Покинутая деревня в вечерних сумерках, по-настоящему темных в условиях раннего постапокалипсиса, казалась вблизи еще более зловещей, чем днем с опушки, с которой они ее заметили. Ни света. Ни звука. Ни движения. Лишь покинутые обитателями дома глядят на мир темными и пустыми глазницами окон. Ветер гонит истлевший от времени и дождя газетный листок и пучок сена, кем-то с любовью заготовленного домашней скотине, от которой, вероятно, давно остались только ножки да рожки. Ветер доносит запах навоза и разложения. Так и до вспышек эпидемии не далеко… Хорошо переносить болезни особенно некому.
— Не отходи ни на шаг, — велел Василий. Среднего роста, но крепкий и сильный, брюнет являлся счастливым обладателем ружья и топорика, что примечательно, неплохо управляясь как с огнестрельным оружием, так и с холодным. Оттого, наверное, Оля и решилась покинуть с ним обжитое укрытие в супермаркете, выдержавшее не одну атаку мародеров и тварей. А может, уже начинала осознавать, что и в магазине припасы не вечны, как ни экономь, и однажды ей придется выйти на поиски пропитания в ужасный мир, населенный теперь монстрами до жути напоминающими не то мутантов, не то зомби. Только укус их, хвала небесам, не влек за собой обращение. Ты просто умирал и тебя съедали. А может, раньше не выдержат панели, регулярно подвергающиеся проверке на прочность…
Чтобы выжить в новом мире, людям следовало держаться вместе.
Присмотрев домик покрепче, они тенями скользнули вдоль достаточно высокого деревянного забора, проникая через приоткрытую калитку на поросший сорняками двор. Василий перехватил поудобнее топор, предпочитая стрелять в крайнем случае. Берег патроны, ибо не бесконечные, да и громкие звуки могли привлечь не только тварей, но и живых, что сейчас часто оказывались хуже зверей. Оля прикрыла калитку, задвинув добротную щеколду.
Поднимаясь на крыльцо, она уже привычно держалась за широкой спиной спутника, превращаясь в пару лишних глаз — на затылке, чтобы не зашли с тыла.
Дверь протяжно заскрипела, заставляя внутренне сжаться, ожидая реакции возможных обитателей дома. Прикрыв ее за собой, пресекая возможность проникновения других гостей, они обошли комната за комнатой, заодно присматривая, чем можно поживиться. Ничего не поделаешь — обстоятельства диктуют… Теплая одежда, еда, вода, батарейки для фонариков, пистолет с пачкой патронов… бутылка хорошего виски. Все это перекочевало в их рюкзаки, едва они убедились, что дом пуст и, судя по всему, оставался таким еще до апокалипсиса. Кем бы ни были хозяева, он застал их в другом месте.
— Тут есть газ, — заметила Оля, соскучавшись по нормальной горячей пище. Пару раз ей даже снился горячий борщ и мамины котлеты, заставляя просыпаться в слюнях и слезах.
— Ты ведь знаешь, какое у тварей чуткое обоняние. Если хотим перекантоваться тут пару дней, надо вести себя тихо.
— Да.
Оля выдвинула чужой ящик и послушно достала консервный нож, передавая спутнику, что вскрыл две банки рыбных консервов, которые они тут же молча и быстро прикончили. Во-первых, они не ели с самого утра, а во-вторых, следовало скорее упаковать банки в полиэтилен, нейтрализуя запах. И откуда Василий все это знал?..
Обычно она не лезла к нему с вопросами, особенно о той жизни, что осталась за чертой апокалипсиса, все они несли только боль и депрессию. Однако сегодня, разморенная сытостью, безопасностью и глотком виски, которым поделился с ней спутник, Оля не постеснялась спросить.
Тот засмеялся, припомнив один из мемов, популярных в не столь отдаленном прошлом:
— Я писатель.
Оля посмеялась вместе с собеседником, наслаждаясь ощущением плетеного коврика под задницей, наличием столовых приборов и уюта самой обыкновенной кухни. С начала апокалипсиса все чаще есть приходилось в полевых условиях, руками или, в лучшем случае, ножом.
— А если серьезно?
Василий передернул плечами, вперив взгляд в никуда. Устремил его в загадочное прошлое?
— Однажды, друг затащил меня на полигонку. Постапокалипсис. Выживание, — он потянулся рукой к карману куртки, обнаруживая привычку к куреву, от которой пришлось отказаться, чтобы выжить. — Мне понравилось. Я проникся идеей, стал посещать тусовку выживальщиков, обмениваться личным опытом и соображениями с другими в сети... У нас с местными друзьями даже имелось условное место встречи на случай апокалипсиса.
Собеседник усмехнулся.
— Они не добрались, да? — тихо, осторожно спросила Оля, предполагая худшее, ведь, в противном случае, спутник странствовал бы с ними, а не с подобранной в городе девчонкой.
Василий вдруг смерил ее долгим, задумчивым взглядом, потом помотал головой:
— Не знаю. Я не пошел.
Оля нахмурилась, не понимая:
— Почему?
Спутник последним глотком допил содержимое бутылки и старательно заткнул горлышко пробкой, прежде чем завернуть все в тот же полиэтиленовый пакет. Благо произведено их в свое время было достаточно. Бросил взгляд в окно, проверяя обстановку на подступах к дому.
— Все просто, если подумать. Увы, это не самая сильная твоя сторона, детка.
Новый эпитет резанул, в купе с неприятным намеком, рождая неприятие и обиду. Однако Оля проглотила ее, списав на алкогольное опьянение Василия. Под этим делом-то чего не скажешь…
— Настоящий выживальщик — всегда одиночка.
Оля нахмурилась, все еще не понимая. Может она действительно тупая? Позволила себе усомниться в словах собеседника:
— А как же я?
— Баба под боком — это другое, — категорично отрезал Василий.
Другое. Почему другое? "Баба" что: вещь, зверюшка, приложение? Нужное подчеркнуть. Снова взыграла обида. Так что, боясь наговорить лишнего и поссориться с единственным своим защитником в сошедшем с ума мире, Оля только покивала и вскоре отправилась в одну из хозяйских спален.
И уже почти заснула, впитывая обыденность прошлого, когда к ней под бок пришел Василий. Вот только вместо того, чтобы приобнять, согревая и согреваясь сам, парень вдруг потянул за плечо, укладывая на спину. Навис над ней, упираясь руками в матрас по обе стороны от ее головы. От сталкера сильно тянуло алкоголем, у Оли аж тошнота подступила к горлу. Нашел вторую бутылку?
— Т... Ты чего? — спросила она, чувствуя смутный страх — прежде он так никогда не делал.
Вместо ответа, тот склонился ниже, вдруг впиваясь губами в губы, воспользовавшись ее растерянностью и попыткой возразить, протолкнул внутрь язык, хозяйничая в полости ее рта, как у себя в рюкзаке. Пытался заигрывать. Большая горячая ладонь накрыла ее левую грудь, сжимая, и Олю точно поразило разрядом электричества. Нет! Она отчаянно уперлась руками в широкую грудь, силясь отстранить.
— Не дергайся, — пьяно велел Василий, на миг отрываясь от ноющих губ, позволяя сделать судорожный вдох. — Тебе понравится.
Вот урод!..
— Нет, — выдохнула она. — Не надо! Пожалуйста...
Попыталась просунуть меж их телами колено, но Василий перехватил его, отводя в сторону, раздвигая ей ноги и устраиваясь между ними. Даже через одежду, Оля почувствовала, как упирается в низ живота большой и твердый бугорок, и ее сперва окатило жаром, а потом бросило в холод. Ужас накрыл с головой, и она заколотила руками, куда придется: по груди насильника, плечам, голове, так что, в конце концов, ему пришлось освободить одну руку, чтобы соединить ее запястья, прижимая к матрасу над головой. Лицо его снова приблизилось, и в карих глазах она прочитала похоть и злость.
— Кормлю, пою... — вторая рука потянула вверх подол юбки. — Защищаю. Разве я не заслужил... маленькую благодарность?..
Голос его срывался вместе с отрывистым дыханием, движения стали резкими и судорожными, торопливыми.
— Нет! Не надо! — взмолилась Оля, вновь затрепыхавшись.
Ну почему? Она же доверилась ему, помогала во всем, поддерживала... А он…
Впившись в руку насильника зубами, смутно чувствуя, как в рот потекла солоноватая жидкость, Оля, что было сил, толкнула его в грудь. Вскочив на ноги, схватила с прикроватной тумбочки старомодный стационарный телефон и обрушила на голову Василия. Отскочила, позволяя безвольному телу рухнуть на пол.
С губ просились ругательства, к горлу подступали рыдания, и Оля зажала рот ладонью, чтобы опасно громкие звуки не прорвались наружу, выдав их убежище кровожадным тварям.
Они и так слишком нашумели…
А может?.. Ну вот что, скажите, ждет их впереди, если мутанты распространились повсеместно? Куда бежать? А главное: зачем? Когда-нибудь закончатся или испортятся продукты длительного хранения, окислятся батарейки, иссякнут патроны, придут в негодность дороги и обветшают строения, выйдет из строя и выбросит в атмосферу радиацию ближайшая атомная станция или взлетит на воздух химзавод…
Однако Оля продолжала давить в зародыше истерику, не считая себя вправе принимать такие решения за обоих. Жив ведь еще, стервец. Она проверила. И получаса не пройдет, как очухается.
Мысль стимулировала к действию. Сменив юбочку на найденные в шкафу джинсы, Оля оставила рюкзак с пожитками, которые могли пригодиться выживальщику, спустилась во двор и вышла в ночную темень, закрыв за собой калитку. Не шумела, привлекая к себе внимание, но и не скрывалась, уходя из деревни, куда глядят глаза. А они смотрели в сторону озера, посреди которого находился небольшой топкий островок. Там, наверное, безопасно, только жить нельзя. Если, конечно, ты не птица.
А вот провести остаток дней… Все же умирать от клыков и когтей, наверняка испытывая жуткую боль, было страшно.
Оля пробежалась взглядом по прибрежному участку, выискивая лодку или, может, плот, состряпанный мальчишками. Свернула к сараю у самой кромки, вправе предположить в нем гараж для катера. По размеру как раз. Уже поравнявшись с ним, услышала тихие голоса, и нырнула за угол, прижимаясь к влажным после вчерашнего дождя доскам.
— Да говорю тебе, тут она где-то, — донесся до нее мужской голос. — Заметила нас.
Два мужских голоса перекликались слева, приближаясь, и Оля, не отлипая от стены, стала двигаться вправо, чтобы пропустить вперед и остаться за их спинами. Завернув за угол, невольно вскрикнула, когда прямо перед ней возник третий. Схватил крепко за руку, оставляя на запястье следы от жестких пальцев. Притянул к себе, прижимая спиной к широкой своей груди. Вторая рука обвила шею, не иначе собираясь придушить, чтобы жертва не сопротивлялась.
— Я ее поймал!
Ори громче, придурок!..
В попытке освободиться, Оля впилась в мужскую руку зубами, прокусив до крови, с удовлетворением услышав вскрик боли. А Василий даже не застонал. Рванулась… И немедленно получила удар от подоспевшего преследователя. Сильный, аж в глазах потемнело, и она уже смутно почувствовала, как ее тащат куда-то.
Оклемалась Оля, достаточно, чтобы соображать, лишь на досчатом полу дома, где расположилась на постой или ночлег изловившая ее компания. Тут их уже поджидал четвертый. На столе стояла вскрытая тушенка, от дурманящего запаха которой в желудке предательски заурчало.
Поймав ее взгляд, брошенный на банку с консервами, главарь компании назидательно заметил:
— Жрачку, сучка, надо заслужить.
Не отводя взгляда, демонстративно расстегнул ремень на джинсах. Негромко пропела молнила.
Господи, нет…
Не так. Совсем не так она представляла свой первый раз…
Неожиданно, до слуха долетел посторонний, до боли знакомый звук, что оборвал всхлип в самом зародыше, заставив похолодеть.
— Мутанты… — хрипло выдохнула она — горло перехватило спазмом. Пришли на шум и запах еды. — Мутанты… — повторила она, наблюдая краем глаза, как те заходят в помещение через проем плохо закрытой двери. Непростительная ошибка, которая будет стоить им жизни…
Главарь только и успел, что повернуть голову, а в следующий миг его кровь потекла по ее телу. Крик застрял в груди. Оля позволила себе осесть на пол под тяжестью чужого тела, что укрыло девушку от когтей монстра, рвущего то в куски, жадно поглощая. Остаться незамеченной — ее единственный шанс. И она даже задержала дыхание, крепко зажмуриваясь от криков в соседней комнате, где попытались укрыться остальные.
Оля была уже готова отключиться, когда почувствовала, как останки мужчины сдернули, отбросив в сторону. Вот и все. Пришла ее очередь…
Выстрел почти над самым ухом оглушил, и поверх крови ее тело покрыло брызгами мозгов. Мутант рухнул рядом с жертвой.
— Уходим, — велел Василий, протягивая ей руку. — Быстрее. Их слишком много.
Однако близость тварей не помешала ему закинуть на плечо рюкзак с консервами мертвецов. Тем еда все одно уже не понадобиться, а живым пригодится.
Они выскочили в ночную прохладу и рванули вдоль улицы, обратно к месту ночевки. Все же здание проверенное, дверь крепкая, да забор высокий, может и посчастливится просто пересидеть, пока твари разбредутся по округе в поисках добычи.
Двигались мутанты тихо и не издавали никаких звуков, но Оля просто знала, что они неотступно преследуют их. Чувствовала спиной. В доказательство, стоило им притормозить, закрывая калитку, как следом, между прутьев, ворвалась когтистая рука. Затрещала ткань порванных джинсов, и Оля едва сдержала испуганный крик. Нырнула Василию за спину, не думая в тот момент, насколько оно лицемерно. Отклонилась, когда он выхватил топор и рубанул, двумя сильными ударами перерубив плоть и кость. Послышался протяжный вой, на грани слышимости, но бьющий по ушам, а затем звуки грызни и ломающихся костей. Твари пожирали своего.
— В дом.
И Оле не пришло в голову возразить. Взбежав на крыльцо, она прошмыгнула внутрь. Дождавшись, когда следом втиснется Василий, закрыла дверь на замок и засов. Отдышавшись, тот потянул ее вверх по лестнице, в спальню. Эту дверь они тоже заперли.
Оставшись со спутником наедине в запертом помещении, Оля невольно напряглась. Однако Василий не сделал в ее сторону ни единого поползновения. Вскрыл рюкзак мертвецов, знакомясь с содержимым.
— Проголодалась? — Достал он банку тушенки, что так вкусно пахла в том доме. Проследив за ее взглядом, брошенном в окно, успокоил: — Они все равно знают, что мы тут.
Угощение Оля взяла, но вот вскрывать упаковку и приступать к позднему завтраку не торопилась. Она же вроде помирать собиралась? По губам скользнула презрительная усмешка. И в этот раз инстинкт самосохранения взял верх над человеческой волей. А может, дело было не в этом?
— Почему ты пришел за мной? Я же только "баба"...
Василий смотрел на нее долго, то ли осознавая вопрос, то ли раздумывая над ответом, а потом вдруг сделал шаг вперед и привлек к себе, заставляя испуганно застыть в мужских медвежьих объятьях. Хрипловато засмеялся:
— Дурочка. Обиделась? Баба под боком — это будущее, это жизнь. Шанс вернуть все на круги своя. А место для обитания мы найдем, я обещаю. Обещаю: всегда быть рядом, кормить, защищать, — прошептал он ей в макушку.
И она, прижимаясь теснее, сказала “да”. Чтобы однажды человечество возродилось.