Ещё по пути на заход в Кальяо, почти у самой границы двухсотмильной зоны, эхолоты рисовали интересные эхозаписи. Не было сомнений, что это рыба, но у разведчиков не оставалось ни времени, ни топлива, чтобы сделать хоть одно контрольное траление. Повторялась ситуация 1978 года, когда «Звезда», следуя на заход в Кальяо, наступила на рыбу, но не смогла проверить. А после Кальяо потребовался почти месяц, чтобы снова обнаружить эти эхозаписи и поймать заветную рыбу, что и привело тогда к открытию нового промрайона — ЮВТО. Теперь, спустя почти три года, то же судно, с тем же капитаном и помощником по науке, по пути в Кальяо проскочило по рыбным записям, не имея возможности их проверить, а затем, после захода, не обнаружив их на старом месте ушло на банки хребта Наска, и лишь спустя две недели вернулось в те места, где встречались интересные эхозаписи. И снова была обнаружена рыба, на этот раз не ставрида, а скумбрия.
19 мая 1981 года днем на участке 11 градусов южной широты непосредственно вблизи зоны были встречены редкие плотные косячки высотой около 10 метров на глубинах от 20 до 50 метров. При проверке их тралом было поднято около тонны скумбрии. Разведчиков охватил азарт. Было ясно, что скумбрия за зоной есть. Это была хорошая жирная рыба. Но вот беда — она плохо рисовалась на эхолотах. То есть, увидеть её записи можно было только в определённое время суток. И это длилось не долго. Всё остальное время она не регистрировалась.
Сашка убеждал Дерябина, что это поведенческая реакция рыбы на судно, что скумбрия рыба стайная, держится в поверхностном слое, и просто не попадает под киль корабля, уходя от него в сторону. И то, что иногда всё же она рисуется, это короткий кусочек времени, связанный с какими-то суточными изменениями поведения.
— Это что же получается, — не верил помощник по науке, — сколько тут судов с поиском проходили и ничего не видели только потому что рыба в сторону отбегает?
Конец сомнениям положил капитан. Вечером во время траления он позвал всех на крыло и показал на светящиеся пятна. Их было довольно много — флюоресцирующих пятен размером в несколько сот метров.
— Да вот же она, наша рыба. Давай ка, подверни право десять, — скомандовал он рулевому, — проверим вон то пятно по курсу. Если это скумбрия, то она получается у самой поверхности.
Так и сделали, прошлись по пятнам и подняли хороший улов, больше десяти тонн. Тем временем Сашка пытался с помощью гидролокатора поймать сигнал от этих скоплений. Косяки обнаруживались только на близкой дистанции до 200-300 метров. То есть, визуально он наблюдал светящееся пятно, скажем, на расстоянии около километра, а в гидролокаторе тишина. Объяснялось это загибанием вниз звукового луча гидролокатора из-за резкого уменьшения температуры воды с глубиной. Луч, направленный вдоль поверхности воды уже через 500-600 метров покидал поверхностный слой.
Сашка залез в свои книжки, и рассчитал траекторию луча в соответствии с изменением температуры. Он показал график Дерябину и объяснил, почему косяки не регистрируются гидролокатором на больших дистанциях. Во-первых, рыба держится у поверхности, выше слоя скачка температуры, который находится на глубине около 50 метров. Этот естественный барьер не даёт рыбе уходить на глубину, и она от судна разбегается в стороны. Следовательно, искать её вертикально, эхолотом, не эффективно. Во-вторых, судя по всему, рыба вообще часто находится у самой поверхности в пятиметровом слое, а у судна осадка пять с половиной. Эхолот тут бесполезен, так как его антенна расположена в днище. Остаётся только одна возможность — горизонтальный поиск. Только он, имея размер луча в 14 градусов, может обеспечить просмотр толщи воды выше осадки судна. Но и тут всё плохо. Луч гидролокатора, направленный горизонтально из-за сильной рефракции быстро покидает приповерхностный слой. Участок, где он находится в нужном месте, то есть у самой поверхности, составляет всего 150-200 метров. Обнаружить рыбу на большей дистанции невозможно даже теоретически. А на практике ещё сильно мешает поверхностная реверберация, это шумы, от соприкосновения луча с поверхностью воды. В плохую погоду этот шум вообще не даст что-либо увидеть.
Вариант поиска, который предложил Сашка заключался в следующем: антенна гидролокатора устанавливается по горизонтали на 90 градусов от курса в сторону подветренного борта (так меньше шумы), а по вертикали 0 градусов, то есть луч бил вдоль поверхности перпендикулярно направлению движения судна. Диапазон на самописце был небольшим, с расчётом отображения информации на дистанции 50-250 метров. При этом на бумаге шумы от поверхности носили хаотический характер, а от рыбы в виде косячков, как при обычной эхолокации. В общем, это был вариант эхолота, только горизонтальный. Для него не требовалось постоянного присутствия оператора. Достаточно было поглядывать на ленту самописца, чтобы увидеть есть рыба или нет. Дальше всё как обычно: Днём бегаем с поиском, находим рыбу, определяем где её больше. Вечером макаем трал, ночью идём в рыбцех на подвахту.
Дело пошло. Днем «Звезда» искала рыбу, определяя где косяки встречаются чаще. Вечером ставили трал, и если позволяла погода и были видны светящиеся пятна по курсу, то подворачивали на них. Результаты не заставили себя ждать и достигли 50 тонн за траление.
«Ты понимаешь, Сашка, что ты натворил, — сокрушался Дерябин, — теперь всё заново придётся проверять горизонтальным поиском. Теперь постоянно будут мучать сомнения, есть там рыба или нет, если её не искали горизонтально».
…
Ситуация действительно была озадачивающая. На промысловых судах, включая и промразведку, не было штатных специалистов по гидроакустическому поиску. Эту функцию выполнял кто-то, кто лучше других разбирался во всех нюансах настройки и использования поисковой техники. Обычно это был капитан. Оно и понятно — ведь именно он, по определению, наиболее опытный, за редким исключением, судоводитель. На нём и вся ответственность за поиск рыбы, включая настройку эхолотов. А вот гидроакустик, специалист который знает поисковую технику лучше других, не был обязан заниматься ни её настройкой, ни самим поиском. Его задача была следить за её исправностью.
Особенно остро этот вопрос стоял при перспективной разведке, когда судно искало рыбу в неизведанных ранее местах. Если на промысле всегда можно было сравнить свои эхозаписи с теми, кто хорошо ловит: «Вася, что там у тебя эхолот рисует? — спросит один капитан другого. — Диапазон 600 метров, усиление поставь четвёрочку и будет тебе счастье, — ответит Вася». Вот и всё, вопрос решён, если у акустика всё нормально функционирует. Другое дело — перспективная разведка. Там Васю не спросишь.
Снарядить и послать в разведку лучший из своих траулеров стоит огромных денег. А пошлёшь худший, так и вовсе деньги на ветер. А что значит лучший? Это опытный капитан — хороший рыбак, не раз доказавший своё умение искать и ловить рыбу. Это мощная научная группа во главе с помощником капитана по науке, который в состоянии разобраться в складывающейся обстановке в районе поиска. Он принимает решение куда пойти, какими галсами, где делать контрольные траления.
Это и старший тралмастер, ответственный за то как работают тралы, они у разведчиков часто новые экспериментальные. Хорошо ли он раскрылся, как положено по техпаспорту, или не совсем, нет ли перекоса, а то может зря таскаем, и рыба в него не попадает?
Это и электрорадионавигатор-гидроакустик — так в промразведке называлась должность специалиста, обслуживающего электронную технику по официальным документам, а по-простому — акустик. Стоит ли говорить насколько важным является этот специалист при перспективной разведке? Именно от него, от хорошей работы его техники зависит почти всё. Словом, абы кого в перспективную разведку контора не пошлёт, слишком накладно. И всё равно, обнаружение новых рыбных скоплений в открытом океане носит почти случайный характер. Учёные на берегу, перелопатив всё, что можно, иностранную литературу, свою, результаты предыдущих экспедиций, говорят: — Давайте, разведчики, поищите в этом районе, тут должна быть рыба.
— Искали уже, — отвечают им.
— Так это когда было? А потом, поиск был попутный, корабль маленький, эхолот старенький, трал допотопный и капитан не рыбак. Короче, надо перепроверять. Кислород там в воде хороший.
И вот, деньги на экспедицию выбиты. Корабль, экипаж, промвооружение, всё на высшем уровне. А пойди угадай, в какое время года надо искать? Может летом, а может зимой. Предположим угадали. Теперь бы ещё знать, а когда она ловится? Есть рыба, которая днём в трал не заходит, только ночью. А если контрольное траление в том месте, где она была, сделано днём? Вот и проскочили своё счастье. Когда теперь сюда следующая экспедиция придёт. И уже совсем плохо, если рыба в принципе не рисуется эхолотом, ну как в нашем случае — скумбрия в Перуанском подрайоне ЮВТО. Десятки судов проходили с поиском в этих местах и ничего не отмечали. Это какое же нужно везение, чтобы зацепиться за рыбу. Впрочем, не зря говорят, что везёт тому, кто везёт. Кто готов не упустить свой шанс, когда он представится. Кто оказавшись в нужное время в нужном месте, сделает нужное контрольное траление и по нескольким случайно пойманным рыбкам примет правильное решение о том, что рыба в районе есть, а не побежит дальше.
Вот, замечательный пример: что, разве не проходили наши разведчики в тех местах ЮВТО, где впоследствии нашли ставриду? Проходили, ещё когда с чилийцами дружили, до Пиночета. Искали? — Да. Нашли? — Нет. А ведь теперь известно, что она там круглый год обитает, и что эхолоты её нормально рисуют, даже старые — «Палтус» и «Кальмар». В чём дело, почему не видели? Почему учёные, для обоснования поисковой экспедиции вынуждены были основываться на том, что какие-то китобои видели ставриду в желудках китов. И как трудно было переубедить высокопоставленных скептиков с их «железными» аргументами: Вы же уже искали там. По вашим же отчётам ни рыбы ни даже эхозаписей не нашли. А всего то, может быть, при настройке эхолота было выставлено не то усиление сигнала. В итоге рыбу не видели, и контрольные траления делали не в тех местах. Не повезло.
А теперь представим такую ситуацию: Судно подходит к району поиска. У самописцев гидроакустической поисковой техники стоят трое — капитан, помощник по науке и акустик. От них зависит будет найдена рыба или нет.
— Мне, главное, чтобы рыба рисовалась, — говорит капитан и фишлупа чтобы работала, я по развёртке сразу определю, что это.
— А я хочу, чтобы на бумаге были видны звукорассеивающие слои, — говорит помощник по науке. — Для меня важно и само присутствие этих слоёв и то, что на их фоне косяки рыбы точно будут отображены как более крупные объекты.
— А что скажет наш акустик? — спрашивает капитан.
И тут наступает ключевой момент, от которого в значительной степени зависит — найдёт судно рыбу или нет.
— Как вам надо так я и настрою, — первый вариант ответа акустика. И про себя: «Чем меньше усиление, тем меньше сажи в самописце, а значит реже чистить. Протяжку поменьше — реже бумагу менять». — Решайте сами.
А вот второй из возможных вариантов ответа акустика:
— Я беру ответственность за то, что мои приборы зафиксируют всё, что попадёт в их зону видимости, а именно: одиночную рыбу размером порядка 30 см. на дистанции до 50 м.; группу из нескольких рыб до дистанции 100 м.; косячки до 400 м. и плотные скопления до 1200 м. Большего наши приборы не покажут, как вы их не крутите. Это их предельные технические возможности. И про себя: «Может зря я так? Теперь придётся постоянно на мостике торчать у приборов. Бумагу хорошую, японскую, из своих запасов ставить в самописцы. А с другой стороны, — тогда зачем я выбрал эту специальность? Мне же и самому интересно участвовать в процессе поиска неизведанного, а не просиживать рейс в компании картёжников. Раз меня сюда послали, значит доверили важное дело, и надо отдаваться ему на полную катушку».
Но вот, консенсус достигнут и выбран второй вариант, а не первый (пофигистский). Сашке доверяли, и он уже не раз доказывал свою правоту. Теперь чуть что, сразу объява: «Акустику срочно на мостик — а если ночью, то вызывают по телефону: «Саня тут у тебя на эхолоте бумагу обрезало, перо искрит, я остановил самописец, — сообщает вахтенный штурман». Сашка мчится на мостик, там уже помощник по науке, ему тоже позвонили. На работающей фишлупе идёт сплошная засветка. Сашка убавляет усиление, включает звуковую индикацию, слушает сигнал.
— Что это, рыба или эхолот взбунтовался? — ждут его ответа.
— Эхолот в порядке, — определяет он по звуку, — что-то под килем судна очень плотное, возможно рыба, или мелочь типа анчоуса. Надо проверять. — При этом он открывает окно самописца и заправляет заново бумагу, насквозь прожжённую пером. «Ерунда, поправим, зато мы ничего не пропустили, — успокаивает он себя».
Появляется капитан, короткое совещание, и отдаётся команда готовить трал. Нельзя при перспективном поиске оставить без проверки контрольным тралением обнаруженные эхозаписи неизвестного происхождения. На то она и разведка, чтобы выяснить что это — достойная внимания рыба или мелкие организмы, образовавшие плотные скопления. Но даже если это не промысловые объекты, то кто знает, может завтра, и эта биомасса станет важным сырьём для обеспечения питания человечества.
Поставили трал — обязательно с мелкоячейной вставкой, проверили что там на глубине. Убедились, что это, ну скажем, мелкий анчоус или мавролик. Задокументировали, и пошли дальше.
Вот как-то так складывалась рабочая обстановка для Сашки в выбранном им варианте. А можно было выбрать и первый вариант, и ходить на мостик только чтобы поменять закончившийся рулон бумаги в самописце, да иногда ещё на промысловую палубу, чтобы срастить порванный кабель- трос тралового зонда. И никто бы не сказал о нём, что он плохой специалист, если бы вся его техника просто безотказно работала. Ведь это была обязанность судоводителя — правильно настроить приборы и искать по ним рыбу. Но вот в чём дело — умение правильно настроить
эхолот, а уж тем более эффективно использовать гидролокатор, было скорее редким исключением, чем обыденностью. Хорошо, если попадался слухач-кошелькист с опытом работы.
На судах разведки часто гидроакустическим поиском занимались научники, но и они не всегда обладали необходимым опытом и знаниями. И, что очень важно, только опытный гидроакустик мог гарантировать, что поисковый прибор работает как надо, и что те настройки, которые выставляет на эхолоте капитан, не подпорчены где-нибудь в внутри электроники плохой мощностью излучения или упавшей чувствительностью приёмного тракта. Никто не мог сказать акустику, что у него, к примеру, в эхолоте «Кальмар» сели лампы, отвечающие за мощность излучения. Они работают, но выдают меньше половины мощности. И пока тот не удосужится их поменять на новые, результата не будет, как ты не крути настройки. Таких случаев на флоте было множество. Не редко бывало так, что судно, посланное искать рыбу, сообщало что рыбы в заданном районе нет, а затем другое судно оказавшееся там-же, сообщало о наличии эхозаписей и подтверждало это уловами.
Да, всё это было так, и всё это разведчики понимали и учитывали. На судах перспективной разведки были специалисты, неплохо разбирающиеся в гидроакустическом поиске, будь то капитан, акустик, или помощник по науке. Они не очень доверяли промысловикам, посланным проверить тот или иной участок, и по возможности предпочитали всё проверять сами. Наконец, была методика проверки участков контрольными тралениями без каких-либо эхозаписей, и она часто выручала, как это произошло и на этот раз с перуанской скумбрией. Но теперь стало совершенно очевидным, что обычный эхолотный поиск не всегда эффективен, даже если всё настроено как надо. Просто рыба, в силу определённых обстоятельств, не всегда попадает под киль судна. Можно организовать дорогостоящую поисковую экспедицию, ходить рядом с рыбой и не видеть её. Хорошо, если удастся случайно зацепить её контрольным тралением. А если не удастся? Деньги и время будут потрачены впустую. С этим надо было что-то делать.
…
— Вот что, СанСаныч, — сказал Дерябин, — давай-ка изложи всё, что ты знаешь на бумаге. Пусть это будет некая методика по гидроакустическому поиску рыбы в открытом океане. Вернёмся домой, опубликуем специальное руководство для всех судов разведки.
— А кто его будет читать? — спросил Сашка, — какие специалисты?
— Ориентируйся на помощников по науке, других мы обязать не можем, а этих надо подучить.
— Понятно, Николай Николаевич, я попробую. А нет ли у кого с собой литературы по гидрологии и поведению рыб?
— Найдём, Сансаныч, всё найдём, — улыбнулся Дерябин, — ты главное начни, а мы поможем и где надо поправим.
— А потом накажем, — в свою очередь улыбнулся Сашка, — инициатива на флоте наказуема.
— Спокуха, Хрящ, кина не будет! — весело бросил ему Дерябин.
— Это надо понимать, как намёк на материальное поощрение? — не сдавался Сашка.
— Если серьёзно, Саша, у меня есть соображения по переводу тебя к нам в науку. Мы тут с капитаном подумали и решили, что тебя надо бы перевести из отдела связи в лабораторию ЮВТО, чтобы использовать как специалиста по поиску там, где это необходимо, а не просить каждый раз начальника отдела связи — пошлите с нами Шматова.
После этого разговора с Дерябиным Сашка по существу впервые задумался — а что, собственно говоря происходит, чем занимается Супертраулер «Звезда» в Тихом океане. Не в тактическом плане, — нашёл, поймал, позвал промысловиков, а в стратегическом. Он знал, что пару лет назад был открыт новый огромный промысловый район, очень важный для всего нашего флота. Очень своевременно открыт, и сделали это его товарищи — калининградские разведчики. Примерно столько же знали и другие моряки из экипажа. «Идём в Тихий океан искать флоту рыбу» — так было сказано на отходном собрании. О том, что судно возглавляет очередную поисково-промысловую экспедицию никто кроме руководства и не знал. И вообще, руководство о подробностях особо не распространялось. Молчала пресса: «Советские моряки успешно ловят рыбу на просторах Тихого…» — как-то так, ничего конкретного. Зачем трубить на весь мир, что найдены огромные запасы рыбы в открытом океане рядом с экономической зоной Перу и Чили.
Их было немного, — людей, кто хорошо знал о происходящем, и с кем Сашка мог поговорить на эту тему. Что уже сделано и какую задачу выполняет судно сейчас? Капитан Кныш, конечно, знал всё, но к нему Сашка как-то стеснялся подходить с вопросами. Дерябин, хоть и был для него более доступен, но каждый раз отшучивался, мол некогда. Все, что его интересовало Сашка узнал от научников, которые конечно были в курсе. Он сблизился с Геной Милорадовым — старшим инженером-ихтиологом, который за кружкой чая в лаборатории, куда зачастил Сашка, поведал ему о всех тонкостях дела. Гена был человек весёлый, общительный, а главное, участвовал в предыдущих, самых первых рейсах, связанных с открытием промрайона. Он рассказал ему, как всё начиналось, кто был инициатором и организатором первой экспедиции в ЮВТО. Объяснил, что уже сделано по изучению и освоению нового промрайона и что предстоит ещё сделать.
Теперь Сашке стало ясно, зачем «Звезду» послали к Антарктиде, а не сразу в ЮВТО. Необходимо было выяснить где проходит южная граница распространения ставриды. Проверка наличия биоресурсов в море Беллинсгаузена это была как бы попутная задача, а вдруг там что-то есть, ведь это всё для нас, разведчиков, были как бы белые пятна. Экономически было целесообразно использовать часть времени рейса, чтобы решить эту задачу, тем более что добираться до нужного места в южной части промрайона было ближе через пролив Дрейка, а не через Панамский канал. Закончив работу в Антарктике «Звезда» обследовала большую акваторию в районе 40-50 градусов ЮВТО. Было установлено, что естественным барьером распространения ставриды на юг является зона Антарктической конвергенции или зона Южного океана, окружающая Антарктику, в которой холодные, текущие на север, воды Антарктиды, встречаются с более теплыми водами Тихого океана. Сливаясь, более плотные холодные воды погружаются под теплые, а поднимающиеся глубинные воды, богатые питательными веществами, формируют благоприятную среду обитания для разных морских организмов, служащих пищей для рыбы.
— Это очень важное открытие, Саша, сделанное нами в этом рейсе. Теперь больше не надо тратить время на поиски южнее определённой нами границы — южной границы всего промрайона.
— А как с другими границами, Гена? Что на западе?
— А запад, Саша, ещё только предстоит проверять. Запад велик, тысячи и тысячи миль. По крайней мере все, кто удалялся в западном направлении, отмечали наличие рыбных эхозаписей. Мы полагаем, что на запад надо проверять до самой Новой Зеландии. Так что вопрос на сегодня остаётся открытым.
— Хорошо, а тут чем мы занимаемся, устанавливаем северную границу?
— Что-то вроде этого. Перуанский подрайон ЮВТО на сегодня хоть и обследован довольно хорошо, но много ещё и непонятного. Этот подрайон удобен для нашего флота. Тут проходят все суда, идущие через Панамский канал в ЮВТО и назад. Это как бы запасной вариант.
— Для нас получается тоже. На запад пойти мы не можем, рейс заканчивается, поэтому дорабатываем тут, поближе к Кальяо.
— Именно так, Саша. Нам к тому же повезло, — мы нашли скумбрию и теперь изучаем новый объект промысла, успешно заполняя им свои трюма. Ясно одно, что промысел тут носит сезонный характер. В отличии от Чилийского подрайона, — там промысел круглогодичный. И это тоже была одна из наших задач в этом рейсе — подтвердить устойчивый круглогодичный промысел в Чилийском подрайоне ЮВТО.
— Мы подтвердили?
— Да, Саша, подтвердили.
— Получается мы уже два важных дела сделали, — Сашка загнул два пальца, — южная граница и круглогодичный промысел, а теперь ещё и скумбрия, — он загнул третий.
— Получается так, — улыбнулся Милорадов. — Искали ставриду, а зацепились за скумбрию. Она вышла за пределы экономической зоны Перу. Почему, как надолго, сколько её можно наловить, — всё это мы сейчас с тобой и выясняем.
— Заодно выяснили, что её эхолот не рисует, — Сашка загнул четвёртый палец. — Я подозреваю, что и ставрида не всегда тут рисуется. Такая же стайная рыба, как и скумбрия.
— Да, Александр, — Милорадов перестал улыбаться, — это очень важное обстоятельство, которое теперь придётся обязательно учитывать при поиске. И не только в этом районе, но и вообще.
— Ты в курсе, что Дерябин поручил мне написать руководство по горизонтальному поиску?
— Да, мы обсуждали эту проблему. Ты напишешь?
— Попробую. Литературы подходящей маловато. Что касается промысловой гидроакустики, у меня есть две книги Кудрявцева, хорошие книги, лучше я и не встречал, можно сказать учебники. Но в них нет ничего про поведение рыб, про естественные барьеры, я имею ввиду почему она не уходит на глубину, а разбегается вдоль поверхности. Нет и про автоматический горизонтальный поиск. Не на что опереться, сослаться, чтобы за фантазёра не посчитали.
— Вот что, Александр, я понял, что тебе надо. У вас свои учебники, а у нас свои.
Милорадов подошёл к полке и достал книгу с бирюзовой обложкой. С левого края была вертикальная надпись крупными светлыми буквами «океанология», сверху название — «Биология океана». Он передал Сашке книгу. Тот обратил внимание, что таких же книг на полке было штук восемь.
— Биология, это и про рыб тоже, так, Гена? — Сашка быстро пролистнул весь том, успев заметить картинки с рыбами. А что в других книгах?
— Всё, что на сегодня известно об океане. Это свежее издание. Там и физика, и химия и геология…, сам посмотри.
— Мне пока и этой хватит, почитаю на ночь, — улыбнулся Сашка, собираясь уходить, — вот уж не думал никогда, что самому придётся писать учебники.
=====================================================
Для иллюстрации описанного выше привожу ссылку на свой ролик, снятый в перуанском районе ЮВТО в 2011 году. Там, начиная с отметки 1м.13с. и до 1м. 26 с. показана работа гидролокатора "Сарган" в режиме горизонтального поиска, который был впервые применён на "Звезде" в 1981 г. На эхоленте самописца видны косяки ставриды, которые вертикальным поиском не отображались. Благодаря применению такого способа поиска была снова найдена и поймана ставрида, которая держалась в приповерхностном слое воды и не попадала под киль корабля. Всё точно так же как описано выше.
Ссылка на весь контент:
Предыдущая книга: