Если в нашей жизни всё происходит не случайно, а события и люди в ней как звенья одной цепи, то Господь Бог выбрал самое необычное звено для того, чтобы я вляпался в эту историю. Я пялился на неё минут двадцать перед тем, как зайти в актовый зал, где проходил последний вступительный экзамен -сочинение. Она была очень привлекательная, с шикарным бюстом с которого я не сводил глаз. Ей это очень нравилось- я видел её улыбку в отражении окна, куда она демонстративно отвернулась от меня. Одна из трёх тем для сочинения, была поэма «Мёртвые души», которую я прочитал в восьмом классе с огромным удовольствием, поэтому без раздумий выбрал ее и принялся описывать «образы помещиков в поэме Гоголя».
Написать сочинение было проще простого, а не допустить кучу ошибок и не получить двойку по орфографии сложнее, поэтому писал я по особой методике, которую придумал перед экзаменом- предложения должны быть простые, минимум запятых и деепричастных оборотов. Перед экзаменом строгий очкастый профессор предупредил нас, что за нами зорко наблюдают его аспиранты, которые как охранники на вышках, ходили по периметру, вдоль рядов и следили, чтобы никто не списывал и не переговаривался. Их образу не хватало длинных винтовок и овчарок, лающих на нас при каждом шорохе, но они компенсировали это отсутствие, надменными взглядами, в которых читалось, что мы плебеи. У меня всё получалось, я заканчивал описывать Манилова, как за спиной услышал «пс-пс», но я не обратил внимания. Через минуту моего уха коснулся брошенный кусочек бумажки, скатанный в шарик. Я дождался пока цербер в теле аспиранта пройдет мимо и осторожно повернул голову. На меня с мольбой в глазах смотрела прекрасная незнакомка. «Ты какую тему пишешь?»- прошептала она. Я показал ей два пальца, и надеялся она поймет, что вторую. «А Чичиков - он кто? Помещик?» - этот вопрос меня поставил в ступор. Я еле заметно покачал отрицательно головой и тут же уткнулся в свой стол- караульный, несущий дозор в соседнем ряду, нахмурив брови, посмотрел в мою сторону. Вновь послышалось «пс-пс». «А кто такой Обломов? Он тоже помещик?» Я посмотрел на доску, где были записаны три темы сочинения- Гончарова там не было. Причём тут Обломов? И тут же понял, что все красивые не всегда умные. Обломова она сложила в кучу со всеми персонажами русской литературы, вспоминая фамилии помещиков. Я вновь отрицательно покачал головой и в это время прозвучала фраза, от которой у меня пробежал по спине холодок: «Молодой человек, в синей рубашке! Вам первое и последнее предупреждение! Ещё раз нарушите правила экзаменов- покинете аудиторию». Прошло пять минут, я уже описал Коробочку, Ноздрёва и приступил к Плюшкину, как вновь услышал тихий шепот: «Соня Мармеладова она кто?» Ужас! Прошло уже двадцать минут, а она до сих пор не определилась какую тему сочинения писать! Как она вообще дошла до третьего экзамена? Я огляделся - гвардейцы очкастого кардинала о чём-то переговаривались в конце соседнего ряда.
-Проститутка! - прошептал я, не поворачивая головы.
- Что? Что? - услышал я благодарный шёпот.
- Пррроститутка, - вновь прошептал я, делая акцент на букве «р», чтобы она услышала слово наверняка. С помощью тройного «р», «проститутка» прозвучала так забавно, что где-то рядом хихикнули.
- Молодой человек покиньте аудиторию! - прозвучал за спиной злорадный голос вертухая, которого я не заметил. - Да-да! Это я к вам обращаюсь! - повторил он вновь, подойдя ко мне. Я сидел окаменевший и не мог найти слов для оправданий.
- Второе нарушение и вы покидаете аудиторию!
Я молча встал и посмотрел на нее. Мой первый опыт репетиторства потерпел фиаско, ученица сидела, опустив голову и не смотрела на меня, то ли ей было стыдно, то ли боялась быть изгнанной за компанию. В приёмной комиссии мне сказали, что у меня больше нет возможности написать сочинение. «Приходите на следующий год? Ага! –мне хотелось плакать от досады, - на следующий год мне будет восемнадцать, и я буду в другой приёмной комиссии, где распределяют не по факультетам, а по родам войск». Все мои планы и мечты были разрушены. Я грустно смотрел в окно, девчонки и мальчишки подбегали к стенду, нервно водили пальцами по длинным спискам и найдя свою фамилию, радостно подпрыгивали от счастья. Я очнулся от забытья, когда чья-то рука тронула меня за плечо. Я повернулся, передо мной стояла она, красивая и глубоко ненавистная.
-Извини! Я не думала, что так получится! Спасибо тебе большое, мне хоть что-то нужно было написать, а там на факультете мне четверку натянут.
Я ничего не ответил и молчал.
- Слушай, как будет время позвони, встретимся, сходим куда-нибудь- мне ведь нужно тебя как-то отблагодарить, - Она взяла мою вялую, безжизненную руку, подняла рукав рубашки до локтя и вытащив из сумки помаду, написала на моей руке номер телефона.
- Меня Алина зовут, а тебя как?
- Родион, - соврал я.
- Ух ты! Какое необычное имя! - она не поняла моего намека, - Звони Родион, я буду очень рада встретиться!
«Посмотрим, как обрадуешься, - подумал я, -Приду с топором и зарублю тебя, как Раскольников бабушку». Полдня я бродил по городу сочиняя стройную, аргументированную речь для родителей, но решил сегодня не звонить. Было грустно, хотелось кому-то выплакаться, и я позвонил брату. Хозяйка, у которой я снимал комнату на время сдачи экзаменов, увидев моё лицо, всплеснула руками и все поняла без слов. «Звони конечно!»- сочувственно ответила она на мою просьбу позвонить по межгороду. Я сумбурно рассказал брату про свою трагедию, но к удивлению, в ответ услышал его ободряющий голос.
- Так это классно! У тебя есть целый год, приезжай ко мне, найдем тебе здесь работу и место в общежитии, начнёшь самостоятельную жизнь, как мечтал.
- Я не знаю, как об этом сказать родителям! – не веря своему счастью, озадачил я брата.
- Я им сам всё объясню, набери меня через сорок минут.
Больше всего, я не хотел вернуться домой, и провести ещё один год в своём маленьком городе, где мне уже всё опостылело. Я мечтал поступить в университет, жить самостоятельной жизнью, развиваться как личность, познакомиться с новыми друзьями. Весь день я был уверен, что эти мечты рухнули, но забрезжила надежда! Сорок минут - как же это долго! Я вспомнил многозначительные обещания своей единственной знакомой в этом городе и закатал рукав. Последняя цифра то ли девять, то ли восемь, то ли пять – помада стерлась, было не разборчиво, и я решил позвонить по всем трём номерам. Первый номер ответил мне вежливо: «Вы ошиблись», второй менее доброжелательно послал меня, а третий номер не отвечал. Оставалось ещё десять минут до условленного звонка брату, но телефон зазвонил сам, в трубке я услышал мамин голос: «Сыночек ну как же так? Как же так?» - мамины причитания резко оборвались, и я услышал голос отца - «Идея Егора здравая! Приезжай домой, собирай вещи и езжай к нему- жизнь понюхаешь, руками потрудишься, к экзаменам подготовишься. Деньги есть на обратный билет?» «Да»- вымолвил я не верю своему счастью.
___________________
Без долгих прощаний с родителями, собрав самое необходимое, я уехал на боковой полке плацкарта на дальний Север, где меня ждал мой старший брат. Весь вечер, в день приезда, мы радостно обсуждали новости из дома, моя грустная история поступления, за время, пока я был в пути, стала немного романтичней и Алина в ней, уже не была глупой и ненавистной. Я даже с удовольствием фантазировал, что могло быть, если бы она взяла трубку. На следующее утро, перед тем, как уйти на работу, брат поставил передо мной телефон и справочник предприятий: «Давай, наяривай, и чтобы к вечеру был результат!» Я рьяно принялся за поиски, но через несколько часов понял, что найти работу на Севере совсем непросто, как только в трубке слышали мой голос, тут же спрашивали о возрасте. «Извините, ничего не можем вам предложить!»- и разговор заканчивался. «Ну а как ты думал, - утешала меня Ирка, жена брата, - это же Заполярье, требования другие. Здесь берут только совершеннолетних и с опытом работы.» Вечером брат обнадёжил меня, кто-то из его друзей, с кем-то поговорил и завтра меня ждали в железнодорожном депо. Следующим утром, какой-то Серёга, встретил меня на проходной депо, и отвёл в отдел кадров, где мне предложили единственную вакансию, монтёра железнодорожного пути. Я сразу согласился, даже не понимая, что конкретно нужно делать. Наступила не менее волнительная процедура, чем вступительные экзамены –меня впервые оформляли на работу. Осталась последняя, но главная формальность-подпись директора, Виктора Михайловича. Директором оказался злой, небритый, пятидесятилетний дядька, он посмотрел на моё заявление, потом на меня и задал тот же самый проклятый вопрос, который я слышал вчера десятки раз.
- Молодой человек, сколько тебе лет?
- Семнадцать!
- Да на хрен ты мне нужен в семнадцать лет? А техника безопасности? Ты же ничего не умеешь, если что-то с тобой случится, я же сяду! – Виктор Михайлович выдохнув вместе с перегаром возмущение, внимательно посмотрел на меня и спросил, -А на хрен тебе эта работа? Морда вроде не глупая, тебе поступать надо куда-нибудь и учиться! Зачем тебе шпалы на себе тягать да рельсы ворочать?
- Я уже поступал в прошлом месяце, не получилось. Теперь только через год. Вот приехал к брату, думал найду работу и начну самостоятельную жизнь. Но на Севере только совершеннолетние нужны!
- На кого поступал учиться? -Виктор Михайлович сочувственно посмотрел на меня, взял графин и стал пить «из горла».
- На филолога
- Ох ёбен-бобен! – Виктор Михайлович поперхнулся и произнес эту таинственную северную фразу то ли от удивления, то ли от восхищения. Он допил всю воду из графина, громко отрыгнул и его взгляд стал добрее. - Хорошо филолух, есть у меня для тебя работа! Такая, полуофициальная. Набирается бригада на шабашку в посёлок Мынга, это двести километров отсюда. Нужно к старой шахте восстановить ветку, километров пятнадцать. Работа месяца на два, там как раз не хватает одного человека. Вот попробуешь, что такое самостоятельная жизнь, заодно и денег заработаешь больше, чем здесь простым монтером. Ну что, согласен?
- Конечно согласен! –я от радости готов был бежать в Мынгу.
Виктор Михайлович набрал номер и начал громко кричать, на том конце провода было плохо слышно.
- Катерина! Катерина привет! Есть ещё один человечек в твою бригаду. Слышишь меня? Он завтра выезжает! - Виктор Михайлович прикрыл рукой трубку, - Завтра выехать сможешь?
Я радостно закивал головой.
- Завтра выезжает на Московском, будет у вас в двенадцать. – директор покосился в мои бумаги и продолжил кричать в трубку, - Зовут Максим Анохин, запомнила? Записала! Парнишка молодой, вам как раз в бригаду такой нужен, будет «принеси- подай», присмотри за ним. Хорошо, конец связи!
- Ну всё, собирайся!- огласил приговор Виктор Михайлович, когда хлопнул трубкой по аппарату, - Завтра выезжаешь в Мынгу, в кабинете начальника станции тебя будет ждать Катерина Ивановна, слушайся её, как маму родную. Если за два месяца поднатореешь, возьму тебя монтёром официально.
- А какие-то бумаги надо заполнять? - спросил я.
- Говорю же, шабашка. Никаких бумаг не надо заполнять, расчёт в конце по факту сделанной работы! Не бойся, никто тебя не обманет! – по-отечески инструктировал Виктор Михайлович, - Возьми с собой каких-то продуктов, денег на первое время, потому что у них в сельмаге ассортимент не ахти, и завоз раз в две недели, а то и в месяц.
- А где жить? – у меня в голове не укладывались перспективы новой работы.
- Катерина Ивановна поселит, и робу выдаст, не переживай! Всё понял?
- Понял, спасибо Виктор Михайлович!
- Ну бывай абитуриент!
Вечером начались сборы. Егор открыл банки со свиным шпиком, которые передала мама и отрезал от каждого куска мясную верхушку, которую он не любил, а я уминал с хлебом за милую душу, а себе оставлял чистый шмат сала, которое он обожал, а я терпеть не мог.
- Это тебе, - он отрезал тоненький кусочек мяса и складывал в кулек на столе, - А это мне! - с этой фразой он засовывал огромный шмат сала обратно в банку.
- Это тебе, а это мне! – Егор засунул последний кусок сала в банку и застыл под строгим взглядом Ирки, которая наблюдала, как он делит мамины гостинцы - Всё по-честному! Всё по-братски! Он всю жизнь это сало не ест!
Горка мяса с четырех трехлитровых банок шпика получилась совсем маленькой.
- Прекращай этот братский рэкет и тушёнку ему всю отдай, - Ирка посмотрела на Егора, как на маленького ребёнка, покачала головой и дала ц. у. мне, - Максим, вещи теплые не все бери, у нас хоть и Крайний Север, но в июле плюс тридцать бывает.
Брат вытащил банку и начал её разглядывать со всех сторон.
- Тушёнку, мамину, свиную, сочную тушёнку,- печально вздохнул он, рассматривая куски мяса за стеклом, - Тушёнку конечно отдам! Это же младшенький мой, любименький, как эта тушенка!
На следующее утро я сидел в плацкартном вагоне, мой поезд отправлялся в самостоятельную жизнь.
_______________
Тундра, тундра, одна сплошная тундра, ни одного деревца на огромной зелёной равнине. Вдалеке выглядывали холмы, пару раз проезжали какие-то небольшие реки, а в остальном пейзаж был скучный и неприглядный. Вот был бы мой любимый магнитофон, который остался дома у родителей, я бы включил Yello или Depeche Mode и можно бесконечно смотреть на этот пейзаж и мечтать. Через час стали появляться одинокие берёзки и елки, их становилось всё больше, и через два часа за окном густыми рядами стояла непроходимая лесотундра. Вагон был практически пустой, он набивался пассажирами только к вечеру, когда поезд проходил крупный областной город. Это я услышал от проводницы, которую обхаживал громкий усатый мужик лет сорока, он всю дорогу оказывал ей знаки внимания, но она соблюдала дистанцию. До меня доносились обрывки историй, про разные страны, где он побывал, будучи моряком. Судя по ее ироническому хихиканью, они были не только забавными, но и неправдоподобными. Рассказчик много раз ходил курить в тамбур и каждый раз, перед выходом, он расплывался в улыбке, тонкие усики поднимались вверх, и он повторял одну и ту же фразу: «Милая, не скучай, я скоро буду!»
Я достал из рюкзака моего любимого Джека Лондона, это был последний том его рассказов из собрания сочинений, которое я дочитывал. Волшебный мир приключений увлек меня, и я больше не замечал тонкоусого моряка, его реплик и хихиканья проводницы. Время за чтением пролетело незаметно, мне осталось две страницы до конца рассказа, когда я услышал громкое: «Через пять минут Мынга».
Станция Мынга представляла собой деревянный барак, на котором белой краской было написано название, а за ним виднелся небольшой населённый пункт, состоящий из таких же деревянных строений. К моему удивлению, моряк тоже вышел со мной. Стоя на подножке, он что-то прошептал на ухо проводнице, быстро поцеловал её в щёку и спрыгнул на землю. Поезд тронулся, я взвалил рюкзак на плечи и пошёл к станции. В бараке было два помещения: одно большое, в нем стояли две лавки для пассажиров и второе за обшарпанной дверью, на которой, той же белой краской было написано «начальник станции». За дверью был слышен шум разговора и хохот. Я постучался и открыл дверь, в прокуренной комнате сидела пухлая пожилая женщина и беззубый старичок, который дымил «Беломором» и хохотал, вытирая слёзы с небритой щеки.
- Максим Анохин? - спросила женщина, увидев меня. Я молча кивнул. - Посиди пока там, в зале, сейчас второго дождёмся и пойдём заселяться.
- А я уже здесь! - услышал я знакомый противный голос за спиной. - Сергей Бобров меня зовут.
- Вот и полный комплект! Ну что Матвей Иванович, до скорого! Завтра буду этих гавриков отправлять-свидимся! - Катерина Ивановна попрощалась со старичком и скомандовала нам, - Давай хлопцы, за мной !
Пока мы шли к поселку, она нас инструктировала.
- Сейчас заселяемся в общежитии, получаем робу, обустраиваемся, а завтра в шесть утра подъём, едем на участок и начинаем работать. Рабочий день с семи утра до пяти вечера. В пять приезжает дрезина и отвозит вас обратно в поселок. Наша задача, сдать ветку точно в срок, тогда вся бригада получит сверху премию.
- А сколько людей в бригаде? Кто бригадир? Премия большая? - сыпал вопросы тонкоусый.
- В бригаде вас будет пятеро. Бригадира назначу завтра. Рано на премию губу раскатал-сначала посмотрим, как кто работать будет, - строго ответила Катерина Ивановна.
Поселок состоял из нескольких десятков деревянных бараков, половина была двухэтажная, в центре посёлка большое каменное здание похожее на Дом культуры. Мы подошли к двухэтажному бараку, Катерина Ивановна достала из кармана куртки огромную связку ключей и открыла дверь. В длинном коридоре было шесть комнат и лестница на второй этаж. Мы прошли вдоль коридора к дальней двери, Катерина Ивановна открыла её и скомандовала: «Заселяйтесь!» В комнате стояли две кровати с матрасами, две тумбочки, стол и большой шкаф. Из окна была видна тундра. Мне все нравилось.
- Катерина Ивановна, у меня к вам огромная просьба, - услышал я за спиной вкрадчивый шёпот, - я мужчина взрослый, иногда хочется побыть одному, отдохнуть после тяжелой работы, можно я один поживу? Есть какая-то другая комната?
- Чтобы баб водить? -перебила его Катерина Ивановна, -Хватит мне заливать! Знаю зачем тебе отдельная комната. Значит так! Это общежитие для отдыха. Если здесь начнутся пьянки, гулянки и бабьи стоны выгоню из бригады. Мы здесь, чтобы деньги зарабатывать, а не развлекаться это понятно?
- Понятно! Так и я об этом! На работе нужно быть бодрым и выспавшимся! -не сдавался тонкоусый, - Я храплю громко, и не люблю, когда на меня по утрам косо смотрят. Мне на корабле каюту отдельную выделили, чтобы я храпом другим спать не мешал.
– Ладно, хрен с тобой! –сдалась Катерина Ивановна, - вон соседняя комната пустая, заселяйся!
Она открыла дверь соседней комнаты, сквозь проём двери я увидел, что там была точно такая же обстановка, только окно выходило на посёлок. Мы получили постельные принадлежности и робу : штаны, куртка, кирзовые сапоги, перчатки- приятно пахло новым, неношеным запахом.
В общем санузле я нашёл швабру, тряпку и ведро. Целый час я убирал и обустраивал свое новое жилище. Закончив уборку, я упал на жёсткую, скрипучую кровать и понял, как жутко проголодался. Разбирая запасы, собранные мне в дорогу, я вспомнил наставление Ирки купить хлеб здесь в магазине. Из столовых принадлежностей у меня шахтёрская железная литровая фляга и походный складной нож, в котором прятались нож, вилка и подобие ложки. На общей кухне было пусто, только чайник с отбитой эмалью и электроплита, на которой можно что-то приготовить. «Первое время жить придется в сухомятку» -подумал я и пошёл в разведку на поиски магазина. Магазин находился с обратной стороны каменного здания, Виктор Михайлович был прав, ассортимент был небогатый. Я купил конфет, хлеб, пачку чая и сахар. В рюкзаке три литровые банки тушёнки, кулёк с мясом от шпика, ещё какая-то снедь, которую Ирка засунула мне в рюкзак, так что на неделю едой я обеспечен.
Возвращаясь в общежитие я с удивлением для себя обнаружил, что Мынга это полноценное городское поселение, подтверждения в виде вывесок я встречал на серых бараках. Библиотека, ЖЭК, поликлиника в одноэтажном бараке, выкрашенном в свежую желтую краску, в красивом зелёном здании огороженным забором размещались школа и детский сад, а прямо перед общежитием, к своей радости, я обнаружил отделение почты- теперь можно посылать телеграммы, письма и даже заказать телефонный разговор с родителями. Весь оставшийся вечер я провёл в чтении. В общежитии не было ни души, только перед тем, как я собрался ложиться спать, услышал, как в комнату вернулся мой тонкоусый сосед.
_________________________
Утром, вместо будильника нас разбудила Катерина Ивановна. «Хлопцы! Подъём! - стучала она в двери- Полчаса на сборы! Ровно в семь, все должны быть на станции!». На станции я увидел небольшую компанию. Катерина Ивановна, которая весело переговаривалась с мужичком среднего роста лет пятидесяти, невдалеке от них дымил сухой, тощий сорокалетний мужчина, а возле дрезины, сидел на корточках мужчина, представитель какой-то северной народности, кажется коми. Я остановился в нескольких метрах от этой компании, рядом со мной поставил свой рюкзак мой тонкоусый сосед.
- Здорово! - протянул он руку, - Мы так и не познакомились с тобой по-человечески. Серёга Бобров!
- Максим! Максим Анохин, - пожал я его крепкую руку.
Катерина Ивановна услышала наши голоса, повернулась к нам и громко похвалила.
-Молодцы! Все пришли вовремя! Ну что хлопчики давайте познакомимся! Вот это Леонид Иванович! - она приобняла пятидесятилетнего улыбчивого собеседника, - с ним я работаю уже не первый год, он дело знает и сегодня вас проинструктирует чем нужно заниматься на объекте. Я ему передаю свои полномочия, он ваш бригадир, слушайте его как своего начальника.
Катерина Ивановна подошла к сорокалетнему.
- Вы Дмитрий Емец, правильно?
- Да, я от Виктора Михайловича, - подтвердил тощий и выкинул бычок.
- Прошу любить и жаловать Дмитрий и наше молодое пополнение, - железнодорожная сваха показала рукой в нашу строну, - Бобров Сергей и Максим Анохин. Так, а где Федя?
Северный человек встал с корточек, и Катерина нашла его взглядом.
- Вот он! Федя плохо говорит по-русски, но всё прекрасно понимает! Прошу его любить и не обижать! Ближе познакомитесь на работе, а теперь скажу самое главное! У нас с вами есть два месяца, чтобы восстановить ветку, ведущую к старой шахте. Если выполним всё качественно и в срок, хорошо заработаем и получим премию, поэтому советую не заниматься херней, не делить шкуру неубитого медведя, а работать. Если кто-то начнет халявить, надеяться, что его работу сделают другие, вылетит отсюда как пробка. Предупреждаю, за любое нарушение трудового процесса или правил общежития будет единственное предупреждение, а затем без обсуждений выгоняю из бригады, всем понятно? Ну и замечательно! Давайте грузитесь в дрезину.
До ветки мы ехали минут двадцать, дизельная дрезина тихо тарахтела и Леонид Иванович инструктировал нас громким голосом.
- Мужики план такой! Чтобы выполнить все в срок, в день нам нужно делать минимум двести пятьдесят метров, желательно триста, потому что участки разные, где-то шпалы сгнили, где-то насыпь просела метра на два. Завтра нам привезут рельсы и два вагона щебня, но выгрузят метров за пятьдесят до первого участка, где ветка просела, будем на дрезине все перевозить туда. Особое внимание, местность болотистая, в лес по нужде ходить аккуратно! Если зайдёте далеко и затянет в трясину- кричи-не-кричи вас не услышат. Обязательно предупреждайте!
Мы доехали до развилки и остановились, я встал на борт дрезины и увидел длинную, уходящую за горизонт раскуроченную железную дорогу, сплошь из черных провалов, в которых не было рельсов и шпал.
Не прошло и часа как вся романтика о Севере, которую я себе придумал, начитавшись Джека Лондона испарилась из моей головы. Мне казалось, что все сговорились участвовать в какой-то эстафете. Леонид Иванович раздавал указания, и мы как сумасшедшие неслись наперегонки его выполнять. Я только и слышал: «Максим, чего встал, неси лапу!», «Молодой, скажи бригадиру здесь сто сорок, расширять нужно!», «Макс, быстро принеси костыли!» Прошел час моих бестолковых метаний, Леонид Иванович плюнул, матюгнулся, взял меня «по-отечески» за шиворот, как щенка и потащил на ознакомительную экскурсию, под условным названием «что должен знать монтёр железнодорожного пути». Он показал, как правильно вытаскивать трухлявую шпалу из-под рельсов, как быстро засунуть туда новую, как выдергивать и забивать костыль и другим премудростям. В ходе экскурсии я «зарубил на носу», что лапа -это огромный лом, с двумя ушами похожими на гвоздодёр, им вытаскивают огромные гвозди –«костыли», которые крепят рельсы, между которыми должно быть ровно сто пятьдесят два сантиметра.
- А расстояние между рельсами измеряют…- заканчивал экскурсию Леонид Иванович.
- Линейкой с ручкой –закончил я его фразу, чтобы показать, как я все «ловлю на лету».
- Сручка это ты! – вскипел бригадир, чем вызвал хохот Боброва, -А это путевой шаблон!
Меня, как новичка, поставили с лопатой расчищать провалы под рельсами и подготавливать их для засыпки щебёнкой. Закончив первый провал, я услышал бригадирское: «Шабаш мужики, обед!» и рухнул на мягкий мох. Руки беспощадно ныли, ноги затекли, я закрыл глаза, но тут услышал противное добавление: «Особо не расслабляться-обед полчаса!» Я поднял голову и увидел, что все тоже лежали на земле, кто-то дымил, кто-то разворачивал «тормозок» с едой. Я вспомнил про свои бутерброды с мясом шпика которые приготовил вчера и у меня потекли слюни, я достал их из кармана рабочей куртки и проглотил меньше чем за минуту. В животе приятно зажурчало, я лёг на бок и смотрел на удивительный пейзаж, которого не замечал до этого. Слева заканчивался лес, а справа простиралась тундра похожая на огромный зеленый ковёр. На этом ковре изящным узором красовалась река, которая шла вдоль нашей железнодорожной ветки. Я впервые увидел насколько тундра прекрасна! До этого через окно поезда или автобуса я видел что-то однообразное, а сейчас мне хотелось лежать здесь вечно и любоваться этой таинственной красотой. Передо мной простиралась огромная прекрасная неизвестность, я испытывал чувство счастливого одиночества! Можно идти к этому вечнозелёному горизонту и чувствовать удивительное умиротворение, которое наполняет с каждым шагом. Как же я ничтожен со своими мелкими проблемами, которые заполонили мою голову! «Этот удивительный мир создан именно для тебя» -эта мысль поразила меня, в ней не было ничего эгоистичного. Я словно стоял перед картиной великого художника и пытался разгадать его замысел, который он заложил в своё творение. Забыв про затёкшие ноги, я встал и спустился к реке. Тихо журча, её кристально чистая вода убегала и пряталась между маленькими пригорками. Она как будто текла в чьи-то огромные зелёные ладони, чтобы, наполнив их, умыть непостижимое лицо невидимого великана.
Моё счастливое одиночество нарушил окрик.
- Максим, конец обеда! - я повернул голову, на насыпи стоял Федя и махал мне рукой, - бригадир, работа!
Оставшийся день прошёл в таком же режиме, я стёр руки до кровяных мозолей, но старался работать качественно, чтобы не подвести бригаду, чем заслужил скромную похвалу Леонида Ивановича, когда тот на станции отчитывался Катерине Ивановне: «Для новичка первый день неплохо. Главное- не халявит!». Следующий день начался с мучительной боли в суставах, ноги затекли и стали бетонными, на ладонях пекли лопнувшие мозоли. В десять утра подошёл локомотив, который толкал перед собой вагон со щебёнкой и платформу с новенькими рельсами. Леонид Иванович со знанием дела ловко кувалдой открыл замки люков и отпрыгнул в сторону. Люки вагона открылись и вместе с облаком белой пыли на землю с шуршащим грохотом на землю полился камнепад. Когда все высыпалось, я забрался в пустой вагон и шкрябал лопатой, очищая его от оставшейся щебёнки, в это время остальные разгружали рельсы. Всё произошло быстро, через каких-то полчаса локомотив отправлялся в обратную сторону, а мы с Федей занялись подготовкой к перевозке щебёнки. Утром я не обратил внимания на огромный свёрток, который лежал на дрезине, это оказался кусок брезента, который мы постелили внутри дрезины и прикрутив к бортам несколько досок получили емкость для щебёнки, объемом как кузов КамАЗа. Загрузив дрезину, мы подъезжали к провалам, которые заблаговременно очистили и вёдрами засыпали их щебнем. Я думал этот день не закончится никогда, время капало медленно, каждое ведро было тяжелее предыдущего. Наконец-то обед! Руки опухли от новых мозолей. Я проглотил свои бутерброды и лёг на тёплый мох, двадцать оставшихся минут пролетели мгновенно. Меня окликнул немногословный Федя: «Максим! Конец обеда, работа».
- Сегодня двести метров всего сделали, - услышал я краем уха отчёт бригадира, когда в изнеможении разгружал инструмент с дрезины. – Завтра приноровимся и дело быстрее пойдёт.
- Надо приноровится, - хмуро приняла отчёт Катерина Ивановна, - Как бригада работает?
- Нормально Катя! Не халявят, я слежу за этим.
______________________________
День за днём, и я начал понимать, что главное в этой работе слаженность. С самого утра вся бригада, как паровоз набирая обороты, входила в нормальный рабочий темп и если кто-то сбавлял этот темп, то приносил невыносимые моральные угнетения всем остальным. Представьте, вы на пяти машинах одной колонной выехали из точки А в точку Б и точно рассчитали, что к шести часам все приедут без опозданий. И тут один из пяти решил притормозить и …полюбоваться тундрой. Что о нем думали четверо других водителей? Так и в нашей бригаде, если твой напарник медлил поднять свой конец рельсы, то через мгновение в его спину прилетало чье-то подгоняющее матерное слово, которое через следующее мгновение забывалось всеми. Чаще всего пятым водителем был я, но тормозил я не «полюбоваться тундрой», а от неопытности, которую мне прощали.
Каждый день я открывал для себя что-то новое в своих напарниках. Леонид Иванович был мощный, крепкий и шумно-скрипучий как огромный дуб, его скрипучее недовольство всегда было по делу, я никогда не обижался на его упреки или крепкое словцо, которое он отвешивал, глядя на мою работу. При всей своей строгости, он оказался очень добрым человеком. Леонид Иванович приехал на заработки пятнадцать лет назад и уже пять лет убеждал себя, что этот год, последний. Еще «трошечки» и ему хватит, чтобы уехать на родную «херсонщину», купить там машину, дом с видом на Днепр, и выращивать на огороде арбузы, которые «самые сладкие в мире» только в Херсоне. Он безумно любил свою семью и детей, он редко говорил о них, потому что для него это были минуты слабости. Однажды он рассказывал о своем сыне и его глаза заблестели от слёз, он был уже взрослый, но он описывал его с такой нежностью, будто тот недавно сказал первое слово или сделал первый шаг. Леонид Иванович был всегда принципиальный в работе, но при этом ценил отношения и никогда не шёл на конфликт, там, где можно было сохранить мир.
Дима Емец был мне, как старший брат. В общении со мной Дима вел себя так, как будто между нами нет разницы в возрасте, он общался со мной на равных и не замечал нелепостей присущих моему возрасту. Дима всех делил на своих и чужих и держал дистанцию с теми, к кому у него не лежала душа, и с такими, как Бобров, общался только по делу. Как все романтики он был щедрый и бедный, и все заработанные деньги отправлял своей бывшей для сына, о котором ничего не рассказывал. Когда Дима задумчиво молчал и не реагировал на вопросы, я понимал, что разлука с ним была для него самой главной трагедией в жизни. Но это бывало редко, в основном Дима был интереснейшим собеседником, он был кладезем знаний, по его словам, он десять лет назад прочитал двухтысячную книгу и остановил счетчик. Каждое утро пока ехали на работу, мы с интересом обсуждали писателей и делились впечатлением о прочитанном. Он открыл для меня такие имена, как Солженицын, Василий Гроссман, Варлам Шаламов, которые, по его словам, писали «горькую правду о России и её настоящей истории».
Федя был самая загадочная для меня личность во всём этом квартете, вскоре я понял, что он всё понимает и возможно даже разговаривает чуть лучше, чем это демонстрировал. Он всё время молчал, говорил только в те моменты, когда это было крайне необходимо, на большинство вопросов он кивал, улыбался или отмалчивался, делая вид, что не слышит. Вряд ли он так общался от незнания языка, скорее от нежелания практиковать разговорную речь. Ни жестом, ни взглядом он не демонстрировал своё отношение к людям, исправно выполнял установки бригадира и в работе был максимально самоотвержен. Во время отдыха он ложился на мох или прислонившись, закрывал глаза и о чем он думал, было величайшей тайной. Однажды случайно попав молотком по пальцу, он всего лишь негромко охнул, и сжав зубы тряс ушибленную руку.
Катерина Ивановна была требовательная и взыскательная, во главе всегда стоял вопрос работы, её качества и сроков исполнения. Она напоминала строгого завуча, которая в тайне симпатизировала своим любимчикам, в числе которых я каким-то чудом оказался. Она почти ежедневно спрашивала у бригадира про меня не только, чтобы узнать, как я работаю, а беспокоилась за меня, как как за юного новичка.
Бобров с того момента как мы встретились в поезде, ничем новым для меня не открылся. У него удивительным способом получалось охмурять женский пол, через минуту общения с ним они начинали улыбаться, я это замечал в магазине и на почте. Неприязнь к нему меня не покидала, когда я видел, как он посмеивался и не смешно подшучивал, шевеля своими тонкими усиками. Он рассказывал несусветные байки о своих морских путешествиях, особенно любил вспоминать историю, как его с командой пригласили в гости к саудовскому принцу. Лоцман, который выводил судно из гавани допустил ошибку и повредил винт корабля. Принц каким-то образом узнал об этом и пока корабль был на ремонте, он пригласил всю команду во дворец, где они провели целых пять дней. Сначала я думал, что это выдумка, но подробности об автомобилях, лошадях, интерьерах дворца были похожими на правду. Даже бригадир, открыв рот, с восхищением слушал как помпезно проходил прощальный ужин. Возможно Бобров там заразился этой любовью к роскоши, все его мечты и планы сосредотачивались вокруг одного-уехать заграницу и разбогатеть.
- Да какой Херсон Леонид Иванович! Нечего здесь ловить! Смотри, скоро перед нами весь мир откроется. Можно не только в Болгарию на «золотые пески» можно и в Америку, и в Австралию да куда угодно!
- Не пыли Серёга! - махал рукой бригадир, - Наслушался я этих баек! Мой школьный товарищ приехал мать родную похоронить и с твоей Америки и наслушался я как он там живёт! Здесь он был уважаемый человек, хороший доктор, а там, чтобы быть доктором, будь добр, получи переквалификацию и заплати за неё денег, которых нет. Всё, что он продал здесь и заработал там, за три года таксистом, всех этих денег на переквалификацию не хватило! Так и бомбит таксистом, ждёт не дождётся того счастья, которое здесь оставил! Да, там всё есть, но оно денег стоит, а их надо заработать. Посчитай! Квартиру снять надо, за школу детям заплатить надо, больница-плати, покушать что-то надо, у него же там огорода нет и свой огурчик с помидорчиком он себе в салат не покладёт! Так что не все там сахарно! Это мне не «левый» Вася, это мой лучший друг рассказал, а он свистеть не будет!
Вот так день за днём, по пути на работу, за обедом, пока готовили ужин на кухне в общежитии мы притирались и узнавали друг друга. Все эти северные люди мне безумно нравились, какая-то особая черта отличала их. Люди как люди, такие же, как и в моём родном городе, но другие. Может душа чуть шире? Мне казалось, горсть, которая насыпала семечки в твою руку была больше, твою просьбу никогда не обдумывали и откликались сразу, на вопрос закурить всегда давали две лишние, дверь никогда не была на замке, гостей провожали с охапками не съеденных угощений. В любом городе есть такие люди, но здесь их на квадратный километр было намного больше.
Леонид Иванович жил у кого-то из знакомых на квартире, в посёлке, а Диму и Федю Катерина Ивановна заселила в общежитие, каждому досталась отдельная комната. Вечерами на кухне, мы готовили себе какую-то холостяцкую снедь и обсуждали бурные процессы, происходящие в стране, о которых в новостях мы слышали из радиоточки, с перебоями хрипевшей на кухне. Когда мои запасы закончились, я покупал в продуктовом магазине брикеты разнообразных супов, все они были с аппетитными названиями, но после приготовления издавали только запах говядины или свинины. Я выпивал эту густую жижу и глотая слюну, вспоминал мамин шпик, домашнюю колбасу и готов был съесть даже целый шмат сала, который остался у Егора в банках. Как-то раз, Федя увидев мои приготовления подошёл ко мне и загадочно произнес: «Мясо. Оленина. Хочешь?» Я инстинктивно кивнул на слово «мясо» и «хочешь», не понимая, что такое «оленина». Он махнул рукой в окно и продолжил говорить загадками: «Охотник. Мынга. Продаёт». Я сбегал в комнату взял половину оставшихся денег и пошёл за Федей. Мы пришли на самый край посёлка и подошли к большому двухэтажному бараку, рядом с которым во дворе стоял одноэтажный сарай. Площадка перед его входом была огорожена железной сеткой в два ряда и высотой метра три, а то и выше. «Что за странная конструкция?» -подумал я, подходя к площадке. «Близко не ходи!»- услышал я голос Феди, но было поздно. С громким рёвом из сарая вылетел медведь, он встал на задние лапы, а передние положил на сетку, и зацепившись за неё когтями начал со злостью трясти. Сарай, крыша на нем, сетка – все ходило ходуном, но столбы стояли крепко. Я от испуга отпрянул от сетки и зацепившись за что-то ногой, упал на спину, меня с медведем разделяла буквально два шага. Я отполз ещё на пару шагов, и убедившись, что он не одолеет препятствие, встал и рассмотрел его. Медведь был средних размеров, мне показалось, что он рычит не от злости, а от возмущения- меня был новый для него человек и он жаловался мне. Дети, игравшие не вдалеке на детской площадке, не обращали на него никакого внимания, медведя они тоже не интересовали. Увидев, что я никуда не убежал, он на мгновение затих, а потом поднял морду вверх и раздался протяжный жалостливый рык, который переводился как: «Ну сколько можно? Я уже устал здесь сидеть!». Чей-то грубый голос за моей спиной ответил ему: «Топтыгин, ты зачем мне гостей пугаешь? Давай в будку!» Медведь послушно встал на все четыре лапы и заковылял обратно в сарай, но возле входа остановился и стал наблюдать за нами. Я повернулся и увидел среднего роста усатого мужичка, который протягивал мне руку.
- День добрый! Гена меня зовут.
- Максим, - я пожал сухую мозолистую руку, - откуда у вас это чудо?
- Мамку потерял, пришёл сюда зимой и начал выть. Мы его накормили и обратно, а он уперся, идти не хочет. Вот остался с нами, живёт пока. Милиция пришла, требовали в лес отвести, так я объясняю, что уже сто раз отводил, он обратно возвращается. Теперь грозятся забрать, но пока не едут. Вы за мясом?
- Да. Оленина. - кивнул Федя. «Все он прекрасно понимает» еще раз убедился я в филологических способностях Феди.
- Свежего мяса мало осталось килограмм десять, есть копчёная оленина, могу вынести на пробу.
- Давайте попробуем, - согласился я. Пока мы ждали охотника я внимательно смотрел на Топтыгина, он спокойно сидел и принюхивался к нашим запахам, но увидев возвращающегося Геннадия, залез в сарай.
- У вас холодильник есть? - спросил Геннадий подавая тарелку с кусками коричневого мяса. – Нет? Плохо. Сейчас тепло, свежее через два-три дня испортится, а копчёное больше недели пролежит. Я положил кусочек копчёной олениной в рот, и оно просто растаяло. Я никогда не пробовал такой вкуснятины. Я взял три килограмма копчёного мяса для «тормозков», а три кило свежего, чтобы разбавить однообразные ужины получил в подарок. Я сначала не понял и пытался расплатиться, но Гена увидел, что денег у меня остается совсем немного, напрочь отказался их брать со словами: «это подарок, у нас так заведено».
Мы попрощались с Геной, Топтыгин прощаться не вылез, видно понял, что мы ему ничем не поможем.
_______________________
Настала грибная пора! Каждый вечер, по пути на станцию мы встречали местных жителей, которые выходили из леса с полными корзинами грибов. В лес возле нашей ветки местные не доходили, пешком было далеко и мы между собой спорили сколько килограммов грибов мы смогли бы здесь собрать, а потом пожарить, засушить, замариновать. Мы замечали грибы даже с дрезины, когда ехали, казалось, что наши в нашем лесу их было так много, что они вываливались за его пределы и росли прямо возле насыпи железные дороги. Был бы у нас хотя бы один денёчек! На третью неделю мы уже опережали график. Я уже работал наравне с другими, не получая нареканий от бригадира. Однажды нам вовремя не завезли шпалы. Можно было подготавливать следующий участок, но впереди было два провала, и дрезина туда подъехать не могла. Идти пешком и километр тащить на себе весь инструмент было тяжело.
- Ладно, возьму грех на душу! - после раздумий удивил нас Леонид Иванович, - Сегодня даю вам вольную! У вас есть время до пяти на грибы и ягоды, только Катерине ни слова! Далеко не заходить- место болотистое, в прошлом году двое утонули, только палатку нашли перед болотом. Разбейтесь по парам и перекличка между собой каждая три минуты.
- А вы не с нами? - удивился Дима Емец.
- Я уже объелся этих грибов, - махнул он рукой, - мне ещё с собой пять банок, маринованных накрутили. Я в дрезине покемарю. Жду всех в пять и без опозданий!
Мы, не веря своему счастью бросились кто куда: я с Бобровым искал целлофановые кульки, Емец мыл вёдра из-под щебёнки в огромной луже, Федя искал себе нож. Я сразу сказал, что пойду с Федей, потому что с Бобровым я идти не хотел, а с Димой вместо грибов мы бы нашли новые темы для бесед. К тому же Федя как северный человек, скорее всего имел какую-то чуйку, где есть грибы. Я уже разбирался в местных грибах, это было не сложно, в этих лесах в основном только обабки и красноголовики. Мы были во всеоружии: у меня пакет и перочинный нож, у Феди ведро и длинный тесак, который был в наших инструментах, мы им рубили карликовые берёзки, которые мешали расчищать провалы. Словно на берегу моря с ластами и маской, мы со своей экипировкой стояли перед кромкой леса и одновременно вошли в него, как в воду. Я погрузился в жёлто-зелёное море и первые минут двадцать наслаждался этим удивительным миром наполненным тишиной, новыми запахами и первозданной красотой. Я шёл по мягкому ковру мха, как по спине огромного зверя, она была тёплая, большая и мягкая. После месяца монотонной работы этот лесной рай показался мне пионерлагерем «Артек», путёвку в который я как будто бы, впервые получил за отличную учёбу. Сегодня был очень ветреный день и это лучшая погода для сбора грибов. Много природных явлений в Заполярье, которые приносят человеку дискомфорт: это и лютый мороз, пурга с ветром тридцать метров в секунду, затяжные дожди с грязью и слякотью, но самое гадкое, самое ненавистное, противное, невыносимое, омерзительное, что есть на Севере это комары. Мы работали на равнине тундры, которая постоянно продувалась еле заметным ветерком, его хватало, чтобы комар, который решил мерзко пожужжать над твоей головой, был отброшен порывом ветра в неизвестность. Но комары в лесу - это стихийное бедствие! Никакие мази и крема от комаров не помогали, я пробовал несколько раз. Казалось, комары садились на этот крем, издевательски съедали его и со мстительным смехом вонзали свои жала. Местные жители придумывали себе защиту из марли в несколько слоёв, которой обшивались головные уборы, и всегда ходили за грибами в перчатках, потому что комары садились на любой не закрытый квадратный сантиметр человеческой кожи огромным роем и впивались в человеческую плоть. Сегодня был спасительный ветер, если я и слышал жужжание над головой, то не успевал поднять руку, чтобы смахнуть комара, порыв ветра уносил его. Где-то невдалеке был слышен хруст веток под ногами Феди, и я старался идти параллельно ему. Про грибы я вспомнил, когда, выйдя на маленькую поляну, увидел семью пузатиков с маленькими коричневыми шляпками. Получив первую дозу адреналина, я с азартом пленил все восемь обабок в свой пакет и кинулся на поиски новые добычи. Грибов было так много, что через час я уже «перебирал харчами», большие, не брал, срезал только средние. Большие были похожи на гриб из сказки Сутеева, под которым прятались от лисы муравей, бабочка, воробей и заяц, и в моей охотничьей игре я миловал их от гильотины, с отбыванием наказания, в виде убежища, для всех обитателей этого леса, оказавшихся в беде. Незаметно прошло два часа. Я как велел бригадир периодически аукался с Федей, но, когда нашел поляну, сплошь усеянную морошкой, забыл про всё на свете. Я, как персонаж какого-то удивительного мультфильма, пробрался сквозь чащу непроходимых сосен, которые охраняли эту поляну от непрошеных гостей, и не поверил своим глазам- словно на берегу оранжево-красного озера я стоял перед поляной покрытой до краев морошкой, величиной с небольшой грецкий орех. Я нырнул в это озеро и горстями набивал морошкою рот, настолько она была вкусная. Минут через пятнадцать я был липкий, изгвазданный, сытый и довольный, как медведь на пасеке. Я достал кулек и решил собрать сколько смогу, чтобы угостить Катерину Ивановну и бригадира с мужиками. Стоя на коленях, я передвигался по этому прекрасному озеру пока не наткнулся на удивительное сооружение. Скрытая от посторонних глаз кустами морошки, в центре поляны стояла маленькая разрушенная землянка, над землёй была небольшая крыша и часть входа. В землянке было очень темно, я по шире расчистил вход и засунул туда голову- меня встретил радостный писк чьих-то пушистых детёнышей, которые лезли ко мне. Я достал одного и с умилением рассматривал. Мохнатый, длинный, похож на щенка беспородной собаки, он, закрыв глаза от солнечного света, издавал пронзительный писк. Остальные детёныши, услышав его призыв, активно ползли к выходу, я протянул руку, чтобы взять другого, как почувствовал, что меня кто-то резко дёрнул за куртку и я повалился на спину. Надо мной нависло взволнованное лицо Феди. Я вспомнил, что перестал аукать примерно час назад, и подумал, что он долго меня искал и разозлился, но его глаза были испуганы. Он сказал мне всего два слова, от которых я окаменел от страха. «Детёныши! Росомаха!» -громко прошептал мне Федя и стал оглядываться вокруг. Росомаха самое опасное животное севера, несмотря на небольшие размеры её боятся даже медведи. Местные со страхом рассказывали про нее различные истории. Она в одиночку разгоняет стаю волков, если голодная наткнется на тушу убитого ими зверя, которую они потрошат. Я понял, что нахожусь в огромной опасности, любая самка за своих детёнышей вступит в единоборства с кем угодно, а росомаха, если увидит в моих руках свое потомство, точно разорвёт меня на части. Я схватил кулёк с морошкой и бросился наутёк. Кряжистые стражи поляны без упорства отпустили меня, я с огромной скоростью сломал все запутанные ветви на своём пути, получив только несколько глубоких царапин на лбу и руках. За собой я слышал пыхтение Феди и только через пару минут стремительного бега мы остановились и поняли, что убежали уже далеко и за нами никто не гнался. Я глубоко дышал и ощупал карманы- складной нож, слава Богу в куртке, только большой кулёк с грибами остался на поляне. Когда мы перевели дух, Федя поманил меня рукой и сказал: «Грибы. Мои. Там.». Через пять минут мы вышли на пригорок, где под большой сосной стояло его ведро полное грибов. У меня оставался большой кулёк, у Феди сетчатая авоська с ручками и на двоих еще три часа-достаточно, чтобы восполнить потерю на Волшебной поляне. Вдруг Федя поднял указательный палец и замер, я застыл вместе с ним, где-то внизу послышался странный звук, похожий на стон. Мы оставили свою поклажу и побежали в сторону звука, метров через тридцать я отчётливо услышал: «Помогите!». Вскоре, я увидел на краю обрыва большую берёзу, за которой лес заканчивался, под ней лежали чьи-то вещи и стояло ведро с грибами, звук шёл откуда-то снизу. Мы побежали к берёзе, внизу, в обрыве была болотная топь, которая простиралась на километры до следующей кромки леса. В чёрное болотной тине торчала чья-то голова и барахтались две руки, в надежде дотянуться до куста карликовой берёзки.
-Мужики! Мужики! Помогите! Тону! -радостно закричало чёрное лицо голосом Боброва.
- Не двигайся! Утонешь! - выкрикнул Федя складную фразу, пока мы спускались по обрыву, а потом скомандовал мне, - Ремень давай!
Федя скрепил узлом свой ремень с моим, один край он обвязал вокруг своего запястья, а другой кинул Боброву, которую ухватился за него единственной свободной рукой, вторую уже утянуло в трясину, на поверхности было только лицо, открыв рот он громко дышал и косо наблюдал за нашими действиями. Федя начал подтягивать к себе Боброва, ремень натянулся и небольшого Федю «пружинило» к болоту, я взял его за локоть и почти лёг на отвесные края обрыва, чтобы помочь ему, но тут мы оба повалились на землю -ремень выскользнул из руки Боброва.
- Не тяни! Просто держи! - вновь скомандовал Федя Боброву кидая конец ремня в его сторону.
Я вновь схватил Федю за локоть, Бобров теперь держался за ремень не только рукой, он зажал его конец зубами. Через несколько минут тело Боброва было полностью на трясине, я бросил Федю и лёг на край трясины, чтобы дотянуться до Боброва рукой. Мы каким-то чудом сплелись пальцами, он с дикой силой потянул меня к себе и через мгновение я ушёл по пояс в чёрную тину. За спиной послышался удручающий стон Феди, и я понял какую глупость совершил. Еще немного и мы бы спокойно вытащили Боброва, но своей идиотской инициативой я все испортил. Меня засасывает!!! Я стал паниковать и дёргаться, меня засосало ещё больше, и я уже был в трясине по грудь. Бобров тем временем активно полз к берегу и не обращал на меня никакого внимания. Федя перехватил ремень левой рукой распутал правую руку, вытащил её из рукава куртки, потом вновь схватился за ремень правой, отпустил левой рукой ремень и вытащил её из второго рукава. Он схватил свою куртку за рукав и с размаху, как наездники колесниц стегают кнутом лошадей, махнул рукой в мою сторону, рукав его куртки упал мне на плечо. Я схватился за рукав, Федя, не отпуская напряжения в ремне с Бобровым, натянул куртку и начал тянуть нас обоих. Швы на куртке затрещали, я понял, что нужно медленно, ритмично создавать движение. Через несколько минут я вылез из трясины по пояс, а Бобров доползал до берега и отпустил ремень. Федя кинул освободившийся конец ремня мне, и я медленно, но верно двигался к спасительному берегу. Бобров тяжело дышал, сидел на берегу и ничего не предпринимал, но Федя не показывал, что нуждается в его помощи, он медленно вытягивал меня и вскоре мы лежали на берегу и приходили в себя. Я посмотрел на Федю взглядом виноватого щенка и кивнул ему в знак признательности, Федя только улыбнулся и молча покачал головой. Впервые я был рад, что он неразговорчив.
- Спасибо мужики! - первым отдышался Бобров, - Я бы помог, но кажется подвернул ногу.
- Ты как здесь очутился? - вымолвил я, продолжая тяжело дышать.
- Дошёл до края и решил влезть на берёзу, чтобы посмотреть в какую сторону идти, ветка сломалась, и я кубарем в болото. Вроде ничего не сломал, только нога сильно ноет, повернуть не могу.
Через двадцать минут мы с горем пополам вытащили Боброва наверх. Федя своим тесаком нарубил длинные толстые берёзовые ветви, а мягкими ветками скрепил их, сделав подобие полозьев, на этих полозьях мы тащили эту пятипудовую хромоножку по очереди, второй нёс на длинном берёзовом коромысле два ведра грибной добычи. В тех местах где полозья не проходили, Бобров вставал на одну ногу и прыгал, опираясь на наши плечи. В половине пятого мы доковыляли до пригорка, с которого была видна наша ветка. Я сбегал за помощью к нашей дрезине, и общими усилиями мы дотащили Боброва к ней, ровно к пяти часам.
- Да мужики, подкинули вы мне проблем, - причитал Леонид Иванович, - Как с Катериной буду говорить про твою ногу, не представляю. Пока мы возвращались, Дима снял бобровский сапог, осторожно ощупал опухшую ногу и как бывший баскетболист вынес диагноз -перелома нет, есть растяжение, дня три-четыре хромоножка вне игры, на скамейке запасных. Нога Боброва отвлекла на себя внимание Катерины Ивановны от грибов, она с пристрастием допросила бригадира и недоверчиво смотрела, как скачет на одной ноге «неудачно спрыгнувший с дрезины» Бобров. Мы положили сверху на грибы его вещи, и незаметно от Кати пронесли добычу в общежитие, договорившись, что «грибы мы купили у местных». Леонид Иванович нашёл в Мынге фельдшера, который подтвердил диагноз Димы –травма голеностопного сустава, перелома нет. Он дал Боброву какую-то вонючую мазь и посоветовал найти эластичный бинт.
________________________
Следующим утром Катерина Ивановна встретила нас серьёзным вопросом.
- Так, хлопчики! Дело серьёзное, касается всех, поэтому нужно решить его сейчас и вместе. Мне искать замену Боброву? Если он проведёт на больничном хотя бы неделю, можем не успеть сдать всё в срок!
Мы переглянулись и не знали, что ответить. Найти ему замену было бы свинство, на его месте мог оказаться любой из нас.
- Катерина Ивановна, не переживай! – ответил за всех Леонид Иванович, - Бобров вышел из строя на несколько дней, мы сейчас и так опережаем график, поэтому будем работать на износ, но в сроки уложимся.
Бригадир не шутил, он действительно гонял всех на износ и сам впахивал в поте лица и в первый день, без Боброва мы закрыли плановые двести метров. Доковыляв до общежития у меня было желание рухнуть на кровать и заснуть, но увидев огромную корзину грибов, я понял, что прилягу я еще не скоро. Федя перебирал грибы по какому-то неведомому мне методу, он показал мне на кучу отложенных на столе грибов и лаконично сказал: «Жарить!», а сам принялся большой цыганской иглой нанизывать оставшиеся грибы на капроновую нить для сушки. К нам присоединился Дима Емец, он принёс авоську картошки и огромную сковороду, которую у кого-то одолжил. Почувствовав запах жареной картошки и грибов, мы забыли про усталость и с азартом готовили пир из нашей вчерашней добычи. Когда стол был накрыт, мы помогли допрыгать до кухни нашему хромому соседу и через каких-то десять минут огромная сковорода жареных грибов и такая же сковорода картошки утонула в наших голодных желудках. Я заснул мгновенно, как только коснулся подушки.
На третий день, Бобров, благодаря заботе его новой знакомой Татьяны, которая работала дежурной на железнодорожный станции, обмазанный всеми мазями, которые она нашла в Мынге и перевязанный эластичным бинтом, стал опираться на больную ногу. Несмотря на наши возражения, он доковылял до дрезины, и изъявил желание хоть как-то участвовать в работе. Бригадир поставил его возле кучи с щебёнкой и тот весь день насыпал её в вёдра. Не знаю, как все, но я понимал, что его героизм связан не с желанием помочь бригаде, а со страхом недополучить денег за больничные дни, которые не оплачивались, но никто и не думал его в чём-то упрекать, тем более мы исправно выполняли двухсотметровую норму. Каждый вечер его встречала Татьяна, вместе они хромали в её будку дежурной по станции, там она его кормила, поила и перевязывала, а потом помогала дойти до общежития. Благодаря её стараниям, уже через несколько дней Бобров только еле прихрамывал и работал вместе с нами в полную силу. Как-то раз, после очередного отчёта бригадир спросил Катерину.
- Катерина Ивановна, если мы такие молодцы, дала бы нам ключи от баньки. А то мы как бичи месяц комаров кормим, нам бы отмыться, побриться и в порядок себя привести.
- Это можно, - Катерина сняла с огромной связки ключ и дежурно предостерегла, -только смотрите без баловства.
Баня была пристроена к центральной котельной посёлка, каменное здание, облицованное внутри кафелем, раздевалка, помывочная, комната отдыха и парилка. Собираясь в баню, мы принесли с собой два мешка дров, которые остались с прошлой зимы в дровнице, возле общежития. Я был назначен на растопку, когда первая закладка дров прогорела, я закинул вторую и пошёл в парилку. До этого, я несколько раз был в городских банях с отцом, но это было, когда отключали горячую воду и туда мы ходили только помыться, людей было много и было не до парилки. В шахтерской бане я был впервые, огромная парилка с тремя длинными полками, куда свободно могли уместиться пятнадцать человек, когда я зашёл меня обожгло горячим паром так, что я закрыл глаза, и почти наощупь забрался на верхнюю полку, где сидели мужики и кряхтели от удовольствия. «О! Пошло! Пошло!»: Леонид Иванович подошёл к огромной груде камней, лежащей на печи, возле которой стояла пятидесятилитровая железная бочка, наполненная водой, он взял шахтёрскую каску, наполнил до краёв и вылил на камни. Огненная волна смыла меня с верхней полки и я мгновенно очутился внизу, щуря глаза и громко дыша растопырив губы. «Максимка, наверное, впервые в шахтёрской бане»- услышал я сквозь туман отеческий голос бригадира. Я удивлялся, как они могли разговаривать, шутить, смеяться в такой невыносимой жаре, мне при каждом вдохе горячий воздух обжигал горло и полость рта. Чтобы выглядеть достойно, я решил досчитать до ста и потом выйти, но после очередной каски от Леонида Ивановича, я вылетел как пуля на улицу. Я присел на корточки и прохладный воздух привёл меня в чувство. «Эх, сейчас бы пивка холодненького»: я услышал, как мужики выходят из парилки и пошёл за ними в комнату отдыха. На столе стояли две трёхлитровые банки с компотом из морошки, которая принёс с собой Леонид Иванович, мы наливали его в единственную кружку и пускали по кругу. Во второй заход, чтобы не портить общую картину, я вновь уселся со всеми на верхнюю полку и ждал тот момент, ради которого, эти взрослые люди так спешили в эту баню. Через сколько я тоже буду сидеть и покряхтывать от удовольствия? Я не дождался. «Максимка подкинь там ещё дровишек, что-то прохладно стало»- услышал я вдогонку, когда выходил из парной. «Сумасшедшие люди»- думал я, забивая топку дровами. Третий поход за «банным удовольствием» остановил меня на подступах к первой полке, я боялся сесть на нее, мне казалась она так же раскалена, как печь. «Сдаюсь!» пронеслось у меня в голове, когда огненное цунами от вылитой каски «банного фанатика» вынесло меня из парной. Я взял мыльные принадлежности и пошёл в помывочную смывать с себя грязь и смешки этих мазохистов. Когда я зашёл в комнату отдыха, то застал оживлённый спор, который начался похоже, ещё в парилке.
- Нет вы мне объясните, может я действительно чего-то не понимаю! – с энтузиазмом рассуждал Бобров, - У меня одна жизнь, я хочу прожить её с максимальным удовольствием для себя, и я вправе выбирать, где мне жить! Я же не в плену? У меня есть право выбора? Я человек мира, все эти границы для меня условность! Да, страна мне дала бесплатное образование, лечила меня бесплатно, но я тоже в долгу не оставался, работал и платил налоги. Но выше, определенной мне планки, я не прыгну. Родина любит только того, кто ей полезен, если ты гений науки, способный спортсмен, она тебя обласкает и одарит всем возможным. А если ты простой работяга, у тебя нет никакой возможности себя реализовать, дело своё открыть, деньги зарабатывать- все должны быть равны! Я бы поверил, что у нас лучшая в мире страна, где для всех равные условия, но есть те, кто ровнее тебя, они ездят на иномарках, у них дача с мансардой.
- А чем тебе не нравится наша страна? За семьдесят лет из крестьянских лаптей шагнули в космос, победили мировое зло, разрушенную страну подняли из праха. – удивился бригадир и настороженно нахмурил брови, -Таким государством хочется гордится, в такой стране хочется жить, честно работать, получить за это уважение общества, рожать детей, построить дом, встретить старость с внучатами, варить варенье из клубники со своего огорода. Слушай, может это в тебе элементарная зависть говорит? Или решил найти халяву, по принципу где слаще там Родина?
- Леонид Иванович, ты так рассуждаешь от недостатка информации, просто не знаешь, как там живут. - тоном знатока объяснял Бобров, - Какие там дома, какие машины, как там люди умеют отдыхать, они на море не раз в год ездят по путёвке в санаторий, а могут каждые выходные полететь самолётом на любой курорт, и в понедельник быть снова на работе.
- А там тебя ждут с распростертыми объятиями!!! –хлопнул в ладоши бригадир и артистично спародировал тонким голосом, - Вот тебе Сереженька Мерседес, на тебе двухэтажный дом, получи работу с путёвками на море. Возможно с палубы корабля, на котором ты ходил, все так и выглядит, но ты же не глупый и понимаешь, чтобы все это получить можно, если пахать, лет двадцать по двенадцать часов.
- Да, я не дурак и понимаю, что на блюде мне комфортную жизнь не поднесут к трапу самолета, но там возможностей больше чем здесь. - парировал Бобров, и уже без шутливой интонации объяснял бригадиру, - Ты деньги за шабашку получишь и что ты с ними сделаешь, под матрас положишь? А я там деньги могу вложить в акции и получить ежемесячно прибыль, могу в бизнес вложить и прибыль иметь, а когда здесь хоть что-то подобное появится? Десять, двадцать лет? А жизнь идет, и я уверен, ничего здесь путного не будет ещё долго. Проблема в том, что мы из лаптей можем шагнуть только в космос! А шагнуть из лаптей в красивые, удобные туфли в нашей стране невозможно.
- Мы построили общество справедливости, в котором нет этой пропасти между бедными и богатыми. Мой дед рассказывал, как его отца, крепостного, дали пятьсот ударов розгами за то, что чай принес недостаточно горячий, а его сестру барин отдал другому помещику, в счет какого-то дурацкого спора. Это было еще вчера, это же чудо, что мы вышли из этой тьмы! – Леонид Иванович даже привстал со скамьи и опираясь двумя руками за стол атаковал позиции Боброва, - А при капитализме остались те же помещики, только называются по-другому, но с рабочим человеком делать они могут любое беззаконие, потому что у них деньги есть, а если у тебя денег нет- ты никто. Да, выглядит эта жизнь цивилизованной, но там все за деньги, там с тобой на «Вы» и «Пожалуйста», но при этом ты бесправный, потому что общество капитализма обслуживает, тех у кого больше денег. А мы создали государство, в котором есть равноправие, есть бесплатные образование и медицина, ты можешь в любой город приехать и тебе сразу найдут работу, дадут общежитие, подъёмные выпишут, ещё и денег из кассы взаимопомощи выдадут если нужда какая-то серьёзная. Живи! Живи как все! Что тебе здесь не нравится?
- Я хочу выбрать машину, которая мне нравится, а не стоять целый год за «Москвичом» в очереди, потому что других машин на предприятие не выделили. Я хочу прийти в магазин и не смотреть на вечно-пустые полки, а купить любую ветчину и сервелат, и не слышать «Откуда у нас чешское пиво, нам завезли только «Ячменный колос». – кривляясь, спародировал Бобров продавщицу и продолжил серьезным голосом, -Счастья я хочу найти Леонид Иванович! Только счастье свое, нужно у жизни зубами вырвать. Настоящее счастье не терпит слабых, это игра, в которой если ты быстрее, умнее, решительные, тогда ты победил! Все эти бояре на западе, богатые именно потому, что счастье своё вырвали, добыли, достали!
- Если мы будем строить свою жизнь по законам запада, превратимся в мещанское общество, где главная идея стяжательство любой ценой, - вмешался в разговор Дима, - В этом обществе нет таких слов как милость, сострадание, помощь. Ты считаешь такое общество справедливым? Ты хочешь, чтобы в таком обществе жили твои дети?
- Я хочу, чтобы мои дети о не жевали одну жвачку всем двором по очереди и джинсы покупали по нормальной цене, свободно в магазинах, а не у барыги за две зарплаты, - тонкоусый занял двойную оборону, -Ты попробуй жить как все и захотеть чего-то лишнего, что с тобой сделают в нашем обществе? Попробуй купить вторую машину в семью, для жены, вопросиками откуда деньги не отделаешься.
Я заметил, как Федя внимательно слушает каждого, как же мне хотелось узнать его мнение!
- Мы не обсуждаем чьи-то вопросики или что говорят на базаре, мы обсуждаем принципиальные вещи. Мы построили общество справедливости, у нас главенствует закон, купить вторую машину законом не запрещено. Это, во-первых, – бригадир ударил ребром ладони по столу, - А во-вторых, объясню на твоём языке. Если у тебя одна нога на пирсе останется, а вторая на палубе отходящего корабля, то у тебя милый Серёжа, не только штаны на две части порвутся! Так и в жизни, если всё время будешь стоять одной ногой на родной земле, а второй искать себя опору где-то на чужбине, всё время тебе будет что-то не нравится, пока не определишься, где твое место. Мы построили сильное государство, потому что не оглядывались ни направо, ни налево, и время проверило наше строение на крепость. Война, голод, разруха всё пережили и остались стоять на ногах твёрдо!
- Леонид Иванович, посмотри, что происходит, все идеалы в которые верили мы с нашими отцами о счастливом будущем социализма, который вот-вот наступит и коммунизм, который увидят наши внуки, всё это рушится уже сейчас, на наших глазах. - теперь Дима занял место оппонента бригадира, - Все легендарные имена, которые строили эту великую идею, скоро забудутся, их подвиг обесценен, мы идём в совершенно другую эпоху, в которой не нужны качества характера, который воспитывал себе каждый пионер и комсомолец.
- Вы мужики рассуждаете так, как будто у вас нет чувства ответственности, ни перед собственной совестью, ни перед вашими детьми, которые останутся здесь жить после вас. - бригадир развел руками в искреннем недоумении, - Мы такую войну пережили, после которой уже ничего не страшно, из пепла и руин восстали, страну на ноги поставили, а то что сейчас штормит это все ерунда, нас уже семьдесят лет ломают, но сломать не могут.
- Леонид Иванович, неужели вы не понимаете, что нужно сделать работу над ошибками во всей стране. На фоне этого великолепия, о котором вы говорите, есть человеческие кости, которые мы из-под шпал вытаскивали не считая. Вся эта ветка лежит на чьих-то костях, и достижения нашей великой Родины тоже на костях! – Дима подкреплял свою речь, азартно жестикулируя, - Пока мы не поймём, как и почему это произошло, строить дальнейшее будущее невозможно! Себя обманываем, сплошные лозунги и достижения, а по факту две недели ждем пока нормальные продукты в магазин завезут, мясо покупаем у охотников. В стране необходима ревизия смыслов и план построения будущего!
Леонид Иванович молчал, осмысливая сказанное Димой, потом перевел взгляд на меня и спросил: Максим, в чем счастье? Что молодежь об этом думает?
Я опешил о того, что меня приняли в эту беседу и произнес мысль, которая пришла мне в голову, после многочисленных разговоров с Димой о будущем нашей страны, которые мы вели на кухне после новостей, услышанных по радио.
- В жизни есть какая-то большая, главная цель, и задача человека найти ее. Нужно создать общество, в котором все будут счастливы, не потому что всё есть, а от осознания того, что живут правильно.
- Ой малой! Какую ерунду ты несешь! – рассмеялся Бобров, -Я могу тебе обосновать, что живу правильно, и бригадир может и Дима тоже и вроде каждый говорит правильно, а в стране бардак! У каждого своя правда!
- Получается, мы все строим одну железную дорогу, но каждый уверен, что она придет именно к его станции. – это сравнение пришло мне в голову, когда я слышал спор Боброва с бригадиром и продолжил его объяснять, - Пока мы ее строим, время будет создавать новые обстоятельства. Нам нужно остановится и разобраться в понятиях и терминах, потому что поезд, который поедет по этой дороге может сойти с рельсов. Получается, что мы живем в одной стране и строим в ней каждый свое счастье, и наличие моего счастья исключает возможность его наличия, например, у вас Леонид Иванович.
- Вот и я о том же! Без осмысления того, что с нами произошло, в стране наступит разобщенность. – вставил Дима и поднял вверх указательный палец, - У каждого будет свое мировоззрение и, если мировоззрения перестанут спорить они начнут воевать.
- Объясни-ка молодежь, почему твое счастье исключает возможность моего? - не замечая реплики Димы, спросил меня Леонид Иванович.
- Конечно удобнее придерживаться философии « жить как все», но это побег от собственной совести, ты лишаешь себя возможности сформировать собственное мировоззрение, собственные цели в жизни, нарисовать портрет своего внутреннего человека, которым ты должен стать. – мне стало лестно, что мое мнение воспринимают всерьез и я решил достать все, что у меня хранилось на «антресольке», -«Как у всех», в нашем обществе идея доступного и комфортного смысла жизни, пока не такого повсеместного как за кордоном, но комфорт уже неотъемлемая основа нашего общества. Скоро в таком обществе не будет место для подвига, не нужны сильные люди, я говорю не о подвиге во благо государства, я об условиях для формирования героя, как личности. Такие герои уже не нужны на западе, и без подвига для государства, скоро не будут нужны и нам. Сначала их будут считать чудаками, а потом они будут просто мешать, будут нарушать своим примером общую философию жизни общества. Зачем нужны герои? Никого не нужно побеждать, вокруг тихо, спокойно, все люди накормлены и мирно спят. Скоро общество будет поклоняться образу жизни «как у всех», не знаю, как у нас, но на западе улицы будут называть именами тех, кто, например, смешит и развлекает, ставить памятники тем, кто придумал самый красивый и скоростной автомобиль, города в честь тех, кто создал удобное в быту устройство, облегчающее всеобщую жизнь. В таком обществе Альберт Швейцер или мать Тереза только мешают, они своим примером побуждают к действиям, которые нарушают ее стройную систему. А у нас, огромного по площади государства, самая главная задача самосохраниться. Это сверхидея, сохранить не только территории, но и государственный строй с идеологией. В нашей истории достаточно было героев, которые собирали эти земли в великое государство, Александр Невский, Дмитрий Донской, Ермак.
- Ленин, Сталин, Жуков, - вставил бригадир, словно боялся, чтобы его «друзей» не пропустили. Я кивнул ему и продолжил.
- И нам больше героев не нужно, уже все земли собраны, теперь нужно сохранить строй! Если идеология не объединяет, вернее недостаточно сильно сжимает в своих крепких объятиях, нужно компенсировать это излишками свободы. Хотят люди больше комфорта, давайте его позволим, главное, чтобы не было …смуты, есть такая забава у нас. А герои не нужны! Вот пока мы от разобщенности смыслов не устроили смуту и не потеряли страну, нужно разобраться, как в такой огромной богатой стране, создать условия, где каждый будет чувствовать себя счастливым, и желать сделать страну лучше. Нужно сделать анализ прошлого и не бояться признать сделанные ошибки.
- Очередной съезд компартии, сплошная болтовня! – махнул Бобров рукой, но по его глазам было видно, что он удивлен обилием мыслей и незнакомых терминов в речи «малого».
- Правильные вещи Максим говорит! Едем на одном поезде в разные стороны! – вступился за меня Дима.
- Не знаю мужики, наверное, только время нас рассудит, - Леонид Иванович встал и скомандовал, - Пошли бегом, пока парилка не остыла!
Как всегда, тихий и незаметный Федя уходил последний и я решил попытать счастья.
- Федя, а ты как думаешь, кто прав?
Федя настороженно обернулся и увидев, что мы в комнате одни, произнес с улыбкой: Никто!
_______________________
Самое удивительное открытие, которое я сделал на Севере это полярный день. Каждый летний вечер я наблюдал эту удивительную картину- огромный диск солнца подходил к горизонту, останавливался, не заходил за него всю ночь, а утром поднимался вновь. Первый вечер я, не веря своим глазам, просидел до трех часов ночи, было светло как днём. Каждый вечер я приходил на берег реки, на меня смотрел огромный диск солнца, казалось можно взять его руками и поднять над головой. Вокруг стояла удивительная таинственная тишина, нарушаемая только дуновением ветра, который шевелил ворс жёлто-оранжевого ковра тундры. У солнца было лицо усталого путника, который целый день был в пути и присел отдохнуть. В моем родном городе закат был быстротечен, и я не успевал рассмотреть его, теперь я мог часами наслаждаться этим удивительно глубоким мягким светом, можно увидеть, как он распадался на десятки оттенков и по-новому высвечивал каждый предмет, на который падали его лучи. Я словно находился в мастерской художника наблюдая, как этим светом создаются удивительные, реалистичные картины, затмевающие полотна известных живописцев. Заснеженные верхушки гор полярного Урала, видневшиеся за сотни километров, меняли свои цвета, каждый изгиб реки, то становился мрачным и темным, то блестел как хрусталь. Ветер играя лепестками карликовых берёзок, превращал тундру в желто-оранжевое море, волны которого, разбивались об этот величественный диск солнца. Если раньше, слушая музыку в плеере, я мог сидеть и мечтать о всякой несбыточной ерунде, придумывать жизненные ситуации, в которых я был лучшим каратистом, смелым победителем обидчиков моих знакомых, самым умным студентом, призером олимпиад и конкурсов, в которого были влюблены лучшие красавицы университета, то погружаясь в эту красоту, глупые мечты покидали мою голову. Теперь в моей голове были вопросы. Кто я? Кем я стану в этой жизни? Чего я боюсь и что делает меня счастливым? Красота наполняла мою жизнь смыслом. Я не чувствовал себя одиноким, для меня одиночество не было чем-то отягощающим, это было моё естественное состояние. Мне ничего не мешало, не было ничего лишнего, не отвлекали пустые и ненужные мысли, и я сосредотачивался, казалось, на самом главном. Я уверен, что в человеке достаточно собственных мыслей и потенциала, заложенного КЕМ-ТО свыше, чтобы самостоятельно разобраться во всех вопросах и найти правильный ответ. Мне казалось, что моя одинокая фигура, наблюдающая красоту полярного дня, очень гармонично вписывалась в эту удивительную картину.
Работа шла к завершению, мы уже видели перед собой зияющие дыры шахты, в которые должны заходить вагоны для погрузки угля. Нам осталось несколько дней работы, мы успевали точно в срок. Это случилось в конце рабочего дня, после разгрузки Бобров отозвал Катерину Ивановну и начал о чём-то с ней шептаться. Катерина Ивановна сначала спокойно отвечала, а потом все услышали возмущённый крик Боброва.
- Что значит поровну? Что значит поровну? Я должен получать столько же, как этот молокосос? Почему такая несправедливость?
- А чем он хуже тебя? - повысила голос Катерина Ивановна, - Он два месяца пахал, как все! Ни одного плохого слова о его работе я от бригадира не слышала! Вот ты бы, мил человек, язык то прикусил, пока ты с больной ножкой валялся, ребята за тебя впахивали, и об этом не говорят ни слова, а ты ещё чем-то возмущаешься!
Бобров со злостью посмотрел в нашу сторону, бросил на землю лапу и ушёл в будку дежурной к своей Татьяне. Мы разгрузили дрезину и возвратились в общежитие, Бобров вернулся поздно вечером. На следующий день он ни с кем не разговаривал, не отпускал свои сальные шуточки, не рассказывал истории, молча работал и зло подглядывал на всех, и как мне казалось, особенно на меня. Вечером при разгрузке мы обнаружили, что наш сарай куда мы прятали инструменты закрыт.
- Закрыто! - крикнул я Леониду Ивановичу.
- Ну так гони в будку дежурной, ключ на стенде над столом!
Я оставил инструмент возле сарая и побежал за ключом. В тесной будке уместилась печка-буржуйка, панцирная кровать, шкаф с инструментами и стол, над которым на стенде висел наш ключ. Я вышел из будки и возле порога столкнулся с Татьяной.
-Что нужно? - хмуро спросила она.
- Ключ от сарая взял, там закрыто, - пояснил я и побежал открывать.
Вечером мы сидели на кухне с Федей и варили суп из наших сушёных грибов. За окном послышались голоса и в общежитие пожаловала шумная процессия. Первой на кухню вошла Екатерина Ивановна, следом заплаканная Татьяна и венчал процессию милиционер.
- Вот он! - Татьяна показала на меня пальцем.
Я хлопал глазами и не понимал, что происходит. Катерина тоже была взволнована и с прищуром смотрела на меня.
- Сержант Рябченко! Участковый поселка Мынга. – представился милиционер, -А вас как величать молодой человек?
- Максим Анохин.
- Максим ты заходил в будку дежурной по станции сегодня вечером? - участковый сел за стол. Федя, увидев милиционера выключил плиту, на которой варился суп, и незаметно выскользнул из комнаты.
- Да заходил, это все видели. Нужно было сложить инструменты, а наш сарай был закрыт, и бригадир послал меня за ключом в дежурку. Я зашёл, взял ключ и вышел.
- И кольцо забрал, которое у меня в куртке лежало! - закричала Татьяна. – Я его снимаю и в кармане куртки оставляю, чтобы красный камушек на нем не повредить на работе.
- Какое кольцо? - неприятные мурашки начали бегать у меня по спине.
- Гражданка не кричите и не мешайте мне! - цыкнул участковый и начал спокойно мне объяснять, - Максим, у гражданки Сысоевой Татьяны, пропало золотое кольцо. Она утверждает, что кроме вас, в будку, где висела ее куртка, в кармане которого находилось это кольцо, никто не заходил. Вы брали кольцо?
- Нет, я не брал!
- Максим ты брал кольцо? - тоном завуча школы строго спросила Катерина Ивановна.
- Не брал я никакое кольцо! Что за чушь! Я даже не знал, что оно там находится. Я зашёл, взял ключ и вышел, у меня не было времени где-то рыться и что-то искать!
- Максим, а где твоя комната? – спросил участковый.
- Прямо по коридору, последняя справа.
- Давай сходим туда?
- Да пожалуйста! – я встал, чтобы провести его.
- Да-да надо его обыскать! - громко затараторила Татьяна.
- Все остаёмся на местах! – прервал ее инициативу сержант Рябченко, - в комнату проходим только мы с Максимом.
Моя комната была не заперта, мы зашли и участковый закрыл дверь. Он огляделся, прошёлся по комнате, заглянул под кровать, под матрас, открыл шкаф. И тут меня озарило, дверь была не закрыта, можно было тихо войти и спрятать где угодно. Но это полнейшая глупость! Кому это нужно? Нет, это просто недоразумение! Участковый сел на стул и посмотрел на меня внимательным взглядом.
- Максим, её заявление, мне как кость в горле! Нужно допрашивать тебя и всех, кто был там, заниматься ненужной чепухой-мне это не нужно. Давай я выйду на улицу, ты вернёшь ей кольцо, или кто-то из твоих друзей незаметно это сделает, она заберет заявление, и я закрою на это глаза. Просто недоразумение!
- Я не знаю, как мне это доказать, можете обыскать меня и эту комнату, но вы здесь ничего не найдёте, потому что я не брал его! – меня колотило от этой вопиющей наглости, которую я от него услышал, -Ребята, которые стояли возле сарая, видели меня через окно дежурки, я зашёл, взял ключ и вышел обратно. Я не брал! Понимаете? Не брал!
- Тогда выхода у меня нет! Пройдём в отделение, посидишь, подумаешь, а потом мы поговорим ещё раз.
Я оделся и последовал за участковым. В отделении милиции было две комнаты, в первой был кабинет участкового, вторая, для задержанных, находилась за дверью обитой железом, внутри была только скамейка, ножки которой намертво прикручены к полу и решетка на окне.
- Заходи, - добродушно пригласил меня участковый и закрыл за мной дверь.
Лежать на жёсткой скамейке было неудобно, я сидел и пялился сквозь решетчатое окно над тундру. Не было возможности кому-то позвонить и попросить помощи, на душе была гадко и противно. Я впервые попал во взрослую проблему, которую решать нужно самостоятельно, я решил не поддаваться эмоциям, а проявить характер, который, как я читал становится тверже, только проходя через проблемы. Минут через двадцать я услышал голоса со стеной, стена была деревянная и я хорошо различил по интонации, что к участковому пришёл Дима Емец.
- Где в этом государстве закон? На каком основании он задержан? - слышал я громкое возмущение Димы.
- Я имею право задержать его до выяснения обстоятельств, законом это предусмотрено. - таков был общий смысл ответа участкового, дословно разобрать было невозможно, он говорил очень тихо.
- Это же простое кольцо, давайте мы заплатим стоимость потерпевшей? – менее возмущенно предложил Дима.
- Мне нужно, чтобы она забрала заявление, как вы с ней договоритесь это ваше дело. - чуть громче произнёс участковый.
Дима ушёл и где-то через полчаса в отделение пришла Татьяна, она о чём-то переговорила с участковым, я услышал звяканье ключей и дверь с лязгом открылась.
- Ну что, надумал что-нибудь? - спросил с порогом Рябов.
- Я не брал кольцо, - ответил я и отвернулся к окну.
- Даю тебе ещё один шанс, тут потерпевшая пришла, попробуй её убедить что это не ты. Тут у тебя заступники появились, готовы компенсировать ей пропажу кольца.
В комнату зашла Татьяна, она уже не плакала и судя по её взгляду, уже не была так уверена, что это сделал я.
- Ко мне твой друг приходил, предложил заплатить за кольцо - неуверенно она начала разговор.
- Я не брал ваше кольцо, говорю честно, могу поклясться, чем угодно. Если вам нужен козёл отпущения, пожалуйста, пишите на меня заявление. Здесь вопрос моей чести и достоинства, и я его марать не хочу. Если вам будет легче, я послезавтра получу зарплату и заплачу вам за это кольцо. Я просто не пойму, вы хотите найти виновного или получить деньги за вашу пропажу?
- Ну конечно виновного, за кого ты меня принимаешь? - в сердцах начала оправдываться Татьяна, - Неужели ты думаешь, что я придумала эту историю, чтобы заработать деньги? Оно и денег стоит, наверное, небольших, мне это кольцо от бабушки досталось, я его как память ценю. Оно такое маленькое, с красным камушком, может видел? Мы с Серёжей голову сломали, но никто кроме тебя не мог его взять.
- Татьяна я даю вам честное благородное слово- я не брал ваше кольцо! Решайте сами, что будете делать, - у меня от обиды навернулись слёзы и я отвернулся от неё к окну.
Она тихо вышла, вновь звяканье ключей и лязг засова. Несколько минут они о чём-то тихо говорили, и она ушла, дверь вновь открылась, и я увидел довольное лицо Рябова.
- Выходи лишенец, забрала она заявление!
- Теперь деньги ей надо заплатить за кольцо? - осторожно спросил я, не веря своему счастью.
- Не нужно денег! Сказала, что глаза у тебя честные, не мог ты своровать! Вот и я сразу понял, что ты хороший парень, зачем тебе жизнь с зоны начинать?
Я летел в общежитие, как на крыльях и не мог надышаться новым, для себя, ощущением свободы. Нелепое недоразумение и два часа в закрытой камере, смогли убедить меня, насколько я недооценивал жизнь, любую, даже в самых стесненных обстоятельствах, но главное свободную, в которой есть только моя воля, где я решаю сам, что мне делать и куда идти.
_______________
Следующим утром, на погрузке, все были рады меня видеть, все, кроме Боброва, он один хмуро посмотрел на меня и не сказал ни слова.
- Я так и знала, что всё хорошо закончится! У меня и мыслей не было, что ты мог это сделать, - потрепала меня по щеке Катерина Ивановна.
- Всё хорошо, что хорошо кончается! Я тоже был уверен, что это недоразумение, - похлопал меня по плечу Леонид Иванович.
Я подошёл к Диме и поблагодарил его: «Извини Дима, вчера было поздно, хотел сказать тебе спасибо, за то, что приходил заступиться за меня!»
- Да брось дружище, всё нормально! Я уверен, ты бы так же поступил на моем месте.
Даже молчаливый Федя слегка улыбался и по-доброму смотрел на меня. Мне было хорошо, сегодня был последний день, рядом с со мной были люди, которым я был не безразличен.
Катерина Ивановна ехала с нами, пока мы будем доделывать оставшиеся сто метров, она с бригадиром проедет вдоль всей ветки и будет принимать работу, если работу примет, вечером обещала зарплату. Мы работали с особым воодушевлением, оставшаяся стометровка была лёгкой, провалов не было, нужно было сделать промеры путевым шаблоном, подрихтовать, где нужно, поставить две рельсы и заменить четыре трухлявые шпалы.
Когда Дима вбил последний костыль, он подбросил кувалду себе за спину, и радостно закричал «Ура!», я бросил лапу и тоже подхватил его радостный клич, Федя сидел на откосе, и блаженно щурясь на солнце, улыбался, глядя на нас, Бобров сидел спиной к нам и курил, я не видел, что было у него на лице. Через час приехала дрезина с Катериной Ивановной и бригадиром.
- Ну что хлопчики, порадовали вы меня! На такой сложной и длинной ветке, практически ни одного замечания, молодцы, просто молодцы! Качественно и в срок успели. Ну что собирайтесь, поехали за зарплатой!
Мы бросили собирать инструменты, воодушевлённо переговариваясь у кого какие планы на вечер.
- Может в баньку? - заговорщицки спросил Емец бригадира.
- Посмотрим, надо сначала зарплату получить, - осадил его Леонид Иванович.
Мы последний раз возвращались, по заново созданной, нашими руками железнодорожной ветке, у меня было хорошее настроение, и хотелось, чтобы оно было хорошее у всех, чтобы весь мир со мной улыбался и радовался жизни. Напротив, меня сидел хмурый Бобров, и я решил избавиться от вопроса, который коробил меня со вчерашнего вечера.
- Серёга неужели думаешь, что я смог бы украсть это кольцо?
-А с чего ты взял, что я так думаю? - неприязненно ответил он вопросом на вопрос.
-Ну это же ты сказал Татьяне, что кроме меня, никто не мог это сделать?
- Ты молокосос за языком своим следи, - сорвался с цепи Бобров, - ты это своими ушами слышал? Ты сам это слышал, я спрашиваю тебя?
Разговоры на дрезине прекратились, все внимательно смотрели на нас.
- Я говорю то, что я слышал от Татьяны. Она сказала, что вы вдвоём пришли к выводу, что я это сделал. Но ты же сам стоял возле сарая и видел меня в окно.
- Ничего я не видел, понял! И ничего ей не говорил! Она сама в ментовку пошла, и ты меня к этому делу не пришивай.
Оставшуюся дорогу я ехал молча, с испорченным настроением, но эта ложка дегтя не испортила сегодняшний день, и не затмила того счастья, которое я испытал, когда получал первую зарплату, заработанную честно, собственными руками. Перед выдачей Катерина Ивановна объявила, что все получают одинаково и как заведено, чуть больше получает бригадир, как ответственный за весь процесс работы. Но особо нас порадовала премия, которую мы встретили одобряющим углом и улыбками.
- Ну что хлопчики я смотрю вы довольны, я вами тоже очень довольна. Если захотите ещё поработать милости просим, у Виктора Михайловича много объектов, глядишь где-нибудь пересечёмся. Советую денежку припрятать, не бухать, не искать приключений, и спокойно довезти ее до дома. Сегодня отдыхаем, завтра с утра собираемся, и чтобы на вечерний поезд все успели.
___________________
Мы решили устроить пир, скинулись в общий котёл и купили всё самое вкусное, что осталось в магазине. Сходили к охотнику Гене, забрали оставшееся копчёное мясо, взяли сырого для жарки, жаль опоздали на копчёный хариус, его забрал «ваш друг с усиками такой». Я купил кулёк пряников, и пока Гена взвешивал мясо, я угощал Топтыгина. Медведь недоверчиво посмотрел на мои приношения, рассыпанные по его территории, обнюхал их, лизнул и пока мы рассчитывались с Геной, все пряники исчезли в его пасти. Он добродушно смотрел на нас и облизывал лапы. Мы кутили вчетвером я, Дима, Федя и Леонид Иванович, Боброва не было, скорее всего он остался у Татьяны. Несмотря на предостережения Катерины Ивановны, Дима взял бутылку самого дорогого коньяка, единственное спиртное, которое осталось в магазине. Каким-то чудом раздобыли лимон, и пока всё вкусно шкворчало на плите, мы непривычно опрятные, одетые в красивую одежду, в которой приехали, сидели за столом и пили по глоточку коньяк Наполеон, закусывая тонкими ломтиками лимона и шоколадными конфетами. Я пил коньяк впервые и на веру принимал, что это горькая гадость «удивительно вкусный нектар с цветочным букетом и карамельным привкусом». Из магнитофона, который мы одолжили на вечер у Гены, орал «Ласковый май», «Мираж» и заслушанный до дыр концерт Высоцкого. Нам было весело и хорошо, мы болтали о всякой чепухе, даже Федя поддержал разговор и на вопрос о его планах на будущее ответил: «Отдыхать! Искать работа». В разгар вечера на кухне вошёл Бобров, он был тоже немножко «подшофе», на плече висела, не доставшаяся нам, связка хариусов «Гениного копчения», он достал из куртки бутылку водки и поставил на стол.
- Мужики извините меня, был не прав, хочу, чтобы не держали на меня зла. И ты меня прости, - он протянул мне руку. Я с удивлением увидел другого Боброва: искреннего, настоящего, хорошего мужика. Я улыбнулся и крепко пожал ему руку.
- О, вот это по-нашему! - пробасил Леонид Иванович, - Давай Серёга присоединяйся!
Бобров снял со связки две самые крупные рыбины и положил на стол к общему угощению, остальную рыбу, которая была куплена в подарок, он отнес в свою комнату и через несколько минут, с нами за столом, был всё тот же веселый Серёга, рассказывающий анекдоты и несусветные байки.
В бутылке Боброва оказался ядрёный самогон, в котором было, как сказали знатоки, во главе с бригадиром, «градусов семьдесят не меньше». Мне хватило пару стопок, и я почувствовал, что меня тянет в сон, остальные набросились на Бобровскую рыбу и закусывали ею самогонку. Я пробрался сквозь клубы сигаретного дыма, хрип Владимира Семёновича, хор подпевавший ему «Охоту на волков» и выбрался из кухни. Я зашёл в свою комнату, лёг на кровать, засунул руки в карманы джинсов, где лежали две пачки с первым результатом моей взрослой самостоятельной жизни, улыбнулся от счастья и провалился в сон.
Утром я проснулся и со страхом вскочил с кровати думая, что уже опаздываю, но увидев на себе джинсы с толстыми карманами от полученной зарплаты, вспомнил, что сегодня первый свободный день и никуда спешить не надо. На кухне Федя убирал остатки вчерашнего пиршества, он как обычно, подмигнул мне и беззвучно кивнул на мое «Доброе утро». Входная дверь хлопнула, на кухню вошёл Емец, с помятым, но счастливым лицом, в его руках было четыре бутылки пива и ещё две торчали из карманов куртки.
- Вы не представляете, что я наобещал продавщице, чтобы она отдала мне это сокровище! В магазине нет вообще ничего, завоз через два дня, а у неё в подсобке ящик пива! ПИВА!!!- Дима ставил аккуратно бутылки на убранный Федей чистый стол, - Садитесь, будем похмеляться, вроде немного выпили, но башка чуть побаливает, самогон больно ядрёный. Серёга встал? Нет ещё? Пойду позову!
Дима вышел из кухни, а я смотрел на эту гору бутылок с унылым разочарованием, пиво не люблю. Пробовал много раз, но никакого удовольствия в этом вкусе не находил. Я бы сейчас литр кваса с удовольствием выпил!
- Дрыхнет ещё, без задних ног, - Дима вошёл на кухню и положил на стол копчёного хариуса, - Это я у него одолжил для пивка, у него всё равно там три гирлянды разных размеров висит, а эту забыл нанизать, лежала в газетке на подоконнике. Я думаю он не против будет!
Дима сковырнул ножом пробку и с наслаждением опрокинул залпом в себя полбутылки, Федя тоже отпил несколько глотков и выдохнул от удовольствия: «Вкусно!».
- Максим, ты что не пьёшь? спросила Дима.
- Я с детства как-то его не люблю. Я больше квас или лимонад.
Федя молча достал из шкафа оставшуюся со вчера непочатую бутылку «Буратино» и с улыбкой протянул мне.
- О кажется Серёга встал, - сказал Дима, услышав шум из коридора и громко крикнул, - Серёга иди к нам у нас пиво есть! Мы рыбу твою взяли, ты не против?
Он взял рыбу и ножом начал ее кусками нарезать. Нож лязгнул и из-под лезвия вместе с куском рыбы на стол выкатилось кольцо с красным камушком. Это была немая сцена, как в пьесе «Ревизор». Застыли все: Дима с ножом в руке, я с кружкой лимонада, Федя с бутылкой пива и Бобров в проёме кухни, с лицом, как будто на его глазах, грузчики не удержали трюмо с зеркалом, и оно разбилось на мелкие осколки. Всё, что потом происходило, было как дурной сон. Федя вскочил, схватил Боброва за грудки, повалил на пол и начал методично его избивать, приговаривая на чистом русском языке.
- Как же ты мог скотина? Он тебя тащил три километра на себе, чуть сам не утонул, когда полез тебя спасать, а ты решил украсть кольцо, чтобы его подставить, чтобы его посадили, чтобы тебе тварь ненасытная больше денег досталось! Как же ты мог, мразь, украсть кольцо у женщины, которая тебя две недели, как ребёнка обиходила, мази для тебя по всему посёлку выпрашивала, перевязки два раза в день делала, а ты, гнида, позарился на память, которая ей от любимой бабушки досталась! Мы же все в одной школе учились, в одной стране жили, одним воздухом дышали, откуда вы, выродки, беретесь? – Федя встал с окровавленного Боброва, плюнул на него и добавил, - Правильно, что уезжаешь отсюда, если здесь останешься всё продашь! Копейку тебе лишнюю дадут, вот ты за копейку, именно за копейку, всё продашь, и мать, и друга, и Родину, хотя какая для тебя здесь Родина, просто кусок земли! Будь ты проклят падла!
Мы сидели с Димой потрясённые, с открытыми ртами смотрели какой-то фильм, в котором Федя, который был уже не тот Федя, которого мы знали, а какой-то неведанный северный человек, вымыл от Бобровской крови руки и лицо в раковине, прошел мимо зрителей и ушел в свою комнату.
Дальше, в следующей сцене фильма, окровавленный Бобров встал на ноги, отупевшим взглядом, из заплывших глаз, посмотрел на нас и вышел из общежития. Увиденное и услышанное настолько потрясло меня, что мне не хотелось ни с кем говорить, я ушёл в свою комнату и лежал на кровати до тех пор, пока в коридоре вновь не послышался шум. «Всем оставаться на своих местах!»: крикнул знакомый голос Рябченко. Дверь открылась, в мою комнату заглядывал испуганный Леонид Иванович.
- Максимка, что произошло? Пришёл Бобров, несёт чушь про какую-то рыбу с кольцом, вы его за что отметелили?
- Где Федя? - закричал Рябченко, ворвавшись в мою комнату.
- Не знаю, - я поднялся с кровати и проследовал за Рябченко, который вышел вновь в коридор. Через открытую дверь, я увидел, что в комнате Феди никого нет, не было также его вещей, только открытое окно с видом на тундру, через которое, он видимо ушел.
- Был в своей комнате, - подтвердил подошедший к нам Дима.
- Я ни хрена не понимаю, что у вас здесь происходит! - обхватив голову руками громко закричал Рябченко, - Быстро, все за мной в отделение! Оставшееся утро и весь день прошли в утомительных разбирательствах. Бобров ушел в поликлинику снимать побои. Рябченко снял с нас показания, и пока мы с Димой их читали, чтобы подписать, я услышал его вопрос.
- Что с кольцом-то делать? Бобров утверждает, что ни про какую рыбу, ни про какое кольцо понятия не имеет, что это вы сами всё придумали.
- Если Татьяна узнает всю правду ей будет очень больно. Может вы что-то сами придумаете, якобы кто-то нашёл кольцо и принёс вам, вы оформили как находку и решили показать его Татьяне, ну что-то в таком роде. - предложил Дима.
- Поддерживаю, надо придумать какую-нибудь правдоподобную историю, - подхватил Леонид Иванович, он листал папку с фотографиями разыскиваемых преступников, - баба она хорошая, зачем ее расстраивать? Разочаруется в мужиках окончательно, и пропустит того самого, кто ей предназначен. Ой, это же Федя!!!
Леонид Иванович подскочил и положил папку перед нами на стол, на сером листке было написано «Разыскивается опасный преступник», а под надписью я сразу узнал знакомые глаза и подбородок Феди.
- За совершение двойного убийства? - изумлённо спросил Дима. Рябченко схватил папку и присвистнул: «Вот это встреча! Точно он?»
- Это Федя, - подтвердил я.
- Федор Бурматов! У меня друг в области его делом третий месяц занимается, - Рябченко крутил диск телефона, - смотри как грамотно придумал, спрятаться здесь на шабашке, место тихое, официально оформляться не нужно! Алло дежурный?
- А что с ним случилось? – спросил я, когда сержант окончил доклад по телефону.
- Мутная история, пришёл парень из армии и узнал, что его сестру изнасиловал местный авторитет со своими дружками, из нашего областного центра. Федя ваш, его выследил и подловил в подъезде. Вырезал ножом авторитету его причиндалы, а двум охранникам кадыки сломал.
- Федя??Двоим? –изумился Дима.
- А что ты удивляешься- он в спецназе служил. Короче, авторитет кровью истёк, один охранник задохнулся. И теперь его ищем не только мы, но и братва местная.
- Вот тебе и Федя, - у Леонида Ивановича, как и у меня не укладывалось услышанное в голове. – Молчаливый, скромный, тихий, добрый парень. Никакой агрессии, никакой злости за два месяца не замечал.
- Вот также его описывают и в школе, и в воинской части и дома. А вот пустили сестру его по кругу, так клемму от беспредела у него перемкнуло. Странно, зачем он Боброва избил? Далось ему это кольцо. Молчал же два месяца, помолчал бы ещё чуть-чуть, и никто бы его не искал, не было бы столько проблем. А сейчас всё- станции перекрыты, все поезда шмонают. Если только через тундру или в лесу отсидится.
- Не поймаете его! - сказал Дима голосом, в котором звучало уважение и гордость за Федю.
- Почему? - удивился сержант.
- Северный человек! За ним правда, а правда своих бережёт!
______________________
Прошло два месяца. Виктор Михайлович сдержал слово, и взял меня в депо монтёром железнодорожного пути. Я живу в городском общежитии в одной комнате с Димой, мы с ним очень сдружились, он тоже работает в депо. Иногда, к нам на чай, заходит Леонид Иванович, недавно рассказал, что медведя Топтыгина больше нет. Мишка вырос, стал сильнее, звериная натура взяла свое и когда он, проломав забор бросился к детской площадке, Гена успел выстрелить, Топтыгин упал в метре от его младшей дочки. Часто встречает Татьяну, она все время спрашивает о Боброве, но его больше никто не видел.
Как-то тёмным, зимним, северным утром мне на проходной сказали подняться в отдел кадров, туда по какой-то ошибке пришло письмо на моё имя.
- Странно адрес наш, а имя и фамилия твои, - удивлялась заведующая, передавая мне письмо. Я сел в нашей каптёрке возле батареи, отогрел руки и открыл конверт.
«Здравствуй Максим! Ты хороший и честный парень, смотришь на жизнь и рассуждаешь, как это делал я пять лет назад. То, что ты говорил тогда в бане, всё это правильно, но только наполовину. Проблема в том, что прежде чем создать счастье вокруг себя, как предлагаешь ты, человек должен найти сначала это счастье в себе. Пока ты будешь ждать счастья в придуманном тобою обществе, тебя разобьют и уничтожат своей несбыточностью мечты, которые ты себе придумал. Словно Сизиф, будешь катить вверх идею всеобщего счастья и на самой вершине, какое-то обстоятельство, которое ты не учёл, вопьётся в твою ногу, ты поскользнёшься, и твоя идея полетит вниз и разобьется. Измени самого себя и вокруг тебя изменяться тысячи, кажется так гласит чья-то мудрость. В каждом из нас, сидит и пожирает нас изнутри дракон, и мы делаем всё что угодно, только не замечать его, делаем вид, что его нет, придумываем себе светлое будущее, новое общество, новые идеи, новые условия для счастливой жизни, но дракон не исчезает из нашей жизни. А имя дракону – грех. Через дрянное слово и гадкий поступок, он, превращаясь в привычку, наполняет мерзостью характер человека, живет в нем и переходит по наследству. Пока каждый из нас не убьёт грех в себе, наши внуки будут наступать на следы наших детей, как мы наступали на следы наших предков, протоптанные дедами и отцами. Вечно будем ходить по кругу в поисках счастья, поколение за поколением, будем ходить и удивляться, почему мы тащим за собой обозы ненавистного греха. Признаваться, что внутри тебя есть грех и бороться с ним непросто, но это и есть предназначение мужчины. Стать героем, сделав сиюминутный выбор, не сложно, даже если цена такого выбора, собственная жизнь. Гораздо сложнее изменять себя, собственные привычки, жертвовать своим комфортом, ежедневно, ежеминутно, падая и вставая, и вновь падая. И длится это не короткое время, пока ты делаешь выбор для сиюминутного подвига, а длится это всю жизнь. Желаю тебе мой друг, чтобы ты не прятался за суетой, и не оправдывал своё нежелание и страх изменить себя, а выбрать путь правды и поиска истины, чтобы в конце жизни, ты мог без сомнения сказать своим детям: «Идите по моим стопам- я делал всё правильно!» А я буду искать место, в котором смогу осознать ошибки и побороть своих драконов. Может когда-нибудь встретимся!