Расскажу-ка я тебе сегодня, мой слушатель, сказ о вреде активных игр на воздухе...
Родились у Фригг и Одина сыновья-близнецы настолько непохожие ни по характеру, ни по виду, насколько вообще могут быть непохожи друг на друга братья. Хед, бог тьмы, был мрачным, неразговорчивым и слепым, как мрак, который он собою олицетворял. Его брата, красавца Бальдра, любило и почитало все живое как чистого бога невинности и света. Казалось, что от его чела и золотых кудрей исходит солнечный свет, радующий сердца богов, людей и их меньших братьев, животных, любивших Бальдра одинаково сильно. А уж про светлых альвов и говорить не приходится, - ему одному слагали они свои песни и посвящали прекрасные танцы. Молодой Бальдр вырос необычайно быстро и и легко получил право участвовать в совете богов. Его чертог, серебряную крышу которого поддерживали золотые столбы, находился в Брейдаблике и в чертог этот не могло попасть ничто обыденное или порочное, и в нем жил пресветлый бог с женой своей Наиной, что означает "Цветение" и дочерью Нип, то есть "Бутон".
Бог света лучше всех знал науку рун, а еще бы было ему ее не знать, если руны были вырезаны у него на языке; он знал силу трав, среди которых его любимым цветком была ромашка, называемая "челом Бальдра", потому что сам цветок был белоснежен как чело бога и целителен, как его свет. Знал Бальдр и тайную науку магии и вырезал на золотых столпах своего чертога заклинания, оживляющие мертвых, дабы никто не умирал, а если вдруг и случилась с кем такая неприятность, то пресветлый бог мог сразу помочь с этой небольшой проблемой. Ну как шнурки завязать. Все было во власти Бальдра, кроме его судьбы.
Заметили как-то боги, что Бальдр Добрый стал уже не тот – задумчив, взгляд тусклый а ответы невпопад. Один и Фригг, заметив это, отозвали сына в сторонку и просили его открыть, что его тревожит. И поддавшись на их уговоры рассказал Бальдр, что сны его до того спокойные и лучезарные сменились темными и гнетущими. И не мог он припомнить, что же конкретно снилось ему, но смутное чувство страха и тревоги преследовало его неотвязно.
Выслушав сына, Фригг и Один решили оградить его от всякого зла, однако, обсудив положение между собой, сознались друг другу, что их обоих тоже мучают странные предчувствия. И поняв, что дело пшиком не кончится, а грядет что-то очень серьезное, – иначе бы всех разом не накрыло бы, – родители начали действовать.
Фригг послала своих гонцов и верных слуг во все концы всех миров, наказав им настрого взять с каждого зверя, существа, растения или предмета: всего живого и неживого - торжественную и нерушимую клятву не причинять Бальдру вреда. И все с готовностью такую клятву принесли, ведь все любили Бальдра, как все любят солнечный свет и тепло. Все, кроме омелы, растущей на дубе у входа в Вальхаллу. Растение, сказали гонцы, столь мало и безобидно, что от него решительно невозможно ожидать опасности.
Решили они тогда,
Что пошлют гонцов
Ко всем созданиям
Просить их поклясться
Не причинять вреда Бальдру.
Все созданья поклялись Фригг
Пощадить его.
Старшая Эдда. Сон Бальдра.
И успокоенная Фригг вернулась к своим делам, полагая, что ее любимому сыну ничто не угрожает...
А Один в то время решил разузнать у одной из вельв-прорицательниц, покинувшей мир живых, что же ждет его сына и можно ли миновать несчастье. Оседлав Слейпнира, Всеотец отправился по мосту Биврест и безрадостной, скрытой туманами дороге к реке Гьелль, ко входу в Хельхейм. Миновав пса Гарма, он въехал в мрачный чертог великанши и узрел, что в мрачном царстве приготовления к пиру неслыханному среди живых и мертвых идут полным ходом: столы накрыты, скамьи устланы коврами и усыпаны золотом, в ожидании почетного гостя. Очень не понравились Всеотцу эти приготовления, но не задерживаясь, направил он коня к месту, где многие годы почивала вельва. И достигнув цели своего пути, начал он читать заклинания и чертить руны, поднимающие из могил мертвых.
Тогда стал читать он
Заклинанье, что мертвых будит.
И вот из-под земли
Голос раздался глухой,
И ответила вельва мертвой речью.
Старшая Эдда. Один спускается в Хель.
И земля перед Всеотцом разверзлась и поднялась из могилы прорицательница, вопрошая, кто так крепок гузном, что осмеливается тревожить ее покой. Один же, не желая, чтобы она знала, кто перед ней, назвался Вегтамом, сыном Валтама и сказал, что разбудил ее, чтобы узнать, для кого готовит Хель в своих чертогах пир. И ответил ему мертвый голос из мертвых губ, что ждет повелительница ночи Бальдра, которому суждено умереть от руки своего брата Хеда, слепого бога темноты.
Хед ввергнет сюда
Дерево славы;
Ему доведется
Стать Бальдра убийцей,
Он сына Одина
Смерти предаст.
Больше ни слова
Ты не услышишь.
Старшая Эдда. Сон Бальдра.
Несмотря на нежелание мертвой старушки говорить далее, Один убедил ее рассказать, кто отомстит за бальдра и призовет убийцу к ответу. И услышал, как раньше сказал Ростьоф, что Ринд родит ему сына, Вали, и он отмстит за смерть брата. После того, как вельва ответила на все вопросы Одина, он все-же спросил ее: кто откажется оплакать пресветлого бога? И вот тут-то он дал промашку, потому что поняла вельва, кто мог знать о таком - никто из смертных не был способен обладать таким знанием. И прежде, чем погрузиться в могильный сон навечно, сказала она, что теперь ничто не заставит ее покинуть могилу до самого Рагнарека.
Вельва, ответь!
Я спрашивать буду,
Чтоб все мне открылось:
Еще знать хочу,
Кто эти девы,
Что будут рыдать,
Края покрывал
В небо бросая?
Вельва сказала:
Нет, ты не Вегтам,
Как я считала.
Ты, верно, Один,
Ты древний Гаут!
Один сказал:
Ты же не вельва,
Провидица вещая,
Ты, верно, мать
Трех великанов!
Вельва сказала:
Домой поезжай!
Гордись своей славой!
Отныне сюда
Никто не придет,
Пока свои узы
Локи не сбросит
И не настанет
Гибель богов!
Старшая Эдда. Сон Бальдра
Выслушав слова богини судьбы, которые не могли быть изменены, Один направился в Асгард, думая о том времени, когда любимого его сына больше не будет в божественных чертогах и сияние его навсегда исчезнет...
Однако, оказавшись в Глядсхейме, Один услышал от Фригг о ее мерах по спасению сына и немного успокоился, полагая, что опасность сведена к минимуму, а чему быть, тому один фиг не миновать. И отбросив дурные мысли, занялся Гримнир своими делами.
Решили, какое-то время спустя, боги развлечься играми и отправились на поле, что на зеленой равнине Иды, называющееся Идавелль. Здесь они отдыхали от дел, развлекаясь метанием золотых дисков, что они делали с большой ловкостью и в этот раз отдались игре с беззаботностью и облегчением, решив, что туча омрачавшая их радость рассеяна действиями Фригг. От привычной игры они устали, но тут же придумали себе новую: узнав, что Бальдра невозможно ранить, стали они метать в него всевозможные виды оружия, веселясь тому, как топоры, ножи и камни отскакивают от него или пролетают мимо. И так это всех увлекло, что собрались почти все боги вокруг улыбающегося Бальдра, встречая смехом каждую новую неудачную попытку причинить ему хоть царапину. Шум веселья привлек внимание Фригг, которая пряла в Фенсалире; Увидев бредущую мимо старуху, она подозвала ее и спросила, что же вызвало среди богов такую радость. Принявший облик старухи Локи, ответил ей, что это боги бросают в Бальдра предметами, тупыми и острыми, а он остается цел. Вот и вся игра.
Богиня улыбнулась и вернулась к своему занятию, сказав, что ничто не причинит ее сыну зла, ведь все любят солнце и поклялись не вредить Бальдру. Локи, воплощение огня, обиделся, ведь Бальдр совершенно затмил его. Однако скрыл обиду, вопросив Фригг о том, все ли создания принесли клятву?
И Фригг гордо ответила, что почти все присоединились к обету, кроме омелы, что на дубе у врат Вальхаллы...
Это было все, что хотел знать Локи. Попрощавшись с Фригг, он поспешил к дубу, сорвал побег омелы и волшебством придал ему твердость и длинну совершенно этому растению не свойственные. Сделав из побега древко, он поспешил обратно в Идавелль, где боги все еще тешились забавной игрой и только Хед мрачно стоял в стороне, не принимая участия в игре. Локи подошел к слепому богу и делая вид высокомерный и отмороженный, поинтересовался, - отчего тот не играет со всеми? Хед ответил ему, что слепота мешает ему принять участие в игре и хитрый бог тотчас предложил ему помощь - вложил в его руку древко из омелы, ввел в центр круга и указал, куда метнуть прут. И Хед тотчас это сделал. Но к ужасу своему, вместо смеха, который он ожидал услышать, услыхал он крик ужаса, ибо упал наземь Бальдр, пронзенный побегом омелы.
Боги в замешательстве окружили своего любимца, но жизнь покинула его и ни одно заклинание не могло вернуть его к жизни. В гневе и ужасе обернулись они к несчастному виновнику беды и лишь запрет проливать кровь в этом месте удержал их от расправы над Хедом. Услышав крики ужаса и плач, Фригг поспешила на поле и увидев Бальдра мертвым, стала в слезах умолять богов отправиться к Хель, чтобы упросить ее отпустить пленника назад, ибо не могло быть на земле счастья без него.
Все понимали, что путь тяжел и страшен и не всякий вынесет его и потому все боги отказались, ибо знали, что не вернутся назад. Но горе безутешной матери было так страшно, что Хермод, верный посланник Одина вызвался попытаться выручить Бальдра. Взяв Слейпнира, который ради такого случая не стал артачиться, Хермод отправился к Хель, а боги перенесли тело Бальдра в Брейдаблик и начали рубить вековые сосны, дабы сложить великий погребальный костер, достойный бога.
Пока Хермод ехал в туманные владения Хель, боги принесли срубленные деревья к берегу и погрузили их на ладью Бальдра Хрингхорни, соорудив огромный погребальный костер. Согласно обычаям, украсили они ладью коврами, гирляндами из цветов, сосудами с медом и оружием. Драгоценности, которые принесли боги в дар почившему, не поддавались счету. И вот на борт подняли тело Бальдра, облаченное в нарядные одежды. Один за другим боги стали прощаться со своим любимым другом, а когда Нанна наклонилась над телом мужа, сердце ее не выдержало и она замертво упала рядом с ним. Увидев такое, боги с благоговением положили ее рядом с Бальдром, чтобы в этом путешествии она могла сопровождать его.
Последним возложили терновник, символ сна. И тогда к костру приблизился Один.
В знак любви боги положили на костер все самое ценное, что было у них, а Один положил рядом с сыном свое кольцо Драупнир. Все видели, что Один шепчет что-то на ухо погибшему сыну, но сквозь пелену слез никто ничего не смог разобрать.
Все было готово к погребению, но тут боги поняли, что столкнуть ладью в воду не получается - очень уж тяжела она была. Горные великаны, наблюдавшие за богами издалека, решили помочь, и рассказали, что знают великаншу по имени Хюрроккин, что обитает в Етунхейме и достаточно сильна, чтобы столкнуть ладью в море. Боги попросили одного из них сходить за великаншей и в скором времени она прибыла верхом на огромном волке-великане, которым управляла уздечкой, сплетенной из змей. Сойдя на землю, великанша сказала, что поможет, но нужно чтобы боги присмотрели за ее скакуном, а то не ровен час убежит, и гоняться за ним непросто будет. Один позвал четверых берсерков из Вальхаллы, дабы подержать волка, но даже они не смогли сладить с таким скакуном. И тогда Хюрроккин сама повалила его и связала. Увидев, что теперь волчище никуда не сбежит, великанша подошла к ладье, уперлась плечом в корму и с великой натугой столкнула ее с берега в море. И так тяжела была ладья а напор великанши столь силен, что земля задрожала, а с катков, которые были подложены под корабль, посыпались искры и они загорелись. От неожиданности и сотрясения, боги потеряли равновесие, а Тор, разгневавшись, схватился за Мьелльнир и разбил бы великанше череп, если бы не удержали его остальные боги. Но по счастью гнев Тора всегда быстро проходил, и так было и в этот раз. Он поднялся на занимавшийся огнем корабль и освятил его своим молотом. В то время, как он совершал эту церемонию, мимо пробегал дверг, по имени Лит, и Тор, который еще не совсем успокоился, пинком отправил несчастного в пламя костра, и тот сгорел вместе с телами божественной пары.
Теперь большая ладья, охваченная пламенем вышла в открытое море и пламя погребального костра являло собою величественное зрелище; костер все разгорался, и, когда ладья достигла линии горизонта на востоке, стало казаться, что огнем охвачены и море и небо.Боги с грустью смотрели вслед пылающему кораблю, пока она не исчезла в волнах. А когда исчезла последняя искра, мир, как будто в скорби по прекрасному, погрузился во мрак.
С грустью возвратились боги в Асгард, где не было больше звуков радости и веселья и все думали только о жуткой зиме Фимбульветтер, которая была предвестницей гибели всего.
Только лишь Фригг ждала посланца Одина, Хермода, который уже проехал мост через Гьелль и препирался с Модгуд, которая не могла поверить в то, что кто-то живой своей волей хочет проникнуть в чертоги Хель. Объяснив великанше, зачем он приехал, Хермод поехал дальше, и, разогнав Слейпнира, перемахнул ворота Хельхейма. Войдя в чертоги владычицы мертвых, Хермод увидел Бальдра, бледного и подавленного случившимся, а рядом с ним утешавшую его Нанну. Бальдр не мигая смотрел на кубок с медом, который он никак не мог заставить себя выпить.
Узнав, что Хермод приехал освободить его, Бальдр грустно покачал головой, сказав, что знает о том, что ему придется пребывать здесь до тех пор, пока не придет его час. Он умолял Хермода забрать с собой Нанну, но та отказалась наотрез, решив остаться с мужем до конца и заявив, что даже пребывание в таком месте как Хельхейм не заставит ее расстаться с любимым.
Поговорив с Хель, Хермод получил от нее условия освобождения Бальдра – все существа должны оплакивать светлого бога. И обнадеженный таким ответом, он отправился в обратный путь, забрав с собой кольцо Драупнир, которое Бальдр передал обратно Одину, вышитый плат от Нанны для Фригг и перстень для Фуллы.
Вернувшись, Хермод пересказал условия Хель собравшимся в нетерпении богам, и те помчались лично во все пределы миров уговаривать все почтить Бальдра слезами. И земля за ними была мокра. Металлы и камни, хоть сердца их и были черствы, проливали слезы. Все деревья и травы покрылись влагой.А возвращаясь в Асгард, боги увидели пещеру, в которй сидела великанша Текк, которой был перевертыш-Локи. И когда ее попросили пролить слезу, она стала смеяться над богами, запрятавшись глубоко в подземельях, говоря, что не прольет и слезинки, а Хель может держать Бальдра сколь угодно долго.
Сухими слезами
Текк оплачет
Кончину Бальдра.
Ни живой, ни мертвый
Он мне не нужен,
Пусть хранит его Хель.
Старшая Эдда.
Вот, что ответила Текк.
Но кто-то из богов смог прочитать по губам слова Одина, сказанные сыну у погребального костра. И, как говорят, слова его были "сын, воскресни". И он воскресает каждую весну:).