Он жил в канаве. Среди веток, листьев и кучи разного мусора, который заносил сюда гуляющий вдоль обочины ветер. Спал на старой, почти полностью истлевшей ветоши. Скользил разъезжающимися неуклюжими лапами по покатым земляным сводам и беспокойно, жалобно скуля, ждал.
Она всегда возвращалась. Его сильная и смелая мама.
Приносила в пасти добытые на той стороне дороги объедки. А затем, дождавшись когда он насытится, вылизывала теплым языком его по - детски округлые, ходящие ходуном бока.
И уткнувшись в колючую шерсть влажным носом, он подгребал ей под бок непослушные лапы и счастливо попискивая, согретый её теплом, вновь засыпал.
И старался не думать, что завтра она уйдет снова. И, быть может, больше уже не вернется.
Никогда.
*****
- Тормози!!!
Серебристая, незначительно превышающая допустимую скорость, легковушка, взвизгнув шинами и оставив на разогретом асфальте дымящиеся полосы черных следов, резко замерла. Привлеченные мигающими аварийными огнями, рядом почти сразу затормозили два других участника движения.
- Ася!? Куда ты?
- Вы в порядке?
- Что случилось…
Сыплющиеся, как из прохудившегося ведра горошины, вопросы оставались без ответа, разбиваясь о спину бегущей вдоль обочины в обратном направлении девушки.
Пятьдесят метров. Семьдесят, сто…
Вот! Она не ошиблась! И мелькнувшая за боковым стеклом живая тень оказалась ничем иным, как сбитой, перемазанной в крови и пыли, но упорно пытающейся ползти собакой.
- Сейчас, сейчас, милая! Потерпи! - Ася стянула с себя легкую зеленую ветровку и дрожащими руками подсунула ее под продолжающее попытки двигаться израненное животное.
Подоспевшие следом люди, среди которых был Асин муж, взволновано галдя столпились вокруг.
- Ася?! Это что? Собака!?
- Вы сбили собаку?!
- Никого мы не сбивали!
- Ой! Держите ее, она, кажется, пытается уползти…
Ася не слушала. Стоя на коленях, придерживая перемазанными в чужой крови руками мягкий, тяжело вздымающийся цвета спелой пшеницы бок, Ася напряженно думала.
Что -то не давало покоя. Цепляло.
Царапало, заставляя сосредоточено работать привыкший анализировать информацию мозг.
Дорога, обочина, собака. Зажатая в пасти, так и не выпущенная полу-изглоданная кость. Нестерпимое желание ползти. Двигаться вопреки всему. Куда?
Куда еле живая, находящаяся на грани смерти собака так отчаянно пытается добраться?!
В следующую минуту, оставив с мольбой смотрящее на нее животное мужу, Ася метнулась в сторону глубокой придорожной канавы, уже догадываясь что, а вернее кого, она там найдет.
И выстраивающаяся в голове у девушки операция по спасению не одного, а как минимум двух живых существ, начала становиться похожа на четкий, обрастающий деталями план.
Вот только…
Не единожды мысленно возвращаясь в тот день, вскарабкавшаяся наверх, прижимающая к груди беспокойно молотящего лапами, тоненько поскуливающего щенка Ася, вместо ровного, блестящего металлического стола ветеринарной клиники видела бугристый, усыпанный комьями земли, скрытый за обочиной земляной холм.
А еще взгляд. Направленный на нее, полный боли, смешанной с немой просьбой и благодарностью, навеки застывший собачий взгляд…
******
Теперь он жил дома.
Раскидывал по цветному полосатому ковру нескладные лапы, гремел стоящей на кафельном полу металлической миской, слизывая с нее бывшие почему-то самими вкусными последние крошки, слюнявил купленный специально для него кожаный упругий мячик, откликаясь на данное ему, похожее на раскат весеннего грома имя Грэй …
И снова ждал.
У его новой «мамы» был на удивление звонкий голос. Теплые, с запахом арники ладони и спрятанные в карманах широких брюк, предназначенные для него ароматные звездочки-вкусняшки.
Раздающие в подъезде её шаги он узнавал из тысячи. И каждый день, в половине шестого, когда она возвращалась с работы, ленивую тишину выкрашенных зеленой краской подъездных стен в клочья разрывал радостный, полный нетерпения собачий лай.
Его новый, а, может быть, и вовсе единственный «папа» носил пахнущие кожей и немножко маслом обрезанные на пальцах перчатки. По выходным, когда они всей семьей выбирались на несколько часов в парк, к перчаткам добавлялась яркая, разрисованная смешными рожицами бандана и огромный, вмещающий всего Грэя целиком, рюкзак.
В рюкзаке было темно и страшно, Грэй забрался однажды…
А вот пахнущие кожей и «папой» перчатки пришлись ему по душе. Но добраться до них было не так-то и просто.
И со временем устраиваемая Грэем и мужчиной игра: подкараулить – схватить - убежать, а следом найти - отобрать и по - новой спрятать такой желанный, но отчего-то все еще не принадлежащий щенку трофей, стала чем-то вроде милой семейной традиции.
Такой же, как многочасовые прогулки в парке или быстрая, заставляющая высунутые в приоткрытое окно уши-лопухи трепыхаться, вечерняя езда на машине.
Однажды, когда из маленького неуклюжего щенка Грэй превратился в большого, умного лучащегося чувством собственного достоинства пса, а обожающие его Ася и Максим из суматошных, вечно торопящихся «родителей» - в спокойных, гордящихся своим питомцем хозяев, в их маленьком привычном для всех троих мире произошли изменения.
У изменения были темные, как бусины переспелой вишни, глаза, сморщенный, усеянный точками - конопушками нос и крошечные, розовые, уже пытающиеся сжиматься кулачки.
А еще по - домашнему уютное имя Юлька.
Занесенная в квартиру в розовом с белыми рюшами - оборками одеяле, перевязанная красным бантом, она была похожа на большой клубничный в завитках - безешках торт. И не удержавшийся Грэй, с молчаливого разрешения наблюдающих за ним хозяев, тут же лизнул её в теплую, пахнущую молоком и немножко Асей щеку.
Юлька росла и к году уверенно встав на ноги, напоминала вырвавшийся из коллайдера, хаотично блуждающий по квартире атом. Ходящий за ней по пятам пёс вполне освоился в роли игровой няньки, и с удовольствием принимал участие во всех проделках с любопытством познающего мир ребенка…
И в этот наполненный человече-собачьей возней вечер все было совсем как обычно. Разве что у прилегшей на диван в ожидании прихода Максима с работы, наблюдающей за копошащейся на полу парочкой Аси от проникающего в приоткрытые окна кажущегося сегодня особенно резким, со странно знакомым, сладковатым привкусом запаха цветущей у дома черемухи, слегка кружилось голова.
«Надо бы прикрыть окно, пока Юлька не…» - додумать мысль до конца у девушки не получилось.
Раздавшийся оглушительный хлопок, следом за котором обрушилась часть потолка и падающая оклеенная светлыми тесненными с россыпью голубых цветов обоями стена , рядом с которой у открытого шкафа перебирала горки раскиданной детской одежки что-то по привычке лопочущая слушающему ее Грэю Юлька, было последним, что успело отпечататься в парализованном ужасом, меркнущем сознании…
*****
Серебристая легковушка, остановившаяся у затора из брошенных где придется машин, ритмично мигала желтыми аварийными огнями.
Выбравшийся из нее Максим, не обращая внимания на царящую вокруг панику, огибая растерянных, дезориентированных, попадающихся ему навстречу людей, пробирался к родному дому. Набирающая обороты чья-то истерика, окрики, детский плач и слышащиеся в дали сирены явно спешащих спасательных служб заставляли почуявшее беду сердце пропускать удары…
Добежавший до места Максим зажмурился.
До боли, до белых искр надавил кулаками на нежелающие вновь открываться глаза.
Но спустя секунду, собрав все свое мужество вновь посмотрел вперед.
Панельная с пятью подъездами пятиэтажка торчала из клубов еще не осевшей пыли изувеченным, с выломанными ребрами остовом, выставив наружу спрятанную еще утром за кажущимися надежными стенами чью - то в одно мгновение разрушенную жизнь.
И сложившиеся, словно стены карточного домика, от взрыва бытового газа бетонные плиты частично обрушенных двух смежных - второго и третьего подъездов, выглядели как кадры из страшного, невозможного в действительности кино.
Зарождающийся в груди крик при виде обломков, пятен тряпья и бетонной серой крошки на месте собственной, еще утром наполненной Асиным смехом, неразборчивым, вызывающим улыбку Юлькиным лепетом и восторженным собачьим лаем квартиры, грозил разодрать в кровь не способную сдержать его, онемевшую гортань.
Ставшие ледяными ладони дрожали, но на подгибающихся, ватных ногах Максим упрямо сделал еще один шаг…
Снующие туда-сюда люди и подоспевшие, чудом пробравшиеся через автомобильный затор, спасатели уже начали работы.
Короткие, рубленые, шипящие раскаленным маслом на сковороде раздающиеся из раций команды перемежались с громкими, полными мольбы криками.
Дышать. Надо заставить себя дышать. И невероятным усилием Максим проталкивает в легкие очередной глоток воздуха.
Первое вынесенное из-под завалов тело.
Мужчина. Мертв.
И седеющая на глазах знакомая их соседка Мария Дмитриевна как подкошенная падает на колени, не чувствуя врезающиеся в кожу острые каменные обломки.
Вдох…
Кричащий, машущий рукой спасатель. Две бригады скорой помощи словно соревнующиеся в многоборье команды с носилками бегут в указанном направлении.
Пенсионеры Семеновы. Елена Яковлевна и Михаил Антонович.
Елена Яковлевна совсем плоха. И от взгляда на залитый кровью домашний её халат кто-то из толпы эвакуированных из уцелевших подъездов жильцов падает в обморок.
Вдох…
Мяукающая, переданная зареванному чумазому пацану кошка. Плачущая мать прижимает к себе обоих.
- Бог отвел! – шепчет, - в магазин ходили. А отец, Славка, на смене, на сутках сегодня…
Еще вдох...
Вынесенное на носилках искореженное мужское тело. Максим не видит лица. Может быть оно и к лучшему…
А вот оглушенного парня, опирающегося на крепкого в пожарной форме мужчину, узнает сразу - сосед с их, четвертого подъезда, с пятого, прямо над ними этажа.
А время тянется патокой. Пусть и мелькают кругом люди, техника, спасатели…
Для Максима все слилось в одно застывшее пятно.
Но на какой-то потерявшейся в хаосе времени минуте слезящиеся глаза выхватывают родное, с широко распахнутыми глазами любимое лицо.
- Аська! Милая!! Асееенька!!!! Жива.
А следом, как бесценный подарок судьбы - крик одного из разбирающих завалы спасателей: Сюда!!! Скулит... Собака?!
И просунутый в узкую щель, как рычаг, крепкий железный лом. Кусок сложившейся домиком плиты... Подоспевшие на крик коллеги - в шесть рук. В сторону...
И вырвавшийся у одного из мужиков при виде свернувшегося вокруг маленького ребенка, радостно завилявшего хвостом зверя забористое:
- Твою же... Сейчас, сейчас! Уххх ты красавица, уххх молодчина! Петрович! Медики!!! Сюда!!!! Ребенок! Девочка! Вытаскиваем!!! Плачет! Собака своим телом закрыла…
И не чувствующий бегущих по лицу слез, прорывающийся через ограждение, почти обезумевший за эти бесконечные минуты Макс вновь кричит:
- Юлька! Девочка моя... Грэй! Юлькаааа!!!!
*****
Заросший травой земляной холмик, укрытый ветвями растущих за канавой деревьев, был едва различим. А вот маленький пушистый розовый слон, снятый три года назад с зеркала машины даже с потрепанными погодой и временем ниточками шерстинками сохранился вполне хорошо.
Почему Аська тогда посчитала это правильным - оставить игрушку никому не известной безымянной собаке?
И маленький розовый слон, оплетенный травой, врос в чужую могилу.
Как напоминание, молчаливое обещание держать слово. Заботиться. Беречь самое дорогое для спящей здесь, укрытой землей собаки. Любить вместо неё стоящего сейчас рядом, давно уже выросшего лопоухого её щенка...
Ася улыбнулась.
Рядом с мохнатым розовым зверем лег кривой, сорванный детской ручонкой, разноцветный полевой букет.
Вертящаяся на руках отца Юлька довольно сощурилась: Холосё?
- Очень, милая, очень хорошо и красиво, - потрепала по взъерошенной макушке дочь Ася.
А потом легко похлопав по ноге, подозвала выжидающе застывшего в паре метров Грэя.
Присев на корточки обняла одной рукой массивную, прильнувшую к ее плечу собачью голову, вторую положив на пестреющий на могилке букет. И не обращая внимания на бегущие по лицу горячие соленые слезы, обведя взглядом всю свою маленькую, но бесконечно любимую семью прошептала:
- Он выплатил твой долг сторицей. Спи спокойно, моя хорошая. Мы всегда будем заботиться о нем вместо тебя. Я обещаю!
Подписка, 👍 и ваши комментарии приветствуются и помогают автору стать лучше..))