8 сентября 1941 - 27 января 1944. Почти 900 дней и более миллиона погибших. Сухие цифры, за которыми скрывается жизнь. Сухие цифры, за которыми скрывается геноцид. Как еще назвать то, что происходило в Ленинграде?
Конечно, из уроков истории в школе все мы знаем о блокаде, как о важнейшем этапе Великой Отечественной войны. Но впервые серьезно я задумалась об этом, только когда приехала в Питер учиться. На глаза то тут, то там стали попадаться следы войны, которые до этого были просто словами в учебнике.
Блокадный репродуктор, блокадный трамвай и блокадная полынья, следы от снарядов на зданиях и сооружениях, надписи «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!», памятники, музеи, дома с мемориальными досками, двор Тани Савичевой.
Решено было взять в библиотеке «Блокадную книгу». Я очень долго её тогда читала, останавливаясь через страницу из-за слез. Потом перечитывала лет в 27-30, наверное. Третий раз – сейчас. Решила, что пора, наконец, купить книгу для домашней библиотеки. Когда дошла до описаний эмоционального состояния и равнодушия блокадников (когда уже все равно, кто умер и как его хоронить), поймала себя на мысли, что наступило какое-то онемение. Нет, слезы тоже были, но это онемение случилось впервые и потрясло меня.
Потому что как это можно вынести?
«Впереди меня стоял мальчик, лет девяти, может быть. Он был затянут каким-то платком, потом одеялом ватным был затянут, мальчик стоял промерзший. Холодно. Часть народа ушла, часть сменили другие, а мальчик не уходил. Я спрашиваю этого мальчишку: А ты чего же не пойдешь погреться?
А он: «Все равно дома холодно».
Я говорю: «Что же ты, один живешь?»
«Да нет, с мамкой».
«Так что же, мамка не может пойти?»
«Да нет, не может. Она мертвая».
Я говорю: «Как мертвая?!»
«Мамка умерла, жалко ведь ее. Теперь-то я догадался. Я её теперь только на день кладу в постель, а ночью ставлю к печке. Она все равно мертвая. А то холодно от нее»
Даниил Гранин, Алесь Адамович «Блокадная книга» (Из воспоминаний Игнатович 3. А)
📚Даниил Гранин, Алесь Адамович «Блокадная книга»
Чем прекрасна книга? Это не документалистика. Это живые истории блокадников, сквозь призму личной трагедии каждого показана трагедия общая, трагедия страны. Более 200 воспоминаний, которые отказались публиковать такими, какими их хотели выпустить авторы, такими, какими они были на самом деле.
Мародёрство, предательство, осуждение некоторых действий властей, «порнография» в виде мытья в общей бане, каннибализм, выпекание в вымирающем городе пирожных – всё это не красит советского человека, не говорит о его моральном подвиге. В Ленинграде книгу издали только в 1984 году, после смены партийного руководства.
«Итак, в разгар голода в Ленинграде пекли ромовые бабы, венские пирожные. Кому? Было бы еще простительно, если бы ограничились хорошим хлебом для командования, где поменьше целлюлозы и прочей примеси. Но нет - ромовые бабы! Это, согласно рецепту: «На 1 кг муки 2 стакана молока, 7 яиц, полтора стакана сахара, 300 г масла, 200 г изюма, затем по вкусу ликер и ромовая эссенция. Надо осторожно поворачивать на блюде, чтобы сироп впитывался со всех сторон».
Даниил Гранин, Алесь Адамович
И как-то даже лучше, чем сами блокадники, не скажешь. Я и не буду пытаться, это невозможно. Поэтому с вашего позволения, пусть будет больше цитат, они как нож, который поворачивают в ране.
Хотя я абсолютно согласна с авторами, которые уверены, что о блокаде МОЖНО и НУЖНО читать всем. Неважно, знаком ли ты лично с кем-то из переживших её. Неважно, что сам ты там не был. Однажды меня пытались убедить, что это не так. Мол, человек может сопереживать только тому, о чем имеет представление, исходя из личного опыта. Или еще, например, что ТАКОЕ могут читать/смотреть только толстокожие. Как раз наоборот, читать о чужой боли, проживать её – дано не каждому, увы. Только глубоко эмпатичные люди способны на это. А те, у кого эмоциональный диапазон «как у зубочистки» как раз и пишут «Только тот, кто это пережил, тот понимает».
«Последнее довольно распространенное заблуждение. Исключительности тут никакой нет, человек может понять и представить все, что угодно. Любые лишения и тяготы блокадной жизни. Для этого надо лишь рассказать все как следует, не утаивая, не приукрашивая ни в ту, ни в другую сторону. Заблуждение это и потому, что сами блокадники многое не могут себе вообразить, как это могло быть с ними? не верят себе же. Человеческая память устроена коварно. Другое дело, что рассказать, поведать о том, что было, изобразить это действительно весьма и весьма нелегко».
Даниил Гранин, Алесь Адамович
Что такое блокада Ленинграда в нескольких словах?
- Страшные морозы и печь буржуйка
- Паркет, мебель и книги для согрева
- Студень из столярного клея, водянистый и клейкий, крошечный кусочек хлеба с гидроцеллюлозой для придания объема, суп из одуванчиков, каша из десятка крупинок пшена и грузинские мандарины на Новый год детям, или вообще никакой еды
«Только умирающий от голода живет настоящей жизнью, может совершить величайшую подлость и величайшее самопожертвование, не боясь смерти».
Дмитрий Сергеевич Лихачев
- Бадаевские склады и сладкая земля
- Цинга, пеллагра, алиментарная дистрофия
- Желание что-то сказать, но отсутствие сил даже не на то, чтобы закончить фразу, а просто закрыть рот
- Съеденные кошки, собаки, голуби. Съеденные люди… К декабрю 1942 года НКВД арестовало 2105 человек за каннибализм.
- Брошенные дети
- Дети из одной семьи, среди которых мать вынуждена выбрать одного, лишая крох еды других своих дочерей и сыновей, чтобы спасти хотя бы кого-то. Господи, как жили потом эти матери, уже после осознавая всё случившееся? Как жили спасенные дети, зная, что мать, по сути, своим решением убила их брата или сестру?
«Только люди, не знающие блокаду, ничего не испытавшие, могут упрекнуть мать Юры. Это так легко - из сытости, тепла, здоровья судить голодных, требовать нравственности. «Нет, нет, я бы не могла бросить своего ребенка!» возмущенно доказывала нам женщина, родившаяся спустя пятнадцать лет после войны. Откуда ей знать, что она могла бы!»
Даниил Гранин, Алесь Адамович
И вот это страшно – красиво и с апломбом рассуждать о том, что ты сделал бы, будь тогда на месте этой матери. Мы ничего не знаем о том, на что будем или не будем способны. Бросить ребенка, спасти любой ценой или съесть?
- Саночки с трупами
- Дорога жизни и бомбежки
- Мужество, надежда и сила духа рядом с бесчеловечностью жестокостью, слабостью и трусостью
«М-ские уехали из Ленинграда, бросив умирающую дочурку в больнице. Этим они спасли жизнь других своих детей. Э-мы кормили одну из девочек, а другую заморили голодом, так как иначе умерли бы обе.
С-овы, весной уезжая из города, оставили на перроне Финляндского вокзала свою мать привязанной к саночкам, так как ее не пропустил саннадзор. Оставляли умирающих: матерей, отцов, жен, детей, переставали кормить тех, кого «бесполезно было кормить, выбирали, кого из близких спасти... раздевали трупы на улице, чтобы забрать у них теплые вещи для живых, отрезали остатки с иссохшей кожи на трупах, чтобы сварить из нее суп для детей».
Дмитрий Сергеевич Лихачёв
Самую жуткую цитату из главы про каннибализм приводить не буду, простите.
Поразительно, что жители блокадного Ленинграда вели дневники. Бесценные свидетели ужаса. В том числе и дети. Как всемирно известная Таня Савичева или Юра Рябинкин, который стал одним из главных персонажей книги Гранина и Адамовича. Стал лицом блокадного Ленинграда. История Юры – одна из самых «говорящих», одна из самых страшных. Хотя, разве здесь можно что-то измерять или сравнивать…
«Вторая мировая война породила три города-символа: Хиросиму - как ужас атомной бомбы, Сталинград – символ сопротивления и Ленинград - символ страдания неповинных людей»
Даниил Гранин, Алесь Адамович