближению, интуиция, которая кричит:»Не делай этого!»?
Ради бога, Малыш! Не бойся этого, потому что я люблю тебя, и она, эта любовь, оберегает тебя от меня. Потому что больше всех прочих на свете я желаю тебе счастья.
...Как сильна в тебе суета:»Не ходите так часто к нам в отдел, а то уже говорят...» Нет, я достаточно умён и чувствующ, чтобы щадить в тебе даже это пошлое «говорят...». Но ты же лучше, выше этого, а я — тем более. Так неужели думаешь, что могу сделать глупость, навредить тебе? Нет, скорей соглашусь вовсе не видеть любимой, нежели сделать её объектом досужих сплетен, раз она так болезненно на них реагирует. Разве прошедшие два дня тому не подтверждение? Хотя не видеть тебя даже час — мука… Для меня, конечно. Но ведь жив! Значит, не смертельно. (Правда, головой в стенку только что не бьюсь…)
«Мы в ответе за тех, кого приручили...»
Или - ты мудро права, что бежишь свиданий со мной, потому что сейчас, может быть, ещё отболит, сломается, погаснет без глубокой, на всю оставшуюся жизнь, раны. Может быть… Но ей богу! Даже боль от тебя — сладка, потому что от тебя. Помнишь, у Шекспира:
...И даже запах изо рта любимой
Прекрасней аромата роз...
~~~~~~
Я тоскую по тебе, как последняя собака по палке хозяина…
(О, Господи! Опять эта мелодия фоно… и слёзы наворачиваются на глаза. И чего-то несбыточного и несбывшегося бесконечно жаль. Нет, не жизни: я живу её, как живу — в этом я фанатик. Но не всё всегда можно объяснить…)
Я тоскую по тебе, как по солнцу, хотя моя жизнь проходит, в основном, по ночам…
(И, зная, что больно, - всё равно вновь перекручиваю плёнку на это бесконечное фортепиано, как глупая мышь, которая согласна терпеть электроудар, лишь бы была при этом пища…)
Я тоскую по тебе, как дети плачут во сне, когда им приснится что-то страшное…
...как слепец у околевшей неожиданно собаки-поводыря…
...как влюблённый, уцелевший один после всемирной катастрофы, которому что? гибель всего человечества по сравнению с гибелью его любимой…
~~~~~
А в остальном… «Всё хорошо, прекрасная маркиза!,,» Не позвоните ли, когда вам передать вашу расчёску? А может, лучше прислать по почте бандеролью, чтобы не было лишних свидетелей?
Прости, Малыш. Я больше не буду. Это — горькое — пройдёт.
(О, Господи! Не дай моему сердцу ожесточиться!..)
Ну, вот, уже и полегчало. А утром и вовсе развеются ночные страхи.
С добрым утром, любимая!
Год одна тысяча девятьсот... Апрель. Пятнадцатое.(03 часа 20 минут)
Комментарий к письму третьему:
* Про расчёску…
«Карты? Какие карты? При чём здесь карты? Ведь расчёска осталась, а не карты…»
Читая эти слова, невольно думаешь, что Игорю Петровичу удалось растопить сердце его любимой, она согласилась на встречу у него дома и он попытался, наконец, ввести её в свою Вселенную!..
Всё проще. Мы работали в субботу в жюри областного конкурса и, после завершения концерта и маленького банкета, он неожиданно пригласил всех к себе домой, благо живёт один и совсем рядом. Присутствующим явно не хватало «продолжения банкета» и они радостно согласились, прекрасно понимая при этом, кому обязаны столь званым приёмом и в честь кого он организован. Мне лукаво подмигивали, думая, что делают доброе дело и для Игоря Петровича, и для меня. Его чувства слишком видны были окружающим, да он их уже и не скрывал, а вовсю демонстрировал страдальца. Сердобольный народ тут же организовал «шапку по кругу» и послал гонцов в магазин. И вот, втиснувшись всей шумной толпой в его малогабаритную двушку, женская половина гостей причёсывалась моей расчёской, экономя время и не утруждая себя поисками своей, да так и оставили её в прихожей…
Квартиру помню смутно. Был диван, стол, кресло, пару табуретов — типично холостяцкое жильё. Сидели в тесноте, да не в обиде — кто где, даже на полу. Было весело, играли в карты. Когда перешли на игру в «бутылочку», я быстренько, под шумок и суету, сбежала домой. А расчёска осталась…
** О Чюрлёнисе
«...ты ведь даже моё о Чюрлёнисе не захотела прочесть!..»
Игорь Петрович не понял меня. О Чюрлёнисе я бы прочла с огромным интересом! Я лишь не хотела давать ему надежд...
(2018, )
(Рассказ из цикла ПИСЬМА - часть третья, письмо третье, рабочий вариант) Все герои вымышлены, все совпадения случайны.
03.02.2024 Г.
ДОЧИТАЛИ!)) СПАСИБО ЗА ИНТЕРЕС К ПРОИЗВЕДЕНИЮ! ЖДУ ОТЗЫВЫ...