— Открывай, мать! — бранился за дверью нетрезвый Стёпка.
Аглая Ивановна, прильнув к окну, вглядывалась в щель между штор. Тремор в руках выдавал волнение пожилой женщины. Наконец, собравшись, она сглотнула и крикнула:
— Стёпушка, сынок, прошу тебя, уходи!
— Старая кляча! — пуще прежнего разошелся сын. — Я тебе покажу: уходи! Это и мой дом тоже!
Он бросился к поленнице, где схватил топор. Вставил меж хлипкой деревянной дверью и косяком. Раздался хруст, и дверь с шумом распахнулась. На пороге, свирепо глядя на мать, предстал Степан. В нос ударил перемешанный амбре табака, перегара и пота. Неопрятный, с сальными волосами, торчащими в разные стороны, он ринулся на хозяйку и замахнулся. Аглая зажмурила глаза, прикрыла руками лицо и испуганно вжалась в стену.
— Ладно, что с тебя взять! — сжалился сын и опустил руку. Огляделся и, заметив на столе яблоко, схватил и откусил кусок. — Деньги давай! — жадно чавкая и глядя на мать, потребовал он.
— Так нет у меня, сынок, — дрожащим голосом ответила мать.
— Что ты мне лапшу на уши вешаешь! На днях пенсию получала. Верно говорю?
— Получала, сынок. За свет, газ и воду заплатила. Долг за тебя в магазин снесла. Лекарства купила, да чуть крупы, муки и сахара. И всё, не осталась ничего.
— Врешь! — ухмыльнулся Стёпка и, не снимая грязных башмаков, прошёл из кухни в комнату.
Аглая смотрела на своего взрослого сына и содрогалась от подступающих к горлу слёз.
Чем же она так провинилась перед ним? Где упустила или недоглядела, что из когда-то доброго, ласкового малыша выросло жестокое, бездушное существо.
С самых первых дней появления сына на свет они с ныне покойным супругом одаривали Стёпушку любовью и заботой. Ведь дитя было столь желанным и поздним.
И пусть больших денег в семье не водилось, но сын никогда и ни в чём не нуждался. Сами голодали, а ему что повкуснее отдавали, вещи модные покупали из-под прилавка. Для это супруг работал на заводе в две смены подряд, а мать, возвращаясь с того же завода, мыла подъезды.
Стёпка хорошо учился, был послушен и скромен. Родители и учителя не могли нарадоваться на мальчишку, пророчили достойное будущее.
Беда пришла, откуда не ждали. По окончании школы связался Стёпка с дурной компанией. И понёсся по наклонной. Сначала драки и гулянки, затем воровство. Захотелось парню лёгких денег и веселой жизни. А после уж и 90-е настали. Впутался в преступные махинации и угодил в тюрьму. Отец, не пережив стыда, стал болеть и вскоре умер. И осталась Аглая в доме одна, ждать сына и возить передачки. Верила и надеялась женщина, что одумается Стёпка, за ум возьмётся. Только всё сложилось иначе.
Освободился сын и запил пуще прежнего. Работать не хотел, так перебивался время от времени калымами. В карты играл, да и воровал, что уж таить.
Плакала Аглая и на колени перед Стёпой падала, да тщетно. А потом он и вовсе дом покинул. Шатался по подвалам и гаражам с подобными себе. И храбрился, дескать, завяжет, встанет на ноги и разбогатеет. В грудь себя бил, что с завтрашнего дня жизнь с чистого листа начнет. Наступал очередной день, и ничего не менялось.
Время шло, и вконец опустился Степан. Стал к матери захаживать. И совсем не в гости, а дабы деньги последние забрать.
Из без того бедной избушки вынес и продал все более-менее ценные вещи. И не было на подлеца никакой управы. Боялась его Аглая, сильно боялась. В пьяном угаре мог и толкнуть, и руку поднять.
Вот и сегодня Стёпка вновь явился и учинил скандал.
— Нет, говоришь? — вытащив из-под матраса несколько купюр, оскалился Степан.
—То на хлеб, — опустив глаза, вздохнула Аглая.
Сделав несколько стремительных шагов, Степан настиг старую советскую стенку и принялся шерстить по ящикам. Вскоре он удовлетворённо ощерился. И в его руках Аглая приметила ордена, принадлежавшие её отцу - фронтовику.
—Ты что удумал, Стёпка? — ахнула и побледнела Аглая.
— На рынок отнесу. Я за них хорошие деньги получу, — совершенно спокойно ответил он.
— Да разве можно?! — умоляюще произнесла Аглая.
— А на кой они тебе, мать? Ты помрёшь не сегодня завтра, а мне деньги нужны! — прохрипел Степан и отправился к выходу.
Аглая преградила ему дорогу, хватая за грудки:
— Не смей, Стёпка! Не смей, слышишь!
— Иди прочь! — грубо отмахнулся он.
Дыхание матери спёрло, в груди кольнуло:
— Да чтоб у тебя руки отсохли! Проклинаю тебя! — вскрикнула она во гневе и схватилась за сердце.
Её ноги подкосились, больное сердце не выдержало, и Аглая замертво рухнула на пол.
... Похоронив мать, Степан продал семейный дом, а вырученные деньги быстро прогулял. И снова мыкался по гаражам и подвалам. Ни совесть, ни чувства вины отнюдь не терзали мужчину.
Однажды зимой крепко захмелевший Степан не дошел до подвала и рухнул в сугроб. Тем временем столбик термометра опустился до -20. Он силился подняться, но сил не хватило. Разум погружался в дремоту.
Последнее, что увидел Степан - возникшая перед ним мать. Она стояла напротив, всего в нескольких шагах от него. Тихая, молчаливая, не произносила ни слова. В её взгляде читалась неистовая печаль. Она укоризненно покачала головой.
— Чего пришла? — недовольно, сквозь зубы прорычал Степан.
Изрядно перебравший водки, он мгновенно отключился.
Очнулся только в больнице. Оказалось, уснул в сугробе. И, надо признать, ему крупно повезло. Ведь ежели не случайные прохожие, обнаружившие его спустя некоторое время, к утру он бы околел насмерть.
Удивительно, но ноги мужчины оказались невредимы, чего нельзя сказать о руках. Обмороженные, они быстро почернели. И как бы врачи не старались, не смогли их сохранить. Проклятие родной матери сбылось. Так Степан лишился рук и оказался в доме-интернате для инвалидов.
Живёт он здесь и по сей день. Думаете, мужчина раскаялся? Увы, нет.
Замалчивая правду о своей непутёвой жизни, он рассказывает окружающим душещипательные байки о том, как верой и правдой проработал долгие годы на заводе, где с ним впоследствии у станка и случилась беда. Как волею судьбы потерял отца с матерью и остался один на один со своим горем. Для правдоподобности многозначительно вздыхает и пускает скупую слезу. А болезненные старики, что как дети малые, верят во всё услышанное, жалеют и, сочувствуя, делятся угощениями, что передали им родственники.
Вот такая история. Одновременно мистическая и реальная, печальная и оставляющая на сердце неприятный осадок с душком. Эх, Стёпка...
