В 1697 году молодой русский царь Пётр I отправился в Европу в составе Великого посольства. Это была масштабная дипломатическая миссия, главной задачей которой было укрепление союза против Османской империи и знакомство правителя с достижениями Запада.
Но вместо пышных приёмов и протоколов Пётр выбрал роль простого урядника Петра Михайлова. Однако быстро стало понятно, что эта маска «инкогнито» оказалась для него слишком тесной: царь то требовал к себе особого почтения, то шокировал европейцев выходками, которые едва не стоили ему жизни.
Игра в скромность давалась Петру с трудом. Он рассчитывал отказаться от утомительных формальностей, но явно ожидал, что окружающие всё равно догадаются о его статусе. Например, рижский губернатор Эрик Дальберг не распознал «рядового Михайлова» и обошёлся с ним без должного почтения. Вспыльчивый царь обиделся, назвав город «проклятым местом», зато в других городах европейцы быстро смекнули, что перед ними — восточный правитель, чьи капризы лучше не игнорировать.
Бывало, что и свита царя проваливала этот «спектакль». Например, в Кенигсберге за обедом один из спутников не допил до дна свой бокал, после чего Пётр выплеснул остаток вина ему в лицо. Провинившийся бросился целовать царю ноги, разрушив весь эффект инкогнито.
Несмотря на грубоватые манеры — например, привычку сморкаться в скатерть — Пётр очаровывал Европу. Его энергия, любознательность и мечта превратить Россию в «европейскую державу» вызывали симпатию. Мастера кораблестроения, инженеры и учёные восхищались его искренним интересом к их ремёслам. Именно корабли стали для Петра символом прогресса: в них он видел сочетание науки, порядка и силы, способной прорубить «окно в Европу». Голландские верфи разочаровали его хаотичным подходом, зато в Англии царь влюбился в точные чертежи и рациональный быт. Он даже мечтал стать английским адмиралом, а позже активно приглашал британских специалистов в Россию.
Но авантюрный нрав Петра едва не привёл к трагедии. В Голландии его заворожила работа ветряной мельницы: царь схватился за вращающееся колесо, и механизм начал затягивать его внутрь. Спасти правителя успел местный мельник, грубо стащив его на землю. «Если бы Пётр погиб тогда, Петербург бы не построили, а на его месте стоял бы шведский городок», — замечает историк Евгений Анисимов.
Великое посольство не достигло главной цели — союз против Турции так и не сложился. Зато Пётр нашёл, как ему казалось, ответ на вопрос, мучивший его годами: почему Европа процветает, несмотря на скудные ресурсы? «Секрет — в трудолюбии и знаниях, — заключил он. — Но вести Россию к успеху должна лишь моя воля». Эта уверенность позже воплотилась в реформах, войне со Швецией и строительстве Петербурга. А опасные приключения царя в Голландии напоминают: иногда история зависит от мелочей — вроде вовремя подоспевшего мельника.