Автор: Покусанная Музом. Под редакцией Ворчливого Филолога.
Снейп сидел в кафе на берегу океана и пил коктейль. На улице было тепло, но не слишком. По набережной прогуливались туристы, останавливаясь у киосков с мороженым или сувенирными магазинами. На пляже было много народу: дети, весело крича, плескались в воде, молодёжь тусовалась около баров или экстремальных аттракционов, а люди постарше наслаждались солнечными ваннами. Снейп, даже здесь на курорте одетый во всё чёрное, смотрел на людей с толикой презрения, но, к сожалению, избавиться от них он не мог, равно как и куда-то уйти — он ждал, когда освободится его номер. «Эх, не надо было стараться побеждать Реддла, сейчас глядишь, он бы и уничтожил всё человечество», — подумал Снейп.
Его сладкие мысли прервал истошный вопль:
— ПРОФЕ-Е-Е-Е-ЕССОР! ПРОФЕССОР СНЕЙП! СЕВЕРУС СНЕ-Е-ЕЙП!
А буквально через секунду ему в ноги упало нечто.
— Профессор Снейп, вы не представляете, как я рад вас видеть, вы знаете, вы мой кумир, я на вас д... я вас обожаю! — выдало нечто.
— Встаньте, быстро, — сквозь зубы пробормотал Снейп, недовольный тем, как нечто привлекло к нему внимание всего кафе. Но нечто не услышало, а вместо этого начало целовать его ботинки (разумеется, тоже чёрные). Тогда Снейп встал сам, лёгким движением ноги отпихнул нечто (которое бросилось целовать пол, на котором стояли ботинки Снейпа), бросил на столик деньги за коктейль и пошёл узнавать про свой номер. К счастью, ему повезло и номер только что освободился, поэтому вскоре Снейп оказался в блаженном одиночестве. Но одиночество продлилось недолго — в дверь постучали. Снейп не обратил на стук никакого внимания, ведь сразу же по приходу он повесил на дверь табличку «не беспокоить». Застучали ещё сильнее. Снейп ещё сильнее проигнорировал стук. Затем дверь начали выламывать. Снейп поднял бровь. Тут всё резко прекратилось и наступила блаженная тишина. Снейп вздохнул с облегчением. Но ненадолго — снова раздался стук. В окно. Снейп, чей номер был на двадцать пятом этаже, бросил мимолётный взгляд в сторону окна и увидел нечто, держащееся в воздухе не иначе как с помощью силы любви и что-то ему кричащее. Окно было закрыто, поэтому криков Снейп не слышал, но по недавнему перформансу легко догадался, что это самое нечто орёт оды любви в его честь. Снейп тяжело вздохнул, понял, что придётся это нечто запускать — а то ещё не хватало, если оно разобьётся и обеспечит ему, Снейпу, проблемы с местной полицией. Нечто вкатилось в номер. Пока Снейп закрывал окно, нечто успело подняться на ноги, а как только Снейп повернулся к нему — подбежало и принялось расстёгивать ремень на его брюках. От неожиданности Снейп не успел среагировать, а потому через секунду уже стоял со спущенными штанами. А нечто с довольным видом любовался на худые ноги и белые подштанники с узором из круглых очков и молний.
— АГА! ОНИ ЧИСТЫЕ! Я ЖЕ ГОВОРИЛ! Я ВСЕМ ГОВОРИЛ, ЧТО ВАШИ ПОДШТАННИКИ ЧИСТЫЕ! — завопило нечто.
Снейп, выражаясь литературным языком, офигел. Но годы работы сначала на Реддла, потом на Дамблдора дали о себе знать, и профессор быстро пришёл в себя. Ловким движением руки он надел штаны, достал из кармана палочку и обездвижил нечто. Затем отлевитировал его на диван и наконец-то рассмотрел странного влюбленного безумца.
Нечто было мужского пола, но непонятного возраста — ему можно было дать как двадцать лет, так и сорок. Низенький, полноватый (и как только на двадцать пятый этаж поднялся), с залысинами и наивным детским лицом. Особенно были хороши глаза, таращившиеся на профессора сквозь огромные очки. Одет он был в гавайскую рубашку, старательно заправленную в шорты, носки до колен и сандалии. От заклинания он не мог двигаться, но взгляд был полон обожания.
— Сейчас я тебя расколдую, и ты будешь отвечать на мои вопросы, — строго сказал Снейп. — Один вопрос — один краткий ответ. Будешь отвечать слишком подробно — полетишь в окно. Будешь лезть ко мне в штаны — полетишь в окно. Будешь целовать мои ноги, мои руки, мою голову и другие части тела, а также мои предметы мебели и места, по которым я ходил — полетишь в окно. Встанешь с дивана без разрешения — полетишь в окно. Моргни, если понял.
Нечто моргнуло, и Снейп пробормотал контрзаклятие. Затем велел сесть и представиться
— Душнильный Долбоящер, профессор Снейп. Я ваш самый главный фанат!
— Откуда ты?
— Я из России, но читал про вас на разных языках. И на русском, и в оригинале, и на немецком, и на французском, и даже на языке древних мамонтов!
«Фанат… — задумался Снейп. — Только этого мне не хватало». Он, конечно, знал, что магловская писательница написала семь книг про Поттера и даже бегло ознакомился с ними, признав, что описала она всё довольно точно. Знал он, что у него есть фанаты, равно как и ненавистники. Но самого фаната Снейп встретил впервые.
— А в штаны зачем полез? Или у русских все фанаты выражают свою любовь таким образом?
— Я не просто так туда полез! Мне нужны были доказательства того, что ваши подштанники чистые!
Снейп удивлённо приподнял бровь, Долбоящер решил, что это новый вопрос и продолжил:
— Вы понимаете, на одном форуме вас обозвали неряшливым, с сальными волосами и грязными подштанниками. Я пытался доказать этим людям, что это неправда, вы всегда следили за собой. Ведь вы брились! В книгах не написано, что у вас была борода, усы или даже щетина. Если у мужчины нет на лице растительности, вывод один: он его бреет. Следовательно, за внешним видом вы следите. А тут я увидел вас, ну и решил проверить, действительно ли ваши подштанники чистые! Теперь я в этом уверен!
— То есть… по-твоему, борода – признак неухоженного мужчины? Дамблдор бы над тобой только посмеялся… и предложил бы лимонную дольку, — впрочем, последнюю мысль Снейп озвучивать не стал.
— При всём уважении, профессор, но Дамблдор надо мной бы не посмеялся, он же не лошадь!
Снейп не нашёл, что ответить на такое глубокомысленное заявление. А Душнильный Долбоящер, похоже, обладал ужасным сочетанием памяти рыбки и фанатского обожания, поэтому, воспользовавшись молчанием Снейпа, он начал вываливать на него всё больше подробностей.
— Вы представляете, какие люди! И это не люди, тролли! Один товарищ называл вас мразью и нацистом! Я пытался его переубедить — ведь какой вы нацист, Роулинг не писала про нацистов, нацисты — это Гитлер с компашкой, это все знают! Ещё этот тролль упорно утверждал, что вы просили Реддла убить новорождённого ребёнка, лишь бы вам оставили эту сучку Лили, совершенно недостойную вашей дружбы!
Снейп невольно дёрнулся, вспомнив этот нелицеприятный факт в своей биографии. Действительно, в своей одержимости Лили и желании её спасти он был не прочь принести в жертву ребёнка от противного Поттера и был бы даже рад, чтобы всё закончилось так. И в глубине его души даже теплилась надежда, что потеряв мужа и сына, Лили захочет найти утешение в старом друге. Осуждал ли он себя за такие мысли? Нет, он принимал их как неизбежный факт в своей биографии и продолжал жить дальше. Хотя время от времени и вспоминал ТОТ взгляд Директора. И ТУ фразу, брошенную ему на холме. Всего три слова, три небольших слова — но то, КАК они были произнесены, заставило совсем юного Северуса переосмыслить всё и наконец сделать первый шаг к тому, кем он является сейчас. А Долбоящер, не заметив движения Снейпа и пользуясь его молчанием, продолжал
— Ведь любому адекватному человеку понятно, что в той сцене Дамблдор не даёт вам договорить. Он вас перебивает. Неизвестно, о чём там вы просили. Так что вопрос остаётся открытым. Вы никогда бы не стали просить, чтобы убили новорожденного младенца Лили, потому что вы — высоконравственный человек.
«Да, высоконравственный, — подумал Снейп. — Слышал бы ты мои рассуждения о нравственности в мои школьные годы». И Долбоящер, не иначе как прочитав его мысли, начал вспоминать о школе.
— Представляете, люди считают, что вы увлекались тёмной магией! Непонятно, с чего они это взяли! Где об этом сказано в книгах? Лили об увеличении темной магией вообще ничего не говорила. Она говорила лишь о том, что некто Мальсибер пытался применить к некой Мэри нечто, что предположительно было тёмной магией. Надеясь, что в глазах Севуерса это Мальсибера как-то опорочит.
— Так, стоп. Что за увеличение тёмной магией? И что за Севуерс?
— Ну подумаешь, ошибся, это же такие мелочи, суть же я передал верно. Кстати, вы знаете, что некоторые антифанаты вместо вашего имени упоминают странное слово «Севочка»? Я пытался им объяснить, что это инструмент для перемешивания семян, но меня опять никто не послушал!
— То есть, ты сам допускаешь ошибки, а другим на это указываешь? — холод в тоне Снейпа мог заморозить всё море, вид на которое открывался из окна номера. А сам Снейп уже представлял, как разделывает этого Долбоящера на ингридиенты.
— Ну… эм-м-м... А ещё мне дизлайки ставят, представляете! Не понимаю почему. Вот однажды было — на одном форуме спросили, кто как к вам относится. И вы представляете, какой кошмар! Люди начали писать, что вы неприятны как человек и как преподаватель! Естественно, я не мог пройти мимо! Ведь я читал все книги на языке древних мамонтов! А ещё у меня есть десять англоязычных друзей, а всем известно, что мнение англоязычных друзей в любых спорах по отношению к вам является аргументом, потому что они англоязычные! А одна, не побоюсь этого слова, дамочка, вообще сказала мне не отвечать на её комментарий. А я взял и ответил! Потому что захотел! И мне понаставили дизлайков! Стоит высказать непопулярное мнение — дождь дизлайков как из ведра-а-а-А-А-А-А-А! ЧТО ПРОИСХОДИТ, ПОЧЕМУ Я ПОДНЯЛСЯ В ВОЗДУХ, ПРОФЕССОР, ПОМОГИ-И-И-И-И….
Крики Долбоящера резко оборвались. Нет, он не умер (хотя очень хотелось позволить ему упасть с двадцать пятого этажа), Снейп замедлил падение в последний момент. Но его болтовня показалась зельевару уж слишком утомительной. Память стирать ему Снейп тоже не стал — такого фанатика не исправит даже поцелуй дементора. Но Конфундус наложил. А так как чары у зельевара были довольно сильными, в ближайшие несколько месяцев Душнильный товарищ его точно не побеспокоит. А к следующему его визиту Снейп подготовится и запасётся коньяком.