Люба твёрдо выполняла обещанное — приходила по первому зову Макаровны, делала всё, что она просила — мыла полы, стирала, готовила. И как только она её отпускала, уходила, вернее, почти убегала, потому что старуха день ото дня становилась всё страшнее и страшнее.
Она похудела, глаза, окружённые чёрными кругами, мрачно и недобро смотрели из тёмных ям-глазниц. Руки, беспокойно блуждающие на её коленях, если она сидела, или по одеялу, когда лежала, покрылись каким-то пятнами и язвами. Если раньше Макаровна смотрела на Любу спокойно и властно, то теперь встречала её беспокойным взглядом, как будто боялась, что Люба в следующий раз не придёт. Только когда девушка уже собиралась уходить, причём с её разрешения, она становилась немного спокойнее, говоря хриплым голосом:
- Завтра жду тебя, не опаздывай.
Любу одновременно пугало и удивляло такое состояние старухи. Она видела, как уходили её бабушки — тихо, незаметно. И даже дед, сильно болевший последний год жизни, не производил такого гнетущего и страшного впечатления на неё. Наоборот, несмотря на боль, которую он испытывал, старался всегда шутить и улыбаться. И Люба чувствовала его возрастающую любовь и привязанность к ней, понимала, что роднее и ближе, чем он, у неё не будет никого. Посмеявшись и поговорив с ним, она потом плакала где-нибудь в уголочке, чтобы никто не видел её слёз.
А сейчас, придя домой, Люба первым делом тщательно мыла руки, умывалась не по разу, стараясь смыть невидимый налёт чего-то грязного и неприятного. Мать мимоходом спрашивала про самочувствие Макаровны, не замечая, в каком состоянии приходит её дочь, чему, впрочем, Люба была только рада, потому что тот ужас, который она испытывала, она не смогла бы ей передать и объяснить. Анну больше интересовало, платит ли старуха дочери за работу.
А когда узнала, что за неделю Люба получила столько же, сколько ей платили за месяц работы на почте, воскликнула:
- За такие-то деньги можно поухаживать и за двумя старухами!
Люба сколько раз решала, что больше не пойдёт к Макаровне, но немного успокоившись дома и в очередной раз поглядев на пьяную мать, утром опять отправлялась на свою "каторгу".
- Надо немного потерпеть, - уговаривала она сама себя, - Старуха всё равно так долго не протянет, зато потом я заживу свободно.
Как-то раз Люба встретила бабушку Нюру, которая раньше жила от них через дорогу, но потом переехала в город к дочери. Летом бабушка Нюра часто приезжала в свой старый дом.
- Любаша, ты чего такая замученная, экзамены вроде закончились? - участливо спросила она, - Из-за матери переживаешь?
У Любы сразу навернулись слёзы на глазах:
- И из-за неё тоже, пьёт ведь.
- А ещё из-за чего или из-за кого, может, влюбилась?
Люба досадливо махнула рукой:
- В кого тут влюбляться, все поразъехались. Я, наверное, одна из класса здесь осталась.
- Тогда из-за чего?
- Да я тут ухаживаю за одной одинокой старушкой, вот и бегаю между двух домов, матери же некогда.
- А кто это, я же всех местных старух знаю, вроде одиноких нет у нас, все с детьми и внуками? - заинтересовалась бабушка Нюра.
- Так она недавно у нас живёт, дом у Егоровых купила.
- Капризная, наверное, старуха, раз ты так устаёшь?
Люба помолчала, но, почувствовав искреннее участие бабушки, доверительно сказала:
- Странная она какая-то. Я, честно говоря, боюсь её, - потом вздохнув, обречённо сказала, - Зато платит за работу хорошо. Накоплю денег и уеду отсюда подальше.
Бабушка Нюра ласково погладила её по голове:
- Ты заходи ко мне, посидим, почаёвничаем, как бывало с твоей бабушкой, Царство ей небесное. Я пока здесь, но боюсь одна надолго-то оставаться, давление замучило, в городе хоть дочь рядом. А с Анной я обязательно поговорю, может, как-то повлияю на неё.
На следующий день вечером Люба решила сходить к бабушке Нюре в гости, но выглянув в окно, увидела, что она куда-то пошла.
- Ну вот, хотела хоть с ней поговорить, а она уходит. Наверное, к своим подругам, кто ещё остался живой здесь, - вздохнула Люба, - Ладно, завтра схожу.
Но на следующий день мать утром возмущённо спросила у неё:
- Тут меня вчера тётя Нюра воспитывала. Это ты ей нажаловалась?
Люба пожала плечами:
- А что, она сама не видит, чем ты занимаешься? Все в деревне знают.
- Как будто я пью каждый день... Ну подумаешь, посижу иногда с друзьями, немного расслаблюсь. Это ты у нас домоседка, ни с кем не дружишь, хоть бы парня какого-нибудь завела себе.
- Завела... Это как скотину заводить - кур, свиней, да? - съязвила Люба.
- С тобой теперь нормально просто невозможно говорить! - вскипела Анна, потом спокойнее спросила, - А ты сегодня к своей старухе пойдёшь?
- Не знаю, позовёт, так пойду, а что?
- Ничего, - опустив глаза, ответила мать.
- Ну, ладно, - усмехнулась Люба, - Но имей в виду, патронов ещё много.
Мать опять вспылила:
- Скажи, что ты такая злая стала?
- А ты скажи, почему ты пьёшь, чего тебе не хватает?
Анна села на стул и заплакала:
- Мужа мне не хватает, отца твоего... Ты не знаешь, как это, когда тебя предаёт близкий человек.
Люба присела рядом и горько сказала:
- Очень даже знаю. Сначала отец меня предал, теперь вот — ты.
Анна обняла её, заглянула в лицо:
- Дочка, ты что такое говоришь, как я тебя предаю?!
У Любы покатились слёзы:
- Предаёшь... с водкой, с чужими мужиками. Ты разве не видишь, как мне тяжело в родном доме стало? Думаешь, почему я терплю эту старую ведьму? Потому что хочу убежать куда-нибудь. А куда без денег, только вот если на дороге стоять.
- Что ты, что ты, упаси Бог! - испуганно воскликнула Анна, - Дочка, я постараюсь завязать. Хочешь, я сегодня никуда не пойду, с тобой побуду? Давай что-нибудь вкусненькое испечём, тётю Нюру позовём на чай.
Люба положила матери голову на плечо:
- Давай. Ты так давно ничего не пекла, а ведь у тебя так хорошо получается. Даже бабушка говорила, что у тебя пирожки вкуснее, чем у неё.
Анна вскочила:
- Пойду тесто поставлю.
Люба радостно улыбнулась, но тут внезапно почувствовала, что Макаровна зовёт её.
Она заглянула на кухню:
- Мам, я скоро приду, подожди меня.
***
Продолжение следует...