Саша и Елена Прекрасная
Саша Хасапопуло ко времени произошедших событий был уже ответственным капитаном и готовился стать майором. По служебным обязанностям он эксплуатировал ТИК (точный измеритель координат), в чём неплохо преуспел, подтвердив на очередной проверке звание Мастера боевой квалификации.
К женщинам в повседневной жизни он относился спокойно. Любимая жена Элечка обладала неисчерпаемой лавой любви, предположительно расположившейся в её грудях – прекрасных выпуклостях не менее чем пятого размера.
Красота Элечки и притягательность этих самых выпуклостей рождали у некоторых Сашиных товарищей искреннюю зависть, а порой даже и раздражение от того, что эта лава любви принадлежит только одному Саше.
Огнедышащая лава любви накатывалась на Сашу, как минимум, еженедельно, а иногда и по несколько раз в неделю, и потому тяги к другим лавам, вероятнее всего меньшего размера, он, в общем-то, и не испытывал. (Тут и в своей-то лаве не сгореть бы заживо.) Впрочем, к красоте других женщин относился с уважением.
И вот через это уважение пострадал Саша вполне серьёзно. Пострадал, правда, морально.
В корпусе проходили командно-штабные учения. Они мало касались нашей части, но командиры, в целях перестраховки, назначили Сашу ответственным за телефонию. В его обязанности входило сидеть в аквариуме, помещении, отделённом от командного пункта стеклом, и отвечать на звонки по телефону или вызовы по громко говорящей связи (ГГС).
Аквариум и командный пункт находились на объекте, а все командиры и начальники пребывали в штабе части на своих рабочих местах. Посему, занятие ожидания звонков было скучным и утомительным, с чем он едва справлялся, в тихую почитывая детективный роман.
Перед обедом на командный пункт вошла женщина и что-то спросила у оперативного дежурного. Тот показал рукой в сторону аквариума, где располагался Саша.
Женщину Саша знал. Это была Елена Кузнецова, представительница промышленности, занимавшаяся вопросами делопроизводства, а в просторечии – Елена Прекрасная. Дама, возрастом чуть за тридцать, обладала божественной фигурой и красотой лица. К тому же оставалась всё ещё незамужней. Многие местные ловеласы из числа холостых офицеров, корнетов и брюнетов были готовы, скажем так, целовать песок, по которому она позволяла себе прогуливаться в летний жаркий полдень на местном пляже, демонстрируя красоту и изящество тела. Да что говорить про корнетов и брюнетов, если даже отдельные зрелые, седеющие и лысеющие подполковники и полковники были не прочь расстаться со своими семейными очагами, лишь намекни она хоть на малую благосклонность к кому-нибудь из них.
Но Елена была женщиной строгих правил и даже мелкого кокетства себе не позволяла.
Через несколько секунд она постучала в дверь аквариума и, застенчиво улыбнувшись, пояснила, что оперативный дежурный разрешил ей связаться по телефону с начальником службы вооружения части.
Начальником, или попросту зампотехом части в ту пору состоял полковник Назарчук. Грамотный специалист, хороший знаток военного дела и техники, уважаемый старший офицер, он, к сожалению, имел один маленький недостаток. А именно, когда приходилось нервничать, у него проявлялся некий «фефект фикции», и отдельные звуки и даже слова он произносил, скажем так, нечётко.
Саша позвонил зампотеху по прямому телефону, но трубка коварно промолчала. Заметив в глазах Елены умоляющее желание поговорить с запотехом, Саша отважился сделать вызов по громко говорящей связи (ГГС). Нажав соответствующую клавишу на блоке и кнопку на тангенте (или, как теперь называют, манипуляторе), он доложил:
-Товарищ полковник! С вами хочет связаться представитель промышленности Елена Кузнецова.
Спустя несколько секунд динамик недовольно хрюкнул и выдал:
-Ну что там ещё?! Дай ей тангенту!
-Товарищ полковник! – затараторила Лена в микрофон. – Я подготовила вам документы по доработкам на подпись. Разрешите вечером принести их на КПП части и передать вам.
-Очень хорошо, - одобрительно прохрипел динамик в ответ, - но пока, самое главное, ****аты.
-Что, что, что? – смутилась Лена. – Ещё раз повторите!
-Повторяю, - строго нахмурился динамик, - ****аты!
Лена вспыхнула до корней волос. Оперативный дежурный, начальник боевого расчёта и дежурные офицеры, слышавшие сей диалог по ГГС, как по команде повернулись телами и лицами к аквариуму в ожидании продолжения столь необычного диалога.
-Да как вы смеете такое говорить?! – взвизгнула Лена. – Я… я буду жаловаться вашему начальству!
-Ещё раз повторяю! – рявкнул в гневе динамик и произнёс по слогам. – Пез-да-ты!
Лена в сердцах бросила на стол тангенту и уже собралась выбежать из помещения от греха и смущения подальше, но в этот самый момент зазвонил прямой телефон зампотеха.
Саша снял трубку, представился, как положено:
-Капитан Хасапопуло слушает.
-Слушаешь, Хасапопуло! – прорычала зловещая трубка. – Передай этой дуре, чтобы дату пока в документах не ставила!
И тут же прозвучали гудки отбоя.
Саша глянул в заплаканные глаза Лены и грустно сказал:
-Зампотех велел передать, чтобы вы дату пока в документах не ставили.
Лена, сверкнув в сторону Саши испепеляющим взглядом ласковых глаз, выскочила из аквариума, как ошпаренная.
С тех пор она не только здороваться, но и замечать Сашу перестала. В душе Саши поселилась после этого случая грусть и тоска, словно он случился виновником этой, можно сказать, глупой и немножко смешной сцены.
Через год Елена Прекрасная скоропостижно вышла замуж за адъюнкта, стажировавшегося в части и уехала с ним в Москву, где ему в НИИ предстояло двигать вперёд военную науку. А в душе Саши навсегда осталась глубокая рана от осознания вины за произошедшую глупость. И никакие лавы любви, исторгаемые Элечкой, так и не смогли зарубцевать этой раны, а само происшествие забыть, как страшный сон.
------------
Операция «С»
В конце лета начала восьмидесятых субботним вечером Саша Хасапопуло заступил на боевое дежурство в составе боевого расчёта.
Радиолокационная станция дальнего обнаружения в автоматическом режиме сканировала космическое пространство, выявляя НАТОвские спутники, безнаказанно и бесцеремонно пролетающие над Советским Союзом. Спутники, почувствовав пристальное внимание к себе, испуганно скукоживались, стараясь отбросить от себя как можно меньший отражённый сигнал, но увильнуть от всевидящего радиолокационного ока не могли. Межконтинентальные баллистические ракеты даже не пытались высунуть носа своих головных частей из шахт наземного базирования, а вражеские субмарины, носительницы ракет средней дальности, старались позорно укрыться в глубине мирового океана.
Алгоритмы успешно руководили работой станции, вычислительные машины точно обсчитывали траектории полётов спутников, передающие устройства мощно выбрасывали сгустки энергии в пространство, а приёмные тракты умело обрабатывали отражённую информацию, аппаратура кинодокументирования чётко отображала и записывала все пути движения иностранных небесных тел.
Саше наскучило любоваться вражескими пролётами, и он предложил товарищам, вместе с ним тянувшим лямку боевого дежурства, сразиться в футбольчик резиновым мячиком в большом коридоре между шкафов аппаратуры.
К его удивлению предложение не встретило поддержки. Товарищи многозначительно переглянулись между собой, видимо сразу не решаясь ввести нашего героя в курс дела, но посовещавшись, всё же приняли решение донести до него свои намерения.
Намерения получались следующие: в сейфе начальника первого отдела в его кабинете стояла двадцатилитровая канистра чистейшего этилового спирта исключительно высочайшего качества. Коллегиально было принято решение попытаться добраться до канистры и позаимствовать некоторую часть его.
Для более глубокого понимания вопроса следует несколько глубже остановиться на личности начальника отдела.
Майор Громченко после академии был распределён в часть на должность начальника отдела. Вроде бы ничего особенного в этом не наблюдалось, если не учитывать того, что тремя годами ранее его отправили на учёбу в Харьковскую военную академию с целью раз и навсегда избавиться от данного субъекта.
Нельзя сказать, что Громченко был плохим офицером. Скорее – наоборот. Но он обладал некоторыми чертами характера, которые очень не нравились вышестоящим начальникам и вызывали даже не раздражение, а, скажем прямо, ненависть среди товарищей.
Если вкратце остановиться на них, то получалась следующая картина: к достоинствам можно было отнести неплохое знание им вверенного оборудования и техники, спортивный образ жизни. Это, пожалуй, и всё. В недостатках наблюдалось гораздо больше. Товарищ оказался не в меру рьяным службистом, умеющим подмечать недостатки, упущения и промахи в службе исключительно других, и не только товарищей по отделу, но и вышестоящих начальников, о чём не стеснялся рассказывать на партийных собраниях, но ещё и писать при этом донесения в выше расположенную парторганизацию, что очень сильно раздражало командиров и начальников. Был у него и другой серьёзный недостаток – слабость к женскому полу. Любил товарищ Громченко подкатить к жёнам товарищей в те моменты, когда они находились на боевом дежурстве или в командировке. За что, случалось, был бит офицерами.
Даже Саша в своё время чуть не пострадал от его притязаний к жене Элечке. Громченко, очарованный грудными формами пятого размера Элечки, раза три пытался пробить дорогу к её телу. Саша, служивший в то время с ним в одном отделе недвусмысленно пообещал в случае хотя бы ещё одного поползновения в сторону жены убить его каким-нибудь тяжёлым предметом. Громченко оказался трусом и больше попыток ползать в сторону Эли не предпринимал. Зато после этого случая начал донимать Сашу мелкими служебными придирками, и, хотя не был для него начальником, оставался старшим по званию, что позволяло досаждать последнему постоянно.
Когда Громченко был направлен на учёбу в Харьковскую академию, многие в подразделении вздохнули облегчённо. Но не тут-то было. Судьба-злодейка решила покуражиться над офицерами и прислала его, только что испечённого академией майора, в то же подразделение на должность начальника отдела – подполковника.
Тут уж Громченко развернулся. Ему вдруг показалось, что судьба дарит возможность достичь гораздо большего, и ещё одно маленькое усилие, и погоны полковника лягут ему на плечи. Необходимо признать, что умение урвать, выбить, добыть развито у него было чрезмерно. Став начальником первого отдела, он почти сразу выпросил себе помещение рядом с секретной библиотекой, оборудовал кабинет, чуть ли не лучше, чем у командира подразделения, привёз туда мягкий диван, восстановленный им до приличного состояния, в надежде, что в кабинет при случае можно будет пригласить и командира части, дабы отдохнуть от дел служебных. В сейфе у него для таких случаев был заготовлен коньяк с печенюшками (насмотрелся, скажем так, западных кинофильмов).
Одно было плохо. В первый отдел мало выдавали спирта на техническое обслуживание. Всего-то по двадцатилитровой канистре на полгода. В других отделах канистру получали на месяц, а где и на две недели. Правда, почти всегда забирали четверть, а то и половину для нужд вышестоящих начальников. И спирт там был не самой лучшей марки. Зато в первом отделе для протирки оптики выдавали исключительно лучший спирт, и если удавалось сохранить от налогообложения, то и двадцать литров имели большую ценность.
В этот раз Громченко получил и пока сохранил все двадцать литров.
Для хранения спирта он приобрёл новую канистру, хорошо промыл её, наполнил спиртом, опечатал. Опечатал не только крышку, где положено лепить печать сохранности, но и залепил пластилином вокруг крышки и тоже опечатал.
Канистру спрятал в шкаф-сейф на нижнюю полку, сейф опечатал в трёх местах и ещё в двух прилепил волоски в качестве маркера на вскрытие. Полюбовавшись на проделанную работу, опечатал в пятницу вечером кабинет и убыл со станции в предвкушении выходных и рыбалки.
Ключ от кабинета он хранил на связке, ещё один хранился в опечатанном футляре, в опечатанном шкафчике с другими ключами в первом отделе. Но такой же ключ по иронии судьбы в своё время оказался и в третьем отделе, никем не опечатанный, так, на всякий случай, и о нём давно уже забыли.
Шайка военных грабителей отыскала ключ и решила нанести визит в кабинет товарища Гроиченко. Сначала задумали брать кабинет втроём, но нарисовался Саша, и было решено взять его в сообщники.
После двадцати двухчасовых докладов группа переместилась к кабинету. Аккуратно срезали бритвой пластилиновый слепок дверной печати, открыли дверь и проникли в кабинет.
Включили свет и обнаружили стоящий в углу заветный сейф. Внимательно рассмотрев его, с сожалением пришли к выводу, что пробраться внутрь практически невозможно. Но тут представитель первого отдела вспомнил, что два года назад начальник первого отдела терял ключи (в результате непомерного возлияния), и заднюю стенку сейфа пришлось вскрывать болгаркой, чтобы добраться до замка изнутри.
Замок поменяли, заднюю стенку прикрутили винтами запотай и задвинули шкаф в угол.
Вот тут и потребовалась Сашина недюжинная сила. Сейф поставили боком, принесли из отделов отвёртки и за полчаса отвинтили заднюю стенку. Канистру вынули.
Наступила очередь представителя второго отдела, как специалиста по сливанию спирта из канистр, имеющего значительный опыт. Он предложил решение вопроса самым простым способом: аккуратно ножиком сдвинуть пластилин, просверлить дырку и посредством тонкого кембрика слить спирт в тару.
Так всё и претворили в жизнь. Спирт оказался настолько хорош, что на удалении двух-трёх литров определили не останавливаться. Правда, пришлось бегать по станции в поисках достаточного количества свободной тары, но и эту проблему к полуночи разрешили.
Подошли к вопросу серьёзно, оставив в канистре литра два, может быть, три. Представитель второго отдела рекомендовал пополнить недостачу обычной водой из-под крана, что и было сделано.
Когда спирт дополнили водой, просверленную у горловины дырку аккуратно залепили пластилином, не нарушив при этом ни одной около горловинной печати. Прикрутили винтами заднюю стенку, а тяжёлый сейф водрузили на место. Печать дверную на месте среза разогрели спичкой и умело приложили к месту среза.
Полюбовавшись проделанной работой, наши гангстеры разбрелись по отделам со стеклянными банками со спиртом, чтобы хорошо их спрятать, дабы в последствии переправить их в родные пенаты.
В понедельник майор Громченко после всех строевых смотров, занятий, совещаний в наипрекраснейшем расположении духа прибыл на объект. Настроение подогревала двадцати литровая канистра в сейфе кабинета, которую он мысленно разливал по самым разным случаям. Два литра он пообещал председателю гаражного кооператива за выделенное для будущего гаража место. Да, он уже встал в очередь на приобретение легкового автомобиля в части, и, хотя понимал, что стоять ещё три-четыре года, но надеялся заполучить на ридной Украине пока что автомобиль ЛУАЗ – достаточно неплохой внедорожник.
Ещё три литра планировалось отвезти на кирпичный завод, чтобы заполучить без очереди пару машин кирпича.
Следующие три литра отправить в лесничество, где на местной пилораме нарезали неплохие доски и брусы, которые можно было купить для крыши гаража по сходной цене.
К сожалению, не меньше пяти литров предстояло отдать зампотеху в качестве оброка, но и это было не самой страшной болью, ибо расти до полковника очень хотелось, а пословицу «Не подмажешь, не поедешь» никто не отменял. И эти пять литров служили как бы инвестицией в светлое военное будущее.
Впрочем, оставалось в канистре ещё литров шесть-семь. Тоже немало. Правда, мысль о том, что необходимо выдать спирт на регламентные работы, саднила сердце самой сильной и нудной болью. Оптику хорошо промыли на прошлом регламенте, и в этот раз тратить на неё спирт не имело смысла. Хуже обстояло дело с другой аппаратурой отдела. Офицеры конечно же потребуют для проведения технического обслуживания спиртосодержащую жидкость. Обидно другое – всё равно ведь пропьют спирт, а так бы его можно было использовать на кучу других полезных дел.
С этими мыслями Громченко открыл кабинет, проверил маркеры и печати на сейфе и нарушений границ шкафа не зафиксировал.
В этот момент позвонил дежурный по сооружению и оповестил, что майора Громченко вместе со спиртом ожидает в кабинете зампотех подразделения.
Канистру Громченко нёс как на Голгофу, до такой степени было жалко спирта. Зампотех его уже ожидал со своей десятилитровой канистрой, и воронка синела в горлышке, готовая пропустить через себя чудодейственную жидкость.
Спустя пять минут процедура сдачи оброка свершилась. Зампотех удовлетворительно хрюкнул и возвратил облегчённую канистру товарищу Громченко.
Последовавшие двое суток выдались для Громченко спокойными, и кошмарные сны его не преследовали.
Но в среду, прямо с утра, в кабинет позвонил сам командир подразделения полковник Т. Он потребовал пулей явиться к нему лично.
Эта неожиданная неожиданность больно всколыхнула сердце майора. Через три минуты он уже был у заветного кабинета, робко постучал и осторожно влился в помещение.
Взгляд мохнатых бровей и усмешливый оскал прокуренных зубов полковника Т. уронил сердце майора на такую глубину пяток, что оно оттуда почти не подавало признаков жизни.
Полковник Т. грозно прищурился, ещё ниже наклонив косматые брови, и, выдав матерную тираду, осведомился:
-Ты почему спирт разбавляешь, засранец!!! Ты кого наибать удумал?! Твоё счастье, что я лично спирт продегустировал, прежде чем доставить командиру части. Говори, сучёнок, зачем ты это сделал?!
Нижняя челюсть у Громченко отвисла, язык закатился куда-то в горло, или даже прилип к нёбу, но он нашёл в себе силы, заикаясь, ответить:
-Т-товарищ полковник, я-я-я не-не разбавлял спирта. Что получил, то и есть.
-Ты мне, нафуй, туфту не гони!!!
Он достал из сейфа неполный стакан с прозрачной жидкостью.
-На, вот, попробуй и скажи, что это?
Громченко осторожно глотнул. Жидкость пахла спиртом, но градусов в ней состояло от силы тридцать. Даже крепости водки не наблюдалось.
-Клянусь, т-товарищ полковник! – возопил Громченко. – Спирт был настоящий, я лично проверял. А как он получился разбавленным, я не знаю. Канистру я со всех сторон опечатал, и следов проникновения не было.
-В общем так, майор! - чуть смягчился командир подразделения. - С подменой ты сам разбирайся, но в следующем получении явишься с канистрой прямо ко мне! И не сметь больше колдовать со спиртом! А ещё, радуйся, что так всё закончилось, что перед командиром не облажались.
Громченко не совсем чистым носовым платком, которым, обычно, проверял наличие пыли на вверенной аппаратуре, вытер с лица выступивший холодный пот, промокнул шею и попросил разрешения удалиться.
-Иди, уж. – вяло разрешил командир, - и разберись там, что за чудеса у тебя в отделе творятся? И заруби себе на носу, если ещё такое повторится, то вместо подполковника улетишь в капитаны.
Громченко опрометью бросился в кабинет. И маркеры, и печати всё так же были на месте после возвращения канистры от зампотеха. И канистра была так же опечатана. И содержимого в ней вроде как не изменилось. Он мгновенно вскрыл канистру, наполнил полстакана и попробовал на вкус. Святые угодники, спирт действительно был разбавлен до тридцатиградусного состояния, а то и того меньше. Он почесал начинающий редеть затылок, внимательно обследовал сейф, потом канистру, но следов вмешательства не обнаружил.
Присел за рабочий стол, подпёр рукой подбородок и чуть не заплакал. Планы на будущее, так прекрасно разрисованные утром, в корне рушились…
…Саша и товарищи со временем успешно переправили спирт на большую землю, но рассказывать об умело проведённой операции никому не стали, в надежде повторить её ещё раз в будущем.
------------
Армейский юмор не всегда и не всем понятен хотя бы в силу того, что обладает особенностями. Как, впрочем, и любой другой юмор, связанный с какой-либо кастой, общностью или спецификой.
Такой юмор в первую очередь доступен тем, кто варился в этой каше, и в состоянии понять и по достоинству оценить смысловые оттенки, присущие каждому такому своеобразию.
А посему, заметки мои в большей степени подходят под ироничные миниатюры, чуть в меньшей - под тупой армейский юмор. Итак…
Саша и лошадь.
Практически в любой части ВС СССР состояло на вооружении тягловое устройство мощностью в одну лошадиную силу. Как правило, было оно единичным, редко парным. Приписывали его к подсобному хозяйству, и звалось оно непритязательно: Машка, Дуська, Фроська, Петька, Федька – на сколько фантазии хватало у прапорщика, отвечавшего за подсобное хозяйство.
Была такая Фроська и в нашей части. Возила в большом баке отходы из столовой, для свиней на подсобном.
Саша Хасапопуло происходил из греков и из города, где на сон положили нехорошее слово хер. В часть пришёл выпускником-лейтенантом , был назначен на низшую должность старшего оператора.
По натуре общительный парень, с простотой души и лёгким характером, вспыльчивый, как многие южные люди, и быстро отходчивый, службу начинал он трудно. Причина проста – любил выпить, а ещё непосредственностью своей доставал командиров и начальников всех рангов.
После выпуска из училища женился на Элечке, местечковой Житомирской барышне, достаточно крупной, подстать Саше, девушке, с буферами не менее пятого размера. На что имел привычку замечать: «Не жердину обнимаю, а маю вещь!»
Как женатый человек по счастливой случайности почти сразу получил однокомнатную квартиру. Элечка ещё полтора года доучивалась в Киевском университете, а Саша это время прожил счастливым женато-холостым человеком.
О, квартира его за это время познала столько разных людей, множество раз оглашалась пьяными нецензурными выкриками, стала местом постоянных дебошей, что вполне резонно могла бы именоваться громким словом – притон, если бы партийные документы позволяли такое идеологически непристойное выражение.
Впрочем, в устной речи партийных начальников она так и обзывалась, а к Саше обычно прилагалось такое высказывание: «Ну и чего на этот раз натворило это ***путало»?
Саша не обижался. Он просто жил своей привычной, раскованной и незамысловатой жизнью. А служил? – Служил, как получится.
Майской весной холостые и не очень лейтенанты и старлеи гудели у Саши в гостях. Многие уже были снесены проклятой водкой под стол, но самые стойкие требовали продолжения банкета. Продолжать было нечем. Запасы технического спиритуса давно закончились, вино допили, водки в городке не продавали, да и магазины с вином уже не работали.
Тут кому-то пришла в голову мудрая мысль, что у продавщицы Сельпо в ближайшей деревне Алёшино даже ночью можно купить водку, за двойную цену. Стали снаряжать гонца, самого трезвого по определению.
Им оказался Саша. Но теперь другая трудность появилась, до деревни пять километров, а общественный транспорт не ходит – поздно.
Саша проявил смекалку, отправился на подсобное, там выпутал стреноженную, отдыхающую на свежезелёном выгоне Фросю, взгромоздился с трудом, лихо гикнул и помчал в Алёшино.
Фрося, видимо знававшая всадников, довезла его и туда, и обратно.
Можно предположить, сразу после общения с продавщицей Саша резко добавил внутрь водки и на обратном пути отошёл к морфею.
Начальник штаба части с субботы на воскресенье лично проверял караулы и службу войск. Выйдя из штаба, он направился через плац к караулу.
В гулком тумане до его уха донеслось цоканье копыт по асфальту, и из розового молока выплыла Фрося с всадником, лежащим на её спине.
Необычность зрелища заставила старого полковника перекреститься и трижды плюнуть на асфальт. Саша возлежал к лошадиной голове задом, как бы обхватывал задние ноги лошади руками, а свою голову пристроил на её круп. При этом мирно похрапывал, спуская слюну из приоткрытого рта. Из боковых карманов кителя торчали горлышки двух бутылок водки.
Фрося неспешной и уверенной походкой направлялась к любимому месту – заднему дворику столовой.
Полковник не стал будить седока, осторожно взял под уздцы лошадь и привёл её к дежурному по части.
Минут через двадцать к штабу прибыли командир подразделения и замполит. Сашу разбудили, помогли спуститься с лошади. Он стоял заспанный перед штабом и на все увещевания начальников отвечал хмуро: «А я-то чё! Ну, погуляли маленько».
------------
Саша и алкоголь.
Алкоголизм, безусловно, страшная болезнь. Мало кому удалось от неё излечиться. Протекает у всех по-разному. Кому-то достаточно постоянного лёгкого добавления, чтобы всё время чувствовать себя под приятным кайфом. Другому требуется напиваться в умать и гонять незадачливых жён, соседей и товарищей.
Саша жил между этими крайностями. Ему была необходима ежедневная алкогольная подпитка, а когда появлялась возможность хорошо погудеть, он с радостью пользовался и ею.
К тому времени он уже получил капитана. До майора оставалось больше двух лет, и можно было слегка расслабиться. Тем более, любимая жена Элечка с целью воспитания нерадивого мужа в очередной раз уехала к мамочке Хасе в Житомир.
Саша отрывался со всей страстью души.
На развод он являлся вполне трезвым, проходил процедуры осмотров, и когда колонна начинала движение в сторону объекта, под различными предлогами отпрашивался домой, где его ожидала заранее приготовленная кружка разведённого спирта. Наскоро закусив, он догонял колонну. Идти было недалеко, немногим более километра.
Приняв боевое дежурство в отделе и заполнив соответствующие документы, он погружался в радужное состояние, которого с успехом хватало до обеда. Во время обеда, разбавив компот регламентным спиртом, он догонялся и готов был до вечера созерцать, как вражеские спутники бороздят просторы нашего космического пространства. Вечером, после дежурства, принимал спиртное законным образом.
Все эти вещи не прошли мимо бдительного ока начальника отдела и глаз различных проверяющих. Его фокус с забеганием домой раскусили в течение месяца и отпускать перестали.
Саша предпринял контрмеры. Возвращаясь с дежурства по бетонной тропинке, идущей по лесу, он оставлял в известных ему местах пузырьки с приготовленной заранее выпивкой. Идя в следующий раз на дежурство, он отставал или отходил от тропы, якобы по нужде и употреблял спрятанный стопорыч. Эффект получался примерно тот же самый.
Через некоторое время и эту Сашину штучку расчумакали и приняли меры.
Тогда заначки он стал прятать на объекте, иногда непосредственно в боевой аппаратуре.
Надо честно сказать, с Сашиной страстью пытались усиленно бороться командиры и политработники, но победа им не давалась. Саша был неплохим специалистом, а пару важнейших устройств обслуживать и ремонтировать умел только он. У других получалось как-то уж совсем плохо. И Сашу с одной стороны лелеяли как специалиста, а с другой усиленно пинали как злостного нарушителя дисциплины.
Сашины пьянки закончились довольно грустно. Начались недельные боевые ученья. Его организм, привыкший получать постоянную подачку, загрустил.
В день регламентных работ перед обедом Саша получил у начальника отдела полтора литра технического. Растарировал его по баночкам, а на обеде на радостях употребил двойную норму.
Удар по организму получился серьёзный. Присев отдохнуть на скамейку у столовой, минут через десять он вырубился, сполз с неё и мирно похрапывал под кустом акации.
-Пацифист, едри его мать! – Примерно так выразился начальник политотдела части, который вышел покурить после сытного обеда, пары рюмочек коньяка, принятых в отдельном кабинете столовой. В то время, как командование части копило силы и внутреннюю энергию для отражения страшного баллистического удара Натовских супротивников, а так же для перемещения на картах американских и английских флотов атомных субмарин, разгильдяистый капитан позволял себе нагло расслабляться в тени акаций.
-Безобразие! – Завопил начпо, - Начальника отдела и командира подразделения этого мерзавца ко мне! И драть, драть, драть – всех!!!
Товарищи кое-как привели Сашу в чувство, доставили в кабинет начальника отдела, где его ожидали два подполковника и полковник.
Начальник политотдела злобно молчал, выражая своим видом всю степень негодования и внутренне полагая – именно такие негодяи и портят образцовый облик Советской Армии.
Воспитывал Сашу командир подразделения, молодой подполковник. Он прекрасно понимал, на своей, вилочной, должности из-за пофигизма таких вот подчинённых полковника можно и не получить, да и по должностной служебной лестнице дальше тоже не продвинуться. А посему, в междометиях не стеснялся. Он костерил Сашу всякими непотребными словами, пытался взывать к совести и постепенно бурел лицом.
Саша стоял перед командирами чуть ослабив левую ногу, слегка наклонив повинную голову, и изредка стряхивал левой рукой с лица прилипшие сухие травинки. Правой рукой он незаметно складывал фигу, выражая тем самым протест недобрым инсинуациям и домыслам начальников.
Лишь начальник отдела, старый седой подполковник, отодвинутый в угол своего кабинета, не принимал в пореве участия. Он хмурился и думал: «И чего этот мудак раззоряется? Получит в конце концов свою папаху. С такой-то лапой обязательно получит. Молодой ещё, Сашу не знает. Уйдёт Саша в запой или, чего доброго, уволится, кто тогда точный измеритель координат настраивать и обслуживать будет? Этот что ли выскочка в небе дыру задом закроет?
Постепенно мысли начальника отдела сместились в сторону от Сашиного проступка. Он задумался о скором дембеле, о возможности получения трёшки где-нибудь в Климовске, а ещё лучше, в Подольске. И о других, не менее важных, семейных заботах…
----------
Армейский рубанок.
За двадцать с лишним лет службы с разными офицерами сводила и разводила жизнь. Кто-то пытался служить честно, трудом и доблестью добиваясь должностей и званий. Другой, словно перекати поле, гонимое ветром по ухабам, ямам и рытвинам, шагал по службе то вверх, то вниз.
Случались и такие офицеры, которые, попав на инженерно-техническую должность, технику осваивать не стремились. Считали, забивать голову изучением работы микросхем и транзисторов, да и техники вообще, ниже их благородного офицерского достоинства.
Был такой товарищ и в нашем подразделении. Некто майор Княжин. Окончив Харьковскую радиотехническую академию, он получил назначение на должность старшего инженера в отдел вычислительных средств.
В душе он, видимо, предполагал себя руководителем соединений и объединений, в крайнем случае, частей, а потому всячески стремился к штабной работе.
Штабная работа в подразделении – дело рутинное. Распределение нарядов, списки и графики боевых расчётов, своевременная подача вверх замен, постоянная проверка службы войск, караулов, боевого дежурства, в любую непогоду и холод – занятие нудное, за которое, к тому же, ещё и постоянно бабахают. Начальник штаба себя подобными трудами не сильно утруждает, всё больше на заместителя перевалить старается.
Покрутился майор Княжин на вакантной должности ЗНШ с полгодика. Нахватал строгачей и моральных оплеух и понял – эта стезя как-то не совсем ему подходит. Вот если бы сразу начальником штаба подразделения, а если бы ещё выше – центра, тогда лафа. Но нет ни протекции, ни лапы.
Стал тогда майор о должности коменданта гарнизона мечтать. Гарнизон у нас небольшой – наша часть и несколько автобатов и стройбатов. Соответственно, должность коменданта внештатная. Обычно, это капитан или майор, стоящий на клетке инженера или старшего инженера. О такой должности и размечтался майор Княжин.
Мечтать, как известно, не вредно. Нужно что-то и делать.
А что делать? Ну, во-первых – повышать службу войск в пределах гарнизона; во-вторых – при любом удобном случае попадаться при этом на глаза командиру части и его заместителям.
И приступил майор Княжин к исполнению намеченного плана. Утром выйдет пораньше из дома, встанет где-нибудь недалеко от КПП и начинает цепляться к солдатам и сержантам, которые или посыльными куда-либо направлены, или с поручениями к кому-то спешат.
Остановит спешащего бойца, осмотрит, замечания сделает и в казарму завернёт, нарушения устранять.
Оно, конечно, за службу войск радеть нужно, и курс вроде бы верный выбран, но что-то пошло не так. На совещании офицеров выступает командир части. Рассказывает о состоянии дел и вдруг заявляет:
-А ещё в части есть офицеры, которые не своим делом занимаются. Майор Княжин здесь? Встаньте, товарищ майор.
И понеслось. Таких звездюлей майор Княжин отхватил, мало не покажется, а вместе с ним и командир подразделения под раздачу попал. Оказалось, командиры рот нажаловались – служба войск от действий майора не улучшается, а ухудшается. Посыльные с приказами и приказаниями не всегда вовремя успевают, часто в роту возвращаются, замечания устранять.
Расстроился Княжин. Не оценили верхние командиры его рвение. Беда. Пришлось свернуть это начинание.
Решил он тогда в другом направлении действовать. Уставчики почитал, особенно статьи: «Начальники и подчинённые» и «Старшие и младшие». Княжин хоть и старший офицер, а для младших офицеров начальником не является, но как старший по воинскому званию вправе требовать от младших офицеров чёткого выполнения статей уставов, особенно в отношении формы одежды и воинского приветствия.
Вот тут Княжину раздолье случилось. По уставу оно как, все военнослужащие должны приветствовать друг друга, в народе говорят – козырять. А по жизни получается далеко не так, как по уставу. Младшие офицеры козыряют друг другу разве что при докладах или на занятиях строевых. В жизни просто игнорируют данные приветствия. Старшим офицерам козыряют. Но капитаны, как правило, майоров по жизни игнорируют, иногда и борзые старшие лейтенанты позволяют себе последних не заметить. От подполковников и выше, тут да, этих все приветствуют.
Часть наша необычная. Майоров – человек двести, подполковников – не меньше восьмидесяти. Полковников – пятнадцать, а должностей полковничьих – девятнадцать. Это к тому, если выйти тёплым вечером на главную аллею, то можно метров двести-триста прошагать в сплошном приветствии старших по званию. Конечно же, такого не происходило.
Вот тут-то для Княжина перспективы и открылись. Встанет на пересечении аллей недалеко от командирского дома и начинает младших офицеров дрючить за не отдание или неправильное отдание воинского приветствия, какие-либо изъяны в форме одежды: например, сапоги пыльные, крючок у шинели не застёгнут, на портупее латунные части не блестят должным образом, кобура от пряжки не на ширину его ладони отстоит.
Сам-то он, как говорится, одет с иголочки. Впечатление наиобразцового офицера производит. Когда старшие по званию проходят, повернётся согласно Строевому Уставу, живот подберёт, грудь выпятит, руку особливо молодцевато к виску вскинет и глазами пытается съесть. А если вдруг мимо полковник проходит, так ещё за десять шагов строевую стойку принимает и начинает приветствовать. Про таких в армии говорят – рубанок.
Надо сказать, подобное рвение у него проявлялось перед старшими и младшими. Когда майор мимо проходит, отвернётся Княжин и проигнорирует, словно и не ровня ему движется; сделает вид, что не заметил.
Своеобразный служака был майор Княжин.
Старые капитаны его попросту не замечали. Молодые часто посылали по следу матери или на три известных буквы. Старшие лейтенанты с двумя страничками взысканий в служебной карточке бывали так же категоричны. Доставалось больше всего лейтенантам и новоиспечённым старшим лейтенантам.
Саша Хасапопуло, получивший недавно старлея, уже не раз получал замечания от радивого майора, и желание насолить последнему в душе его постоянно присутствовало.
Прекрасным майским субботним вечером он нёс в руке бомбу с «Изабеллой» и предвкушал, как этот живительный сладковатый напиток спустя несколько минут промчится ему в желудок.
Княжин стоял на перекрёстке, но потенциальные жертвы, издали заметив его, на встречу с ним не спешили, предпочитая обойти стороной.
Саша был по гражданке и ничуть не озаботился тем, что предстоит пройти мимо Княжина. Бдительного майора, ещё издали приметившего Сашу, вдруг осенила мысль, мол, неплохо бы и с пьянством офицеров побороться.
Саша на беду решил изобразить из себя слегка пьяного и чуть развязно и неуверенно пошагал к перекрёстку. В тот момент, когда он поравнялся с Княжиным, тот скомандовал:
-Хасапопуло, подойдите ко мне»!
Саша, служивший в соседнем отделе, и непосредственно Княжину не подчинявшийся, даже не посмотрел в сторону майора и последовал дальше. Княжин, расстроенный борзостью и невниманием Саши, бросился за ним следом и схватил за руку.
-Как вы смеете в нетрезвом и таком непотребном виде появляться в общественном месте! – Заорал он.
Саша, от неожиданности самую малость не выронивший драгоценную бутылку, освобождаясь от захвата, больно ударил Княжина по руке.
-Слышь, майор! От…сь-ка ты от меня! Чё не видишь, не на службе я и отдыхаю!
В этот момент в конце аллеи показался командир подразделения подполковник Барабанщиков. Он пребывал в наиблагодушнейшем состоянии души, ибо всего несколько минут назад узнал, что наконец-то пришёл приказ о переводе его в Москву на должность более высокую, чем он занимал.
Князев тут же принял строевую стойку, грациозно вскинул в приветствии руку к виску и замер, ожидая приближение прямого начальника. Мысленно он представил, как пожалуется командиру на пьяненького старлея. Своим видом грубо нарушающего порядок в городке, а ещё предположил, что наконец-то будут достойно отмечены его старания и служебное рвение в деле наведения порядка и уставных требований в части.
Действительность повернулась несколько иначе.
Саша, пристроив бомбу в подстриженные кусты акации, чуть ли не строевым шагом, с руками, приложенными по швам, зачеканил навстречу Барабанщикову.
-Товарищ подполковник! – Бодро начал он. – А разрешите обратиться! Старший лейтенант Хасапопуло.
-Обращайтесь, - вальяжно разрешил командир подразделения.
-Товарищ подполковник! А имею ли я право во внеслужебное время немного вина выпить?!
-Конечно, имеешь, - лишь на секунду задумавшись, ответил Барабанщиков.
-Товарищ подполковник! А чё тогда майор Княжин до меня доябался?!
Княжин, услышав свою фамилию, пропечатал ещё более строевым шагом и представился:
-Товарищ подполковник! Майор Княжин. Задержал старшего лейтенанта Хасапопуло в нетрезвом виде. В общественном месте порядок нарушает!
Барабанщиков посмотрел сначала на Сашу, потом на Княжина, потом снова на Сашу.
Саша в ту же секунду добавил:
-Вот и я говорю, товарищ подполковник! Ни с того, ни с сего приябался! Какой я нетрезвый? Ни в одном глазу и ни грамма! – И чуть выждав паузу, продолжил. – А, может, товарищ майор, того… - И выразительно покрутил у виска пальцем.
Барабанщиков, мгновенно вспомнивший, как, буквально пару недель назад, командир части конкретно размазывал его на собрании офицеров за этого, слишком рьяного, майора, в миг вспенился:
-Княжин! Ты опять за старое! Чего не угомонишься-то никак?! Может, тебе действительно провериться? Тут, понимаешь, Белые Столбы совсем близко. Подлечат!
Майор, не ожидавший подобного разворота событий, сдулся и сник.
-Да я, товарищ подполковник… да мне… - заикаясь, промямлил он.- Я только хотел…
-Слушай, Княжин! – Перебил его Барабанщиков. – Займись-ка ты своим делом! У тебя по боевой и политической пробелы, начальник отдела жалуется – технику совсем не изучаешь! Займись! По хорошему прошу! Всё понятно?
-Так точно, товарищ подполковник! – Чуть не плача, ответил майор.
-Кру-го-ом! Домой шагом марш! – Закончил порево командир.
С этого момента пошла у Княжина карьера на спад. А ещё через некоторое время перевёлся он в другую часть, где его поставили на должность старшего лейтенанта, но назначили внештатным комендантом.
Что ж… каждому своё.
----------------
Саша на войнушке.
Оперативно-тактические учения в нашей части проводились, как правило, два раза в год. В конце марта и в августе-сентябре. В просторечье это мероприятие называлось «войнушка».
Начиналась она обычно с тактической составляющей. А именно – диверсионно-разведывательные группы (ДРГ) НАТО (простите, вероятного противника, или супостата, а то в современных политических реалиях ни натовцы, ни китайцы вероятным противником не считаются, и отдельные въедливые читатели могут пришить мне политическую нелояльность) обязаны напасть на наш объект, с целью вывести из строя с помощью обычных средств, к примеру, из гранатомётов. Рота охраны и химзащиты успешно отражает нападение, берёт противника в плен и жесточайшими пытками вышибает из них правду о пятой колонне.
Далее по сценарию перерыв. В шесть двадцать две, плюс минус две минуты, начинается оперативная составляющая. Почему так точно? А как же иначе? Многими годами механизм отработан. Командиров и начальников поднимают ото сна в шесть утра. Двадцать минут им на различные процедуры и омовение. И вот они уже готовы отражать вражеский налёт и ракетно-ядерный удар (РЯУ).
Давно проверено, раньше начинать нельзя. Командирам перед тяжёлым днём необходима светлая голова, ясные мысли и хорошее настроение. Начни раньше, и что-то не так пойдёт. Не выспишься – начнётся путаница. То ПЛАРБы не в то море заплывут, то «Минитмены» неправильно стартуют – нельзя, одним словом.
Оперативная составляющая – прерогатива командира части, его заместителей, начальника штаба, посредников от корпуса или армии. Оно и понятно. Командир и замы готовятся стать генералами. Для них оперативная часть – это не просто возможность подвигать соединениями вероятного супостата на карте-схеме, посчитать последствия РЯУ, а, в первую очередь, подготовиться в академию генерального штаба. Тактическая составляющая для них – тфу. Не тот ранг и уровень.
Тактическая часть – уровень заместителя начальника штаба и командиров рот. Это им совместно с личным составом решать её.
Те, мартовские, учения не задались с самого начала.
По сюжету нападение ДРГ супостатов предполагалось с половины десятого до половины одиннадцатого вечера. Подразумевалось оно как ночное, потому как уже темно, а командиры ко сну ещё не отошли. Удобное время.
Но не получилось. Командир взвода из роты разведки корпуса, зелёный лейтенант, группу увёл в другом направлении. Позднее выяснилось – дело оказалось в карте.
Наверное, знаете, с картами в нашей армии всегда проблемы. Ещё в Великую Отечественную ясно стало – непорядок. Тогда, чтобы наступать на вражью территорию карты были, а на своей обороняться – не было.
С тех пор кое-что изменилось, но не глобально. Конечно, у командира части карта есть. Хорошая карта. Такая же у начальника штаба. У заместителя начальника штаба тоже есть. Она ещё более секретная, чем у начальника штаба. Там узлы обороны объекта, траншеи и доты, нарисованы (точнее – нанесены). А это самые важные секреты для вражеской разведки. Заместитель редко кому даже одним глазком на неё глянуть даёт, а не то, чтобы подержаться.
Лейтенанту ЗНШ естественно выдал не секретную карту (а вдруг тот в плен попадёт, и врагу секреты достанутся), а макет карты, исполненный штабными писарчуками.
Карта и макет – вещи абсолютно разные. К тому же, лейтенанту по зелени лет ещё не приходилось отдыхать в окрестностях объекта, и он их, естественно, не знал.
У лейтенанта, согласно диспозиции, задача - переправиться группой через местную речку или озеро у красивого леса; пройти этим лесом к дороге у объекта, там вынырнуть и попытаться овладеть КПП на приёмную станцию (объект).
В нашей армии очень многое происходило и происходит по пословице: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги».
Речка-вонючка, вытекавшая из очистных городка, горным нравом не отличалась, но обладала одной неприятной особенностью - не замерзала даже в самые суровые морозы. К тому же она имела заболоченную пойму и впадала в озеро-пруд у красивого леса. Лёд озера промывала до самой плотины.
У лейтенанта не стояло задачи переправиться любой ценой, утопив при этом часть личного состава. Здраво рассудив, он повёл группу в сторону озера. Но и по льду переправиться не удалось. Пришлось отвести группу в лес.
Макет карты оказался весьма условным, и без чётких ориентиров группа заблудилась. (Надо честно сказать, я и сам плутал в этих местах. Летом. Вроде бы, в поле выйдешь, антенное полотно по верхней кромке леса виднеется, а снова в лес войдёшь, и словно военный лешак тебя уводит в сторону от объекта. Такая вот бермудская треуголина.)
Одним словом, ДРГ потерялась. Связью перед антенным полотном во время учений пользоваться запрещалось, и группа пребывала в неизвестности.
Командиры чертыхнулись. Посредники улыбнулись. Поставили в протоколах минусы и отправились ко сну до начала оперативной составляющей.
Однако, механизм первой части учений был запущен, а так как её до конца не выполнили, то отменить все его мероприятия забыли.
Саша Хасапопуло был частью этих мероприятий. Он с напарником осуществлял патрулирование вдоль коллектора по дороге между передающей и приёмной станциями.
Его напарник, внутренним чутьём ощутив, что сценарий дал сбой, около двадцати трёх часов умчался домой, сославшись на то, что завтра ему заступать в караул. Согласно Уставу Гарнизонной и Караульной Службы в ночь, предшествующую заступлению, привлекать к ночным работам и мероприятиям заступающих запрещается. Он и воспользовался данной отмазкой.
Саша в то время службу старался нести образцово. До получения майора оставалось полгода, а соответствующая должность конкретно наклёвывалась. И он не решился покинуть маршрут.
Морозная мартовская ночь, тем не менее, давала себя знать. Поминая трёхэтажным матом начальство, явно забывшее о них, Саша решил сойти с маршрута и погреться в спорткомплексе.
Спорткомплекс был организован в полуразвалившемся здании столовой, оставшемся от строителей, возводивших объект. Здание восстановили и переделали под баню для начальства, а обозвали спорткомплексом.
Свет в здании выключили по случаю учений, а дежурное освещение не работало. Саша вошёл в дверь, прошёл по коридору и в кромешной тьме, ощупью, двинулся в соседнее помещение.
Там, запнувшись за бортик, плюхнулся в бассейн с водой. Утонуть не получилось. Стремление выжить заставило срочно отыскать поручни и выбраться из воды.
Боец, ответственный за баню, нагло спал в своей каптёрке и не думал просыпаться от Сашиных матерных выкриков.
Баня, на случай учений, всегда держалась под парами. Вдруг кому из проверяющих захочется чуть расслабиться. Посему, отопление работало, батареи грели, вода в бассейне была тёплая.
Саша, чертыхаясь, снял снаряжение и одежду, вылил из сапог воду и пристроил всё это сушиться, а сам, в нижнем белье, остался в комплексе коротать ночь.
Абонемент на посещение бассейна в эту ночь был выдан не только Саше. Посредник по тактической части, заместитель начальника химической службы корпуса и начхим части были направлены разрешить вопрос с ДРГ и воздать по заслугам. Они прорысили на автомобиле химслужбы по окрестностям и никого не нашли.
Начхим поехал дальше, в сторону передатчиков, а посредник любезно согласился попариться в бане, дожидаясь результата.
Направление, выбранное им, мало, чем отличалось от Сашиного, но итог получился хуже. В темноте майор запнулся и нырнул в бассейн. Желание жить у него было слабее, и, захлебнувшись, он вполне мог бы отойти к праотцам, если бы не Сашино вмешательство.
Саша вытащил незадачливого купальщика за шиворот, стащил с него одежду и даванул несколько раз на грудь, помогая воде освободиться из лёгких.
Тем временем, начхим, не обнаружив положенного патруля на маршруте, по-тихому нажаловался Сашиному командиру подразделения.
На следующий день, пока верхние начальники были заняты отгадыванием стратегических ребусов, командир подразделения беззастенчиво имел Сашу. Мат стоял такой, что даже Сашин начальник отдела, слышавший в этой жизни всё, испуганно затыкал уши. Никакие Сашины доводы во внимание не брались, и кара предполагалась наисуровейшая, вплоть до готовности быть съеденным вместе с говном (простите – с фекалиями). Действительность оказалась чуть легче – строгий выговор с занесением от командира подразделения.
Впрочем, Саша не был бы Саша. Каким-то образом о Сашином подвиге стало известно в корпусе. По итогам учений командир корпуса лично наградил Сашу почётной грамотой, а также поощрил – снятием ранее наложенных взысканий.
-------------
Саша и особый отдел.
Не секрет, что при каждой части имелся особый отдел.
Организацию эту мы называли «Молчи-молчи». Они в период семидесятых – восьмидесятых были уже не такие страшные, как в сороковых и пятидесятых. К стенке приставить не могли, посадить могли, но с очень большим трудом.
Надо заметить, роль их принизилась в связи с повышением роли политорганов в войсках. Те в свою очередь становились застрельщиками разного рода социалистических соревнований, и это невольно препятствовало выносу сора из избы. Партия, породив себя, сама же и включила механизм самоуничтожения.
Таким образом, получалось, система заставляла покрывать серьёзнейшие правонарушения и дисциплинарные проступки. Однако, в пределах части на провинившихся командиры могли оторваться по полной программе, насколько позволяла власть, и даже чуточку больше.
В этих условиях роль отделов сводилась к ловле шпионов, которые почему-то ну никак не хотели ловиться, поддержке командиров и политотделов оперативной информацией в отношении офицеров и сбором досье на офицеров и прапорщиков, солдат и сержантов части, в чём органы и преуспевали. Скажем так, работа в отделах не казалась пыльной.
Про шпионов я уже сказал, про оперативную работу не в моей компетенции – скудновато знаю, а вот досье – про подобные штучки слышать приходилось.
Не сомневаюсь, у этих ребят досье составлялось на всех командиров и офицеров. И многое, ох многое, было там отмечено из их личной и служебной жизни. По крайней мере, действия командиров с денежными потоками, материальными благами, квартирами, любовницами и обращением солдатской рабочей силы оказывались учтёнными.
Но во главу угла ставилась лояльность существующей власти, и она часто перевешивала всё остальное.
В отношении офицеров лояльность тоже стояла на первом месте. Про них собиралась немного иная информация. Ребят интересовали сексуальные извращенцы, половые гиганты (донжуаны и любовницы), слушатели вражьих голосов и преклоненцы перед западом, фарцовщики и мелкие бизнесмены, просто пьяницы и нарушители дисциплины.
По какой причине, наверное, догадываетесь. Все они являлись благодатной средой для формирования сети осведомителей. И чем серьёзнее оказывались правонарушения офицера, тем сильнее его насаживали на крючок и более важную информацию могли требовать. И требовали, и имели…
Сами понимаете, с Сашиным характером попасть в прицел контрразведки ничего не стоило.
В извращениях он не был замечен, а пьянки и дебоши среди офицеров не являлись редкостью. Посему, ячейка для него в рыболовных сетях контрразведчиков раскидывалась самая крупная. Через неё Саша первое время успешно проскальзывал.
Жизнь на боевом дежурстве имела свою специфику. Когда месяцами, а то и годами несёшь боевое дежурство, невольно возникает желание каким-то образом его разнообразить.
Из четырёх суточного цикла по количеству четырёх боевых расчётов, сутки проводишь на дежурстве, день уходит на подготовку к нему, день на боевую учёбу и партийные мероприятия, и изредка остаётся день на отдых. Если товарищи уехали на полигон, и введена трёхсменка, график жизни становится куда как напряжённей.
Одним словом, желание разнообразить жизнь на дежурстве давило конкретикой. Не пялиться же двадцать четыре часа на любимую аппаратуру, мирно мигающую разноцветными огоньками.
Из скромного перечня дополнений боевой жизни разнообразными моментами можно назвать движение шахматишками, чтение книжек, зарубку в футболец, настольный теннис, качалки с отяжелениями. Но это мелкие шалости, на которые начальство только укоризненно покачивало головой.
К более серьёзным относилось тихое употребление спиритуса, игра в картишки на деньги, попытки просмотра телевидения. Случались и «страшные» нарушения, но о них вряд ли стоит говорить.
Лето восемьдесят второго обещало порадовать приятным футбольным праздником. Впервые за последние десять лет собрали достойную футбольную сборную и ждали от неё на чемпионате мира конкретных успехов.
Лучшие умы болельщиков-офицеров были брошены на решение нелёгкой задачи, не пустить чемпионат мира на самотёк. Вообще-то, телевизор на объекте был, официальный, но только у оперативного дежурного части. Яснее ясного, смотреть его мог сам оперативный и чуть меньше дежурный заместитель главного инженера. Остальным – ни-ни. Измена. Родине.
Сложность задачи состояла в том, чтобы создать аппарат, который бы мог давать чёткую чёрно-белую картинку, быстро собираться и разбираться и у проверяющих вызывать ассоциацию с ненужным или непонятным хламом.
Мозги заработали. Сначала переделали старый ачехометр с большим прямоугольным экраном, замаскировали его под рацпредложение – блок проверки ячеек. Потом к нему изготовили блок радиоканала, который хранился отдельно и прикреплялся через разъёмы в нужный момент. Вывели и замаскировали на крыше антенну – под зонд радиационного обнаружения.
Начался чемпионат мира. Узкий круг футбольных болельщиков скромно болел за нашу сборную и тихо радовался первым победам.
Особый отдел тоже тихо и напряжённо работал. На самый финиш третьего просмотра неожиданно нагрянул с проверкой командир подразделения.
Подполковник Киселёв был дико растущим офицером. В душе его наверное хранился маршальский жезл, а уж генеральский лампас в офицерской сумке лежал точно. Любое пятнышко могло улечься ему на карьеру неисправимой кляксой.
Он прошарил по всем помещениям отдела ЭВМщиков, попинал незадачливый ачехометр и, понятное дело, ничего не нашёл. Собрав расчёты нескольких отделов, долго брызгал слюной и взывал к высшим материям политической бдительности.
Достал, собака!.. Пришлось специально для него внести в прибор существенную доработку, по тем временам, транзисторов и малых интегральных схем, достаточно сложную.
Невольно проявилась мысль – в коллективе расчёта кто-то конкретно долбодятельствует. Перебрали кандидатуры стукачиков. Больше других подходил Слава Овдейчик. Футболом не интересовался, был под колпаком у Мюллера и на крючке у Киселёва.
Перепрятали аппарат в секретное Сашино помещение, куда в обычной жизни доступ крайне ограничен.
Ещё дважды посмотрели футбол. Наша сборная легко и непринуждённо проиграла Бельгии. На волне разочарования интерес к чемпионату слегка упал. Однако на полуфинальный матч собралось достаточно народу, способного оценить красоту футбольного праздника.
К началу второго тайма история повторилась. Подполковник Киселёв снова нагрянул с проверкой, прихватив на этот раз с собой оперативников-особистов.
За ту паузу в десять минут, необходимую, чтобы принять доклады, пройти через ряд бронированных дверей, народец успел эмигрировать из Сашиного помещения и раствориться в просторах машинного зала.
Оперативники вместе с Киселёвым проследовали в нужном направлении, провели обыск и сразу ничего не нашли. Стали вызывать по одному в кабинет начальника отдела ЭВМщиков сначала машинистов, потом программистов, потом тиковцев.
Затем снова прошли в помещение, нашли и подключили ачехометр.
Экран засветился, и на нём появилась заставка с незамысловатой фигурой из пяти пальцев и надписью: «Особый привет подполковнику Киселёву»!
Киселёв позеленел от злости, а особисты заржали так, что некоторые ребята из расчёта с опаской заглядывали в помещение, пытаясь понять источник необоснованного веселья.
Прибор опечатали и увезли в особый отдел.
Первое восторженное онемение у командира прошло, и слюни брызнули на окружающих. Порево было ещё то. Без строжайших взысканий не уполз ни один.
Под самую крупную раздачу попал Саша. Его гнобили по множеству пунктов, вызывали в особый отдел, но тайны устройства вырвать не смогли. Применять пытки было уже запрещено, а использовать сыворотку правды ещё запрещено.
Позднее Саша со смехуёчками рассказывал, каким изощрённым процедурам его подвергали у особистов, как его пытались подвесить на крючок доносительства, а он всякий раз включал дурку.
Прошло пару лет, и цветные телевизоры поставили официально в комнатах релаксации и психологической разгрузки, на каждом нашем объекте…
-------------
Саша бизнесмен.
После окончания земного срока на смену бровастому генсеку приходила пара калифов на час, потом утвердился меченый. Представитель новой волны, от кого он был, Бога или Дьявола, судить не берусь – слишком не однозначен.
Впрочем, наша сказка о другом…
С приходом меченого партия взяла курс на перестройку. И вроде бы замыслы были хорошие, а получилось как всегда. Плохо. Изъяв из оборота водочные деньги, генсек не нашёл достаточного количества товаров, чтобы подтвердить силу рубля. Самые обычные товары и продукты стали исчезать с прилавков, инфляция загалопировала, созрел экономический кризис.
Ну, не будем о грустном. В городке, как и в стране, стал возникать дефицит на дефиците. За дешёвыми продуктами и товарами в магазинах пошла охота, появились очереди. На дорогие, от кооператоров, не хватало денежного содержания.
Многие офицеры задумались о подработках. Хотя много ли в условиях закрытого гарнизона заработаешь, когда даже выходя за его пределы, к примеру, за грибами, ты должен поставить в известность непосредственного начальника. С выездом на личном транспорте происходила ещё более сложная процедура. Написание рапорта с указанием времени отлучки и цели поездки, подписание его в вышестоящих инстанциях, вплоть до командира части, где каждое звено могло посчитать твоё желание необоснованным и перечеркнуть надежды на свободу, и, наконец, подача списков выезжающих на КПП.
А вы что думали? Просто сел и поехал? Нет! Вдруг в это время ядрёный заряд прилетит, а тебя нет в достаточной близости к боевому посту. Командиры примут яркую смерть, а ты в это время где-то болтаешься. – Не положено.
Однако, промолчим о крепостных офицерах и прапорщиках.
Некоторые офицеры всячески пытались использовать служебное и свободное время, чтобы хоть как-то заработать лишнюю копейку. Кто-то ремонтировал автомобили в гараже, кто-то из некондиционных деталей собирал цветные телевизоры или другую аппаратуру и продавал чуть дешевле их магазинной стоимости. Другие включились в процесс надомного производства жён - швей надомниц. Обрезали нитки между гирляндами мужских труселей, выскакивающих из-под пера (тфу, из-под иглы) швейной машинки. А иногда и у какой другой швейной продукции.
Возникали тандемы, очень даже преуспевшие в подобном разделении труда. Они зарабатывали приличные деньги, молились на меченого, перестройку, кооперативное движение и клали прибор на службу.
Кстати, сам автор в то дефицитное время освоил производство металлических набоек к женским сапожкам и, порой, зарабатывал лишний рублишко. Но на службу прибора не клал, стеснялся или совестью был угрызаем.
Наш герой, Саша Хасапопуло, вдруг вспомнил, что фамилия его с греческого переводится как внук мясника. Гены ударили в голову, подтолкнули к организации своего бизнеса. Обстановка в стране весьма способствовала этому. Мясо с прилавков магазинов незаметно исчезло, переместившись на рынки, с пятикратной наценкой.
К тому же среди крестьянства выделился слой крепеньких мужичков-кулачков, которым новые веяния позволили развести небольшие стада живности и кормить их ворованным колхозным кормом.
У некоторых к тому времени начался кризис перепроизводства – цены высокие, спрос маленький. Такому мужичку самому заниматься продажами в розницу времени нет, воровать будет некогда. Вот и приходилось сбывать продукцию оптом, посредникам.
Саша заделался в такие посредники. Купив в складчину УАЗик-буханку, успешно списанную в части, они с товарищем скинулись первичными капиталами и начали объезд колхозных окрестностей.
Дело происходило глубокой осенью. Шёл забой скота и птицы перед холодами, и оптовые цены падали. Саша организовал мясной ларёк в городке, поставил за весы Элечку и назначил почти демпинговую цену – полторы магазинные стоимости.
Городок был немаленький, проживало свыше тысячи семей. От щедрот военторга кормилась, наверное, сотня. Зато остальные с энтузиазмом поддержали Сашино начинание.
В первую зиму он не только покрыл расходы, но и заработал маржу, которая позволила снять в части холодильные помещения в аренду, заложить фундамент и начать строительство собственного магазина. Тогда уже наступили смутные времена разрушения государства.
Кому смутные времена, кому мать родна. Сашина жизнь начала заплывать шоколадом. Забив прибор на службу, Саша обнаглел до такой степени, что чуть ли не пинками открывал различные двери в штабе. Командиры зауважали Сашу. Ещё бы, в пору полугодовых задержек денежного довольствия, у Саши всегда были живые деньги.
Шоколадная жизнь продолжалась недолго. Его напарник вдруг засобирался на историческую родину, в ближнее зарубежье, славное салом. У Саши тоже замелькали мысли, что на исторической родине с плохим сном жить как-то теплее.
Элечка, впрочем, быстро разубедила мужа в необходимости переезда, пояснив, что на родине сала живётся ещё хуже, чем здесь. К тому же и детишки уже учились в московских институтах.
Сашин напарник оставался непреклонен, любовь к салу у него была выше и значимей. Он всё настойчивей предлагал делить бизнес, или выплатить ему значительные отступные. Требуемой суммы у Саши не оказалось. Деньги были вложены в строительство личного магазина.
Наконец, пришли к консенсусу. Саша должен выплатить половину денег сразу, а на остальную сумму нужно было выдать заверенную у нотариуса расписку с обязательством погасить в течение года.
Саша отдал половину денег под честное слово и на радостях принял предложение напарника – обмыть сделку. Хитрый любитель сала напоил нашего героя до нижних риз и, воспользовавшись слабой его вменяемостью, подсунул на подпись различные юридические документы.
Пробуждение получилось тяжёлым. Но чуть позднее обнаружились и вовсе страшные вещи. По документам, подписанным Сашей, получалось, что весь мясной бизнес отходил его напарнику, а Саша должен был к тому же выплатить некоторую неустойку в виду того, что его выход из дела ставит бизнес на грань разорения. Сашу нагло сделали.
Он носился по городку аки разъярённый бык и порывался отыскать спрятанное от него ружьё, дабы разобраться с обидчиком.
Обидчик в страхе пытался по дешёвке сбыть бизнес и упорхнуть на родину.
В дело вмешалась Элечка. Сообщив в Житомир о состоянии случившихся дел, она попросила папу и маму разрулить ситуацию. Папа и мама напрягли родственников, и к Сашиному обидчику явилась пара недвусмысленных ребят.
О чём там говорилось, вряд ли история узнает. По результатам беседы любитель родины и сала признал поражение, согласился на сумму, уже полученную от Саши. Переделав документы, он удалился в Западению, возглавлять националистическое движение в родним сильце.
Саша от переживаний и жизненных передряг забухал так, что пришлось класть его под капельницу на очищение крови. Чуть позднее Элечка его закодировала, и вопрос о пьянке отпал.
В настоящее время Саша – бизнесмен средней руки с налаженным местечково-городковым торговым бизнесом. С достроенным собственным магазином. Всеми делами у него заправляет доверенный человек - Элечка, а он ведёт спокойную жизнь рантье, иногда посещая с подрастающими внуками рыбалку на близлежащей речке Лопасне.
Мир ихнему дому…