Текст Дмитрия Ольшанского. Продолжая наш разговор про террористку Дарью Трепову, которая на Васильевский остров пришли убивать. Прокурор запросил для неё 28 лет.
Единственный действительно сильный аргумент в пользу того, что горе-террористка Трепова не знала, что в статуэтку заложена бомба - как ни странно, не прозвучал на судебном процессе, но если бы я был "адвокатом Плевако", то я бы напирал именно на него.
Дело в том, что направлявшие Трепову настоящие террористы - то есть украинские гебисты, вместе с примкнувшими к ним взрослыми предателями из бывших русских, - это несомненные подонки, но вовсе не дураки.
И эти люди прекрасно понимали, с кем они, назовем это так, работают.
Они понимали, что имеют дело не с каким-то жестоковыйным блюмкиным, для которого "швырнуть бомбу" - как выкурить папиросу, а с малознакомой и очень глупенькой девочкой, принадлежащей к той узнаваемой субкультуре, которую называют то "хипстерами", то "винишками", то "соевыми", то еще как-нибудь, но главное в ее определениях - это упор на инфантилизм и взвинченный невротизм от каждого чиха.
И, разумеется, они понимали, что если они скажут такой девочке правду о том, что она должна сделать, - вероятность того, что она испугается и, в лучшем случае, просто откажется, а в худшем начнет психовать - крайне велика.
И, работая с таким клиентом, украинские гебисты просто обязаны были использовать ее втемную - чтобы теракт не сорвался.
Другое дело, что Трепова, судя по всему, начала постепенно догадываться, что происходит - все же она дурочка, но не идиотка.
И, тем не менее, каждый, кто поставит себя на место Тараса-русореза, может понять, что знакомить ее с маленьким секретом операции было контрпродуктивно.
К этому остается только добавить, что старинный обычай нашего правосудия - судить только стрелочников, никогда не пытаясь доказать вину заказчиков, и уж тем более не пытаясь этих заказчиков наказать - вызывает одни сожаления.
Стрелочники, конечно, уезжают на зону и расплачиваются там за свою глупость, но заказчики продолжают убивать дальше, улыбаться и махать.
Дмитрий Ольшанский