1. Это было в деревне, в одна-тысяча-лохматом году. Мне было лет 10-11. Я делал уроки после школы на столе, застеленном узорчатой клеёнкой. Ничего сложного, большую часть домашних заданий я делал ещё в школе, на переменах. Зато потом мчался на улицу, в нашу компанию. Навстречу играм и приключениям. Но оказалось, что приключений можно огрести, не выходя из дома. Причём, на ровном месте. Тут из города вернулся старший брат, который закупился там охотничьими принадлежностями. В те времена патроны охотники снаряжали сами. Т.е. отдельно покупали пустые патроны, капсюли, порох, дробь и пыжи. И всё это с помощью шомпола запихивали и утрамбовывали в патрон. Брат после окончания школы вместе со своими друзьями увлёкся охотой. Они частенько в нашем деревенском доме занимались перед охотой снаряжением боевых патронов (к ружьям, конечно). Итак, брат сказал: «Кыш со стола, у меня срочное дело!» И поставил на стол поллитровую банку с порохом. Я, говорит, должен сосчитать, на сколько зарядов (патронов) мне хватит этого количества пороха. Зачем ему понадобилась эта ненужная информация, я не понял. По-моему, на сколько хватит, на столько и хватит. Какая разница? Я освободил стол, но остался посмотреть (сидя рядом на стуле) на это увлекательное занятие. Всё-таки у меня ещё был такой возраст, когда поступающую информацию я впитывал, как губка. Пока не разделяя её на нужную и ненужную. Заранее-то не знаешь, что потом в жизни пригодится. Брат застелил стол газетой, чтобы ни одна крупиночка пороха не потерялась, не прилипла к клеёнке, и высыпал из банки порох. Получилась довольно внушительная кучка. Он взял мерную ложку и стал пересыпать порох из одной кучки в другу. Я пригляделся к пороху, и завис. Обычно порох выглядел, как растворимый кофе (в те времена ни растворимого, никакого кофе не продавали в наших краях, я и не знал, как выглядит кофе), а этот поразил меня своей формой. «Крупинки» пороха представляли собой квадратные пластинки со стороной 1 мм (или меньше). Я даже засомневался и вслух высказал мысль, что это вещество также похоже на порох, как я на испанского лётчика. — Это быстровоспламеняющийся порох, - сказал брат. – Вот, взял на пробу. А если я ещё раз собью его со счёта, то получу и по шее, и ниже шеи (по хребту) и даже ниже поясницы. - Как это бывало в нашем общении не раз и не два. Я застегнул молнию на своих губах (образно, конечно), кивком головы подтвердил, что всё понял, и не стоит беспокоиться. Постепенно большая куча пороха превратилась в маленькую «кляксу». Зато в сторонке «выросла» другая куча. Я думал, что брат смахнёт эту «кляксу» в большую кучу, да и дело с концом, но он решил проверить порох на быстровоспламеняемость путём сжигания ненужной ему теперь кляксы. Я, в силу своей природной осторожности (в детстве это называлось трусостью), ни за что не догадался бы так кардинально решить вопрос тестирования пороха. Но брат (жираф) большой, ему видней! Короче, брат поджёг «кляксу», и она, вспыхнув, брызнула искрами в разные стороны. Ну прямо, совсем как новогодний бенгальский огонь. Это было очень прикольно. Мне понравилось. Но не успел я насладиться этой неожиданной красотой, как вспыхнула другая неожиданность. Большая куча пороха вмиг превратилась в полыхающий, играющий блёстками рыжего пламени, вулкан. Вначале была очень сильная вспышка! Меня сдуло вместе со стулом на пол. Нет-нет, ударной волны не было. Это рефлекторно сработали мышцы.
Я подобную реакцию мышц у людей наблюдал позднее в двух аэропортах – в Екатеринбурге и в Ереване, когда добирался с вещами в очередную командировку. Вроде разные аэропорты, разные на тот момент страны, а реакция у людей совершенно одинакова. При досмотре на экране монитора досмотровики замечали непрозрачную коробку, и, естественно, требовали вскрыть её и продемонстрировать содержимое. А у меня в железной коробке хранились гаечные ключи и «аркашка» - прибор для проверки целостности электрических цепей и правильности их подключения. «Аркашка» состояла из квадратной батарейки, оснащённой лампочкой, «клювом» и проводом с «крокодилом». Прибор гениально прост или прост до гениальности. Собирается вручную, с использованием не большого количества изоленты. Им можно также подсвечивать в темноте, как фонариком! Мне кажется, создателю «аркашки» надо было дать Нобелевскую премию, за гениальность. Но, кроме России, увы, таким прибором никто не пользуется. Да и я предпочитаю ему другой прибор, изготовленный в заводских условиях – мультиметр. Так вот, досмотровики (а в Ереване их набралось аж 6 (шесть!) человек) увидев батарейку с проводами, сразу напрягались. И начинали осторожно интересоваться о назначении этого изделия. Я честно говорил им, что это «прибор для проверки целостности электрических цепей и правильности их подключения». В силу специфики образования и не профильности их профессии, они ни слова не понимали из произнесённой тирады, но продолжали раскручивать клубок познаний. - Как работает прибор? – Я соединю «крокодил» с «клювом», и загорится лампочка. Соединять? - Соединяй… - Далее происходило «избиение» младенцев. После загорания лампочки досмотровики рефлекторно отбрасывались на максимально возможное расстояние в рассыпную, как от произошедшего взрыва. Причём, в Ереване это происходило в отдельной комнате, и все, кроме меня, буквально размазывались по стенам! Они мгновенно смертельно бледнели, крупные тяжёлые капли пота выступали у них на лбу, дыхание становилось тяжёлым и прерывистым. Они держались за сердце, искали валидол (а может и спирт, не обязательно нашатырный). Потом происходил обмен мнениями, а точнее страхами. Ну всё как у меня частенько – вся жизнь промелькнула перед глазами, простились со всеми и простили всех, и что надо уходить к чертям собачьим с этой работы, пока не случился инфаркт. Вот что «аркашка» животворящая с людьми делает! А потом звучали робкие предложения наказать меня за то, что так смертельно пугаю честных людей, находящихся при исполнении. – За что? Я сразу предупреждал вас, что произойдёт, что лампочка загорится, вы сами настояли. – Но всё заканчивалось благополучно. После второго раза я перестал брать с собой в самолёт «аркашку».
Так, кажется, я слегка отвлёкся. Значит, меня сдуло на пол после световой вспышки. Но я упал, не отрывая взгляда от происходящего, невероятно завораживающего зрелища. Даже не помню, было ли мне больно. «Вулкан» пороха начал изрыгать из себя мощный столб дыма. И не в разные стороны, а строго вертикально. На столбе дыма сразу образовалась «шляпка», как у гриба. Ну один в один подобие атомного взрыва, только без радиации и ударной волны! Американцы в своё время возили туристов за деньги посмотреть на ядерные взрывы. И такая услуга пользовалась у туристов бешенной популярностью. Как всегда, всё происходило очень быстро, но в критические моменты жизни время растягивается чуть ли не до бесконечности. Я медленно, в малейших деталях рассматривал всю подноготную разворачивающегося действа. Объятая пламенем куча пороха, как мощный насос, выталкивала из себя дым так сильно, что хотелось сказать, нет, хотелось закричать: «горшочек, не вари! Хватит, довольно!». «Гриб» рос всё выше и выше, «шляпа» раздвигалась всё шире и шире. Дым и в ножке, и в шляпе буквально клокотал, и переливался в отблесках огня. Было невероятно красиво, нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно... Вскоре шляпа упёрлась в потолок, следом за ней до потолка поднялась прожжённая насквозь газета. Вслед за газетой рыпнулась было вверх прожжённая насквозь клеёнка. Но не смогла, т.к. была прикноплена к столу. Гриб перестал расти, но горшочек не перестал варить. Поэтому дым стал растекаться по потолку. Вскоре закончилась и поверхность потолка, а горшочек всё варил и варил. Дым тупо стал заполнять всё свободное пространство дома. Причём делал он это стремительно, но о-о-очень красиво! Кислород в доме очень быстро закончился. Я бы даже сказал, что кислород просто выключили выключателем. Вот он был, и можно было дышать и радоваться жизни, и вот его уже нет, и лёгкие заполнены только продуктами горения. Я с сестрой (оказывается сестра тоже увлекательно следила за происходящим, а я её подошедшую даже не заметил) выбежали наружу из дома, и как рыбы на льду, стали раскрывать рты в надежде глотнуть свежего воздуха и выхаркать из лёгких тяжёлый и не вкусный горький дым. Старший брат тоже выбежал наружу, но перед этим он успел (внимание!) зачерпнуть ковшиком воду из ведра и выплеснуть её на стол, который уже откровенно и нагло горел. Вот это выдержка, закалка и воля у молодого человека! Не то, что у нас, мелюзги, бросившей на произвол судьбы свой дом, своё жилище. Если бы не брат, сгорел бы дом вместе со скотиной и всем добром. Хотя, если посмотреть под другим углом, если бы не брат, то дом и не начинал бы гореть. Жизнь так устроена, что одни и те же события можно трактовать по-разному. При этом, все оценки событий вроде бы правильны и логичны, хотя и противоположны. Парадокс, да и только. Потом мы несколько часов проветривали дом и выгоняли из него сам дым и запах. Махая опахалами, т.е. полотенцами. Надеясь, что мама ничего не заметит. Стол накрыли свежей газеткой. Ха-ха-ха! Мама, как только вошла в дом, сразу поинтересовалась, что мы опять спалили? Что значит, опять? Как будто, мы чуть ли не каждый день что-нибудь поджигаем. М-да, в компанию я в тот день не пошёл. Впечатлений нахватался сверх всякой меры. Охотничка нашего жалко, зря деньги на порох истратил.
2. Это случилось 4 октября 1988 года. Глубокой ночью я проснулся от того, что очень громко хлопнула форточка в окне, чуть не вырвавшись из петель, и очень громко, почти безнадёжно, звякнули оконные стёкла. Для красоты картины, я бы даже сказал, что стёкла звякнули фортиссимо в до-мажоре (в музыке я не разбираюсь, так что возможно, гоню). Как будто, в окно с огромной силой бросили камень, но попали в раму, поэтому стёкла не рассыпались дождём внутрь комнаты. Комнаты общежития физтеха, в котором я проживал с женой-студенткой и маленьким ребёнком. Окно выходило во внутренний двор. Я тут же прильнул к окну, чтобы посмотреть, что происходит во дворе, и что за богатырь бросает камни в окна мирных жителей. Во дворе никого не было. От слова совсем. Тогда что вообще произошло? От чего, как мне показалось, вздрогнуло здание общежития?
В будущем, в командировке на алюминиевом заводе, в пригороде Иркутска, я застал подобное вздрагивание всего здания. Со звоном люстры и дребезжанием стёкол в серванте. Местные сказали, что ничего страшного, у них так происходит каждый год. Такое мини-землетрясение. Всё-таки горы рядом и Байкал. А раз в 10 лет у них происходит большое землетрясение. И вот, во вторую командировку на это предприятие, я попал на самое сладкое. В тот год президент на батискафе опускался вглубь озера Байкал. А местные говорят, что озеро Байкал – это живой организм (наверное, они имели в виду, что это отдельная уникальная экосистема), вода в нём - «живая» (а не «мёртвая», как в некоторых опасных озёрах), и «лазить» у него в желудке (печени, селезёнке и т.д.) не есть хорошо, а даже наоборот. Озеро отомстило довольно быстро. Тряхнуло на 7 (семь) баллов. А дело было так. Мы участвовали в пуско-наладочных работах по вводу в строй газоочистки. Это большое, выше пятиэтажного жилого дома, здание, насыщенное бесконечным количеством оборудования. Помещение для операторов находится на уровне пятого этажа (на самом верху). Здание собрано из металлоконструкций. На первый взгляд, надёжное, как военно-морской флот. Я в одиночестве, по монитору слежу за показаниями датчиков. Вдруг, плоский монитор затанцевал на столе и даже упал. Да как так-то? Что происходит? Как такое вообще возможно? Я стал оглядываться, и заметил, что светильники на потолке, висевшие на расстоянии 1 метр от потолка, раскачиваются, как маятники, от одного горизонтального положения до другого. Ничего себе размах тряски. Здание дрожало/тряслось как осиновый лист. Я раньше никак не мог представить себе, что волосы могут встать дыбом. Как они встанут, если у них нет мышц??? А у меня встали, дыбом! Было очень страшно! Душа юркнула куда-то в пятки, но было не щекотно. Было сыкотно. Опять бросило то в жар, то в дикий холод. Опять позорная испарина на лбу. Сердце начинает биться так, что хочется скорее под капельницу. Б-р-р-р! Казалось бы, я уже столько страха натерпелся за предыдущую жизнь, что мог бы и привыкнуть, а оно каждый раз как в первый раз. Я даже в детстве так не боялся, когда старший брат пугал меня чертями и лисой. И я ему верил! Я вспомнил о землетрясении в Армении (за 20 лет до этого) с огромным количеством погибших. И как там один из выживших спасся тем, что встал в дверной косяк. Я чувствовал спинным мозгом, что не успеваю сбежать на первый этаж и отбежать от здания подальше. Ещё несколько секунд этой дикой тряски, и пиши-пропало. Попрощавшись в очередной раз, я встал в дверной косяк. Который находился очень высоко от земли. И тут же землетрясение прекратилось. Я не верил своему счастью. Ура, спасибо, что живой! Точно прекратилось? Или всё-таки сбежать нафиг из этого здания? Тут, неожиданно, в операторскую вваливаются два местных мужика, не переставая продолжать оживлённый разговор. К сожалению, о работе, а не о бабах. Шутка. Лица у них были совсем не напряжённые и не испуганные. Я поинтересовался у них, не заметили ли они чего-нибудь необычного. – Когда? - Да вот, 5 минут назад. – Нет, не заметили. А что мы могли заметить? – Так, мощное землетрясение. – Да ты охренел, парень, ничего такого мы не заметили. Мы просто поднимались по лестнице. Ты случайно не перегрелся, ну или закусывай иногда. – В общем, оборжали меня и попозорили. Я даже начал сомневаться, а не примерещилось ли мне всё это от усталости, не пора ли действительно расслабиться и закусить. А то так и черти будут со мной скоро за руку здороваться. Нет, надо срочно выяснить этот принципиальный вопрос с независимыми работниками предприятия. Может это не мне, а оборжавшим меня товарищам надо закусывать. Я спустился вниз, вышел, и заметил группу дорожных строителей, укладывающих асфальт. Мужики споро разбрасывали лопатами дымящийся асфальт, а их бригадир (он выглядел как бригадир или мастер) сидел на катке и готовился ровнять асфальт. Никаких обсуждений произошедшего, никаких испугов на лицах, только терпенье и труд асфальт перетрут. Да, вроде я не пил и в пьянстве замечен не был. Характер нордический, стойкий. Что, действительно мне всё померещилось? Я решил пойти до конца и установить-таки истину, а то ж я спать не смогу. Спросил у бригадира, не заметил ли он чего-нибудь необычного минут 10-15 назад. – Это ты про землетрясение? – уточнил он. – Да-да! – Ну конечно заметил. Трясло так, что мужики еле устояли на ногах, инструмент у них из рук выпал, а я чуть не свалился с катка. Знатно тряхнуло, на моей памяти так вообще в первый раз. – Ну, слава богу, мне ничего не показалось и не примерещилось. Я не сошёл с ума. Тут ко мне присоединились мои коллеги, и мы решили, что на сегодня мы уже наработались. Вдруг будут ещё афтершоки, а жить хотелось сильнее, чем работать. Пришли в город (а завод был в нескольких километрах от города), а там ВСЁ население города гуляет на улицах. И стар, и млад, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Никогда не видел столько желающих средь белого рабочего дня погулять. Получается, чтобы заставить людей погулять, оторвать их от экранов компьютеров и телевизоров, надо всего лишь устроить внеплановое землетрясение? Особенно меня поразили дети в детских садах. Они обедали прямо на улице, за вынесенными из здания столиками. А рядом стояли (на улице) их кроватки, в которых они будут спать в тихий час. Ну и мы несколько часов, как и все остальные жители города тоже активно гуляли. Афтершоки, конечно, были, но уже практически малозаметные.
Опять основная мысль затерялась в бреднях воспоминаний. Значит, напомню, во дворе физтеховской общаги что-то грохнуло, но почти тайно, и не оставив следов. Разве так бывает? Я поехал на трамвае на работу. Пассажиры в этот день были какими-то уж очень возбуждёнными. Трамвай жужжал, как улей. Народ обсуждал какую-то новость. Новость, очевидно, была из разряда: лучше я это обсужу, чем лопну от желания обсудить. Ну т.е. совершенно невтерпёж. Но я вёз с собой ребёнка в детский сад, и не обращал на других внимания. А на работе в этот день все только и занимались тем, что в красках, смачно и в деталях рассказывали о произошедшем на сортировочной станции Свердловска взрыве. Причём взрыв был таким мощным, что выхлестал окна в некоторых домах аж в 15 километрах от эпицентра. Я и верил, и не верил одновременно. Это было похоже на сказку. Ну какой мощный взрыв? Никакой бомбардировщик не долетит беспрепятственно до Урала, чтобы отбомбиться по сортировочной станции, хоть и крупнейшей во всём СССР. А вечером в новостях всё подтвердили и показали результаты взрыва. Сообщили, что в 04:33 произошёл взрыв, усугублённый близостью крупного склада горюче-смазочных материалов. Воронка на месте взрыва достигла размера 40 на 60 м и глубины 8 м, ударная волна распространилась на 10—15 километров. А ещё показали разрушенные (не пригодные к дальнейшему проживанию) деревянные бараки, и 2-х или 3-х-этажный дом, у которого рухнула торцевая стена, и обнажились внутренности квартир. Так необычно выглядело, как будто в одном из районов города прошли локальные боевые действия. Особенно запомнились согнутые в дугу рельсы. Вот ведь напасть людям – лишиться перед наступающими холодами единственного жилья. Я дня через три съездил на Сортировку, на экскурсию. Воронку уже засыпали, раскуроченные железнодорожные пути уже заменили. Многочисленные солдаты, как муравьи, усеяли ареал бедствия. Оперативненько сработали. Теперь-то понятно, что грохнуло во дворе общаги. Ничего! Это взрывная волна проникла в закрытый двор (!) и разбудила всех одновременно. Кроме ребёнка, который и ухом не повёл, и как всегда, не хотел вставать в какой-то