- Децентрализация, которая облегчила торговлю в Азиатско-Тихоокеанском регионе, изначально была компромиссом между Соединенными Штатами и Японией, чьей экономической мощи они опасались
- С конца 1990-х годов растущая мощь Китая вызывала вопросы, но его но его интеграция в глобальный рынок, тем не менее, продолжалась
- Примерно в 2007 году, когда стала ясна неизбежность столкновения интересов с Китаем, Америка и Индия сблизились, создав военный альянс QUAD
- В последнее время АТР, как пространство, призванное нейтрализовать (экономический) конфликт, вновь превратилось в зону экономического, политического и стратегического противостояния
Индо-Тихоокеанский регион все чаще воспринимается как зона конфронтации, тогда как на протяжении нескольких предыдущих десятилетий его представляли как модель взаимовыгодной свободной торговли, где геополитические конфликты "успокаиваются" экономическим сотрудничеством. Была ли эта модель иллюзией?
Термин «Азиатско-Тихоокеанский регион» появился в конце 1980-х годов. Геоэкономический климат Восточной Азии той эпохи ознаменовался окончанием Холодной войны, когда Япония заняла место СССР в качестве соперника номер один Соединенным Штатам. В то время в Вашингтоне осознавали, что существует риск переориентации азиатских стран на Токио. Хотя американцы видели, что в период, который тогда называли «Тихоокеанским веком», есть место, которое можно было занять, мощь азиатских экономик также казалась им вызовом.
Создание организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) в 1989 году стало для США и Австралии способом, который позволил избежать появления азиатского блока и развить азиатско-тихоокеанскую торговлю. Япония согласилась участвовать в АТЭС, потому что ее политическая элита опасалась обвинений Вашингтона в возвращении к азиатизму и милитаризму 1930-х годов, когда в регионе доминировал Токио.
В 1990-е годы регулярно проводились саммиты АТЭС, развивалась большая зона свободной торговли. Тем не менее, из-за азиатского экономического кризиса в 1997-98 годах и растущей сложности переговоров по глобальным торговым соглашениям, между странами региона чаще всего заключались двусторонние, а не коллективные соглашения.
Участие КНР в этих интеграционных процессах стало возможным после того, как президент США Клинтон в середине 1990-ых годов в отношениях с Китаем принял решение поставить экономическое сотрудничество на первое место, невзирая на проблемы с правами человека и демократизацией в Китае, что позволило бы оставить вне поля американского внимания события на площади Тяньаньмэнь. Вступление Китая сначала в АТЭС, а потом и в ВТО, по мнению советников из окружения Клинтона, должно было способствовать демократизации китайского режима с помощью экономического процветания и отсутствия конфликтов с соседними странами.
По сравнению с 1980-ми годами, когда Япония по мнению американцев представляла собой реальную угрозу (в конце 1988 года она контролировала 50% мировых продаж полупроводников и ходили разговоры об "электронном Перл-Харборе"), 1990-ые и начало 2000-х годов было временем определенной наивности в отношении Китая. В то время никто не предполагал, что Китай перейдет на более высокий технологический уровень или что это окажет разрушительное влияние на рабочие места в промышленности Запада, а внешняя политика США после 11 сентября 2001 года была сосредоточена на борьбе с исламским терроризмом.
Финансовый кризис, начавшийся в 2008 году, поменял очень многое в восприятии Китая: очень быстро жители Запада осознали, что их экономика стагнирует, в то время как Китай ускоряется. Следует заметить, что до 2008 года существовала некая форма равновесия: американцы покупали дешевую китайскую продукцию, а китайцы взамен покупали американский государственный долг. Этот макроэкономический дуэт был назван экономистами «Большой двойкой», стоящей на вершине мировой экономики, но после кризиса 2008 года китайские партнеры все чаще стали восприниматься в качестве соперника.
Способствовало этому и переформатирование китайской внешней политики, включающее в себя увеличение присутствия ВМФ НОАК в Южно-Китайском море и создание там искусственных островов, а также китайская активность в соседних с Индией Шри-Ланкой и Бирмой. Этот контекст объясняет стремительное сближение между Соединенными Штатами и Индией. По инициативе премьер-министра Японии Синдзо Абэ в 2007 году был запущен Четырехсторонний диалог по безопасности (QUAD) — неформальное сотрудничество между США, Японией, Австралией и Индией, которое постепенно стало приобретать форму военного альянса, направленного против Китая. Поворот американской внешней политики в сторону Азии, который был анонсирован Обамой в 2011–2012 годах, фактически начался при Джордже Буше-младшем.
Этот поворот отражал, прежде всего, стремление сосредоточиться на Азии путем реинвестирования в региональные организации (АСЕАН, Диалог Шангри-Ла). Обама говорил о «перебалансировке», но с точки зрения развернутых в регионе американских войск изменение не было очень существенным: с учетом последствий арабских революций и активизацией исламских террористов в Сирии и Ираке американцы не уходили с Ближнего Востока. Что, пожалуй, было более значимым шагом к конфронтации, так это проект «Новый шелковый путь», запущенный Пекином в 2013 году, который своим масштабом (охватывает большую часть Евразии, соединяя развивающиеся страны, в том числе «новые экономики», и развитые страны. На территории мегапроекта сосредоточены богатые запасы ресурсов, проживает 63 % населения планеты, а предположительный экономический масштаб — 21 трлн долларов США) бросал вызов американскому лидерству в мировых отношениях.
Окончательная смена американской политики в отношении Китая происходит при президенте Трампе, и речь вице-президента Пенса в 2018 году знаменует собой прорыв. Пенс в своем выступлении в Гудзоновском институте заявил о возможной ошибке американских политиков в представлении Пекину открытого доступа к американской экономике и обвинил КНР в нечестных торговых практиках (нарушение интеллектуальной собственности, принудительный трансфер технологий, манипуляции курсом юаня) которые привели к дефициту США в двусторонней торговле, краже технологий, вмешательстве во внутреннюю политику США, кредитном "закабалении" стран Африки и Азии для манипулирования правительствами этих стран, и, наконец, в увеличении своего военного потенциала с целью подорвать военные преимущества Америки – на суше, на море, в воздухе и в космосе в западной части Тихого океана.
Речь Пенса, которую многие назвали "объявлением Холодной войны Китаю", стала наиболее ярким примером общей тенденции ужесточения позиций в области безопасности, торговли и технологической конкуренции между двумя странами. В этих реалиях концепция свободного от экономического и военного противостояния Азиатско-Тихоокеанского региона может существовать лишь в архивных протоколах различных встреч и саммитов, а также в головах самых оптимистичных теоретиков международных отношений. На последнем саммите АТЭС, прошедшем в ноябре 2023г. в Сан-Франциско, основное внимание было уделено отношениям лишь двух стран-членов организации, а именно встрече председателя Си и президента Байдена, а фактическим предметом встречи было обещание обоих лидеров другу не слишком форсировать подготовку к вероятному военному столкновению.