Окончание...
Прошло два месяца после событий на леднике. Я вернулся в Нижнеудинск и продолжал работать в лесном хозяйстве. Никаких изменений в себе не замечал, но после очередного медосмотра, меня ждал первый сюрприз.
Врач – терапевт, пожилая полноватая женщина, долго изучала мою медицинскую карту, после чего ещё раз сравнила с результатами обхода врачей, метнув в мою сторону недоверчивый взгляд поверх очков. Я напрягся.
- Что-нибудь не так?
- Как раз наоборот. Вы абсолютно здоровы. Хоть сейчас в космос.
Она ещё раз пролистнула страницы.
- По сравнению с прошлым годом вы не просто омолодились, я бы сказала, обновились. Занимаетесь спортом?
Я молча кивнул.
- Плюс свежий воздух, - продолжала вслух размышлять она. – Опять же, питание без консервантов.
Составив заключение, врач вернула мне карту. У меня отлегло: нет во мне ничего.
Мой участок располагался в ста семидесяти километрах от города, рядом с небольшой деревушкой. Лесные звери, словно понимая заботу, совсем меня не боялись: лоси без опаски брали еду из рук, пугливые зайцы не замечали моего присутствия, юркие белки прыгали на плечи… Тайга стала моим домом. И только с людьми, точнее, браконьерами, общий язык находить не удавалось.
Звук выстрела привёл меня на поляну, где четверо охотников склонились над убитой лосихой и решали, как лучше дотащить тушу до дороги. Третья группа за месяц.
- Лесная охрана! – крикнул я, снимая с плеча карабин, и более спокойным голосом продолжил: - Охота на лосей запрещена.
Они вздрогнули от неожиданности и, как по команде обернулись. Трое молодых в поношенных тулупах, а один постарше – с густой рыжей бородой, в песцовой шапке и дорогой дублёнке. Знаком руки он приказал молодчикам опустить ружья.
- Это лесник, а они у нас смирные. Ну, - кивнул он в мою сторону. – Сколько хочешь?
Свободной рукой я достал из внутреннего кармана камуфляжа фотоаппарат.
- Улыбнитесь.
Щелчок, ещё щелчок. Фотоаппарат вновь исчез в кармане.
- Ах, ты, волчара! – не выдержал один из молодой троицы и вскинул ружьё.
Дальнейшее происходило для меня как в замедленной съёмке: вспышка, искры – как на картинке, полёт пули, медленный настолько, что я успеваю увернуться. Кусочек свинца едва не задевает куртку на уровне груди. Краем глаза вижу действия второго охотника и приседаю. Стараюсь двигаться быстро, а кажется, как замороженный. Смертельный заряд проносится над головой, снося меховую шапку–ушанку. Выпад вперёд – кувырок через голову почти вплотную приближает меня к одному из стрелков. Привстав на колено, наношу удар прикладом в корпус и швыряю от себя корчившегося противника. Ударом ноги обезвреживаю второго. Ближайшее дерево, метрах в пяти, затряслось, осыпая снегом того, чей полёт оно остановило. Третьего связываю карабином, валю лицом вниз и нокаутирую прикладом. Бородач кажется растерянным и безоружным, но едва я, отбросив карабин, подхожу к нему, в его руках оказывается охотничий нож. Размахивая им, он с громким криком бросается на меня, очень медленно. Перехватываю запястье, закручиваю и бросаю тело через себя. Сотни раз проделывал этот приём на тренировках, но никогда соперник не летел так далеко.
- Ну вот скажи, морпех хренов, за каким… ты в драку ввязался? – отчитывал меня в кабинете главный лесничий – лысоватый крепыш, Владимир Сергеевич Удальцов. – Тебе что сказано было: снимки сделай и исчезни, растворись в лесу. Зимний камуфляж для этого выдан. А ты что?
- Я так и сделал, - оправдывался я. – А они стрелять начали. Вот я и усмирил их.
- Усмирил?! – вскричал Удальцов. – На них места живого нет. Кости поломаны и кровотечения внутренние. Нет, ты, конечно, прав. Исполнял обязанности и всё такое, но если каждый лесник станет геройствовать, мне самому на обход придётся идти.
- Я буду осторожен.
- Как дитя, - Владимир Сергеевич в сердцах хлопнул ладонью по столу. – Скажи ещё… - он внезапно осёкся, увидев мой невозмутимый взгляд, резко сменил тон. – А вообще, о тебе уже легенды складывают. Говорят, ты от пуль уворачиваешься и людей как котят бросаешь на десять метров.
- Лгут от страха, - нашёлся я. – Преувеличивают.
- Иди, работай. И вот ещё, - остановил он меня у двери. – Шапку сменить не забудь, герой.
Нас расписали быстро. В поселковом ЗАГСе мы заполнили заявление и очень скоро получили свидетельство. Без гостей и свидетелей. Так хотела Вероника. Она совсем перестала хромать и выглядела вполне здоровой. Тему мёртвого ледника мы не затрагивали вплоть до одного из июньских дней, когда по новостям прошло сообщение о гибели актёра Анатолия Воронова. Он принимал участие в подводных съёмках, вблизи одного из островов в Тихом океане, и не смог выбраться из лабиринтов грота. Его нашли спустя двое суток. Мы позвонили деду Никифору.
- Я уже знаю, - сказал он. – Печальные вести.
Немного помолчав, он сказал то, чего мы ждали:
- Снег сошёл с гор. Я поднимался туда. Нет даже намёка на пещеру.
Мы ничего не спросили. Проводник ошибаться не может.
Время шло, браконьеры, подстёгиваемые слухами о новом леснике, стороной обходили мой участок. Зверья на нём прибавилось, а с ним и работы. Вероника устроилась в поселковую школу учителем физкультуры. Мы привыкали к удивительным будням семейной жизни.
Едва ли не каждую неделю звонил Василий. Всегда с укором:
- Что вы забыли в такой глуши? Здесь и Кемерово рядом, и работу на шахте найти всегда можно. Да и лес тоже найдётся, если на то пошло…
Он находил различные предлоги и придумывал новые уловки, чтобы переманить нас к себе, но в наши планы это не входило, в мои – точно. Постепенно он смирился и даже обещал в октябре приехать, навестить нас. У него тоже были свои планы, но смысл их нам узнать не довелось.
В конце августа я вернулся с дальнего обхода. Дела задержали меня на три дня. Оглядев опустевшую комнату, я сразу почувствовал неладное. На столе лежала короткая записка от Вероники: «Шахту завалило. Брат там. Я к нему. Целую, Вероника».
Небольшой шахтёрский городок встретил меня траурным молчанием и приспущенными флагами. Веронику я нашёл в центральной больнице.
- Его достали на шестые сутки, - тихо сказала она, рыдая. – Никто не надеялся найти живых.
- Но ведь он жив.
Она покачала головой и прильнула к моему плечу. Ей трудно было говорить.
- Похоже, его поразил неизвестный науке грибок, - пожимал плечами старый сутуловатый врач. – Его уже осмотрели два лучших профессора, - он тяжело вздохнул и с обречённым сожалением, произнёс: - случай уникальный.
Тело Василия окаменело, в прямом смысле этого слова. Двигались только глаза и едва заметно шевелились губы. Из слабых звуков, что он издавал, ничего нельзя было разобрать. Он прожил ещё два дня, так и застыл с открытыми остекленевшими глазами.
Последние дни ноября, мы вновь у подножия горы Белухи. Земля обошла вокруг солнца, а значит, нам нужно вернуться.
Некогда популярная туристическая база «Девятый вал», как и год назад, выглядела унылой и заброшенной. Лишь расчищенные от снега дорожки да валивший из трубы густой дым выдавали её обитаемость. Дед Никифор встретил нас в скорбном одиночестве.
- Меня даже радикулит не мучает, - словно жалуясь, сказал он, усадив нас за стол. – А прежде потягивало.
Мы молчали, с надеждой поглядывая на него. Никифор лишь покачал головой и тихо произнёс:
- Время есть ещё. Подождём.
И мы ждали, с ужасом думая, что кроме нас никого не осталось. Дни тянулись и угасали, а с ними и остатки надежды. Лишь на пятый день, ближе к вечеру, дверь заскрипела и на пороге появились супруги Крыловы.
- Почему нас никто не встречает? – с притворной обидой спросил Евгений.
Татьяна молчала, радостно улыбаясь. Роскошная шуба уже не могла скрыть округлившийся животик.
Мы обнялись.
- Ребята, - возбуждённо говорил Евгений. – Вы не поверите, что с нами было? Мы полгода жили на острове: держали в руках ядовитых змей, гладили акул, нас даже москиты не кусали! А потом поехали в Африку, в самое пекло…
До самого утра мы делились впечатлениями, каждому из нас было что рассказать.
- А с этим вы поторопились, - позёвывая, протянул старик, кивнув на живот Татьяны. – Подъём сложный.
- Не беспокойтесь, - улыбнулась та, лукаво поглядывая на мужа. – Мне моё положение никак не мешает.
Мы отправились спать, чтобы набраться сил для предстоящей экспедиции.
Пещерка, как по волшебству, оказалась на месте, будто и не исчезала никогда. Дед Никифор лишь недоверчиво покачал головой и первым вошёл внутрь.
Я намеренно изменил имена всех героев моего рассказа, чтобы избежать ненужных осложнений. Кто-то посчитает историю вымыслом и будет прав. Иной подумает, что подобное вполне вероятно, и тоже окажется прав. Я только хочу надеяться, что мои откровения смогут помочь тем, кто вдруг окажется в подобной ситуации. Не все проходят испытание. Нас оставалось пятеро из девяти: дед Никифор отказался покидать базу и по прежнему водит туристов в горы. У Крыловых родились близняшки, Тимур и Никита. Они всей семьёй путешествуют по странам Африки, стараясь избегать цивилизации. Дети проявляют феноменальные способности, но уже имеют врождённый контроль над вирусом. Сбывается то, о чём предупреждал пришелец. Что до нас, то мы остались на прежнем месте, изучая таёжные тропы. Позже, перелистывая старые газеты, я наткнулся на сообщение о катастрофе самолёта, упавшего в океан четвёртого июня восемьдесят девятого года. В списке погибших значилась стюардесса Марина Шевцова. Что случилось с Вахтангом, мы так и не узнали. Его след затерялся где-то в Тибете.
Мы постепенно уживаемся с вирусом. Антаниянец заверил, что человеческий облик ни мы, ни наши потомки не потеряем. Этот факт почему-то для них тоже не менее важен. Внешне нас невозможно отличить от обычных людей. Что касается остального: мы не подвержены болезням, не восприимчивы к ядам, медленнее стареем, сильнее и выносливей обычного человека… С той лишь разницей, что теперь все возможности можем контролировать, вроде того, что мозг каким – то образом взаимодействует с вирусом. Выходит, мы согласились тогда, сами того не осознавая.
Остаётся пожелать всем остальным – счастливым людям: не нужно воспринимать меня всерьёз. Будет апокалипсис или нет, ближайшим поколениям всё равно не узнать. Не думайте о нём.
Прежде чем попрощаться и поставить финальную точку, хочу рассказать о ещё одном эпизоде, крайне важном для нашей семьи:
Свободных мест почти нет, стадион забит до отказа. Мне казалось, что все зрители как и я, не чувствуют холода, а куртки и шубы надели для маскировки, от глаз удивлённых. Не то чтобы я любил спорт (хоккей не в счёт), и уж тем более серьёзно занимался, но просто не мог не порадоваться за любимую жену, ставшую несколько минут назад олимпийской чемпионкой. Оставалась последняя попытка. Вероника появилась на вышке и заняла стартовую позицию. Трибуны затихли. Я уже порядком переволновался, а теперь просто негодовал:
- Вот настырная, - ворчал я. – Уже ведь победила, зачем нужна эта попытка?
- Пап, - шепнула мне сидящая на соседнем месте одиннадцатилетняя дочь Виктория. – Ты ничего не смыслишь в амбициях. Как можно не использовать возможность побить рекорд?
Дочь пошла по стопам матери. Занимается фигурным катанием и по словам тренера, у неё неплохие шансы.
- Я тоже выиграю олимпийские игры, - заявила она. – У меня лучше всех тройной Аксель получается, и дорожка шагов.
- Угу, - кивнул я, не сводя глаз с трамплина. – Если будешь стараться.
- Должен же кто-то продолжать спортивную династию.
Вероника плавно скользила по трамплину, оторвалась и, словно белка– летяга взмыла в воздух. Бесконечный и красивый полёт…