Дома было тихо. Сегодня отец не приходил, был занят на даче, чинил что-то. Ольга Ивановна сидела в кресле и смотрела телевизор.
— Танюша, на тебе лица нет! — ахнула она.
Таня прошла в комнату, взяла пульт и выключила телевизор.
— Нам надо серьезно поговорить, мама. Какие секреты ты прячешь?
Ольга Ивановна нахмурилась:
— Какие такие секреты? Таня, ты в порядке?
— Этот Евгений… Он знает твой секрет. Дядя Матвей выписал тебя из квартиры, потому что Евгений потребовал. Иначе он всем расскажет твою тайну.
— Какие глупости! — Ольга Ивановна возмутилась. — У меня нет никаких тайн.
— Мама! Хватит! Я тебе не верю.
— А им поверила? Да они просто сговорились, наверное. Потом тебя за нос стали водить, про тайны что-то наплели. Ты же всегда была легковерная.
Таня обиделась:
— Я всегда была как ты. Спокойная. Быстро решения не принимаю. Зачем ты меня назвала легковерной?
Ольга Ивановна поджала губы:
— Это не обидно. Это хорошая черта, дочка. Значит, ты еще веришь людям. Но у меня нет и не было никаких тайн. Я всю жизнь в этом городе прожила. Преподавала. Теперь на пенсию вышла. Какие секреты?
— Не знаю, мама. Но непохоже, чтобы дядя Матвей меня обманывал. Если у тебя и нет тайн, он верит, что есть. И сохранил её.
— Ерунда! Тоже мне рыцарь на белом коне. Седой весь! Защитник моей чести и тайн. Тьфу!
— Надо всё выяснить. Я этого так не оставлю.
Таня намазала маслом булку, положила кусочек сыра и очень агрессивно откусила. Завтра надо на работу. Но потом она снова пойдет разговаривать с дядей Матвеем.
— Забудь, дочка, квартиру не вернешь.
Таня хмыкнула и ушла в свою комнату. Что-то ей не понравилось в тоне матери.
На работе, как обычно, был завал. Таню гоняли с какими-то глупейшими бумагами, чтобы получить согласование от всех руководителей. День прошел муторно, на душе неприятно. Таня не любила свою работу, но должность менеджера прилично оплачивалась.
В коллективе ее не принимали, точнее, держались вежливо и отстраненно. Однажды она услышала, как коллеги говорят:
— Да она все время такая важная, ходит прямая, будто кол проглотила.
После этого желание сближаться с коллективом пропало в принципе. Таня не любила сплетни и злословие. Она часто размышляла, не лучше ли ей было, как маме, пойти и выучиться на педагога, а потом преподавать. Может, не биологию, как Ольга Ивановна, а математику.
Таня могла бы стать математичкой. Вероятно, дети бы полюбили ее — полюбили же они ее педантичную и скучную мать. Впрочем, такая ли она скучная и педантичная, если у нее есть большая тайна? Или Таня всё придумывает?
И еще Таню очень смущало, что она постоянно прокручивает в голове разговор с Евгением. Чтобы разобраться во всем — отвечала она самой себе. Но она уже проанализировала все, что Евгений сказал, зачем вспоминать и дальше?
Если бы Таня хорошо понимала свои чувства, она давно бы уже догадалась, что Евгений ее привлекает. Но женщина не отдавала себе в этом отчет. У нее была пара мимолетных романов в студенчестве, но очень несерьезных, призрачных. Два-три свидания, а потом всё. И продолжать ей не хотелось. Это было попросту неинтересно.
Интересных же мужчин она пока не встречала.
В общем, вырваться с работы пораньше не получилось. Ехать куда-то было поздно. Таня позвонила отцу узнать, всё ли нормально. Ее беспокоило, что последние сообщения в мессенджере папа не прочитал, а она послала их еще час назад.
— Танюш, ты чего звонишь? Ты же не любишь звонить, сама говорила.
— А ты телефон проверяй, пап, хоть иногда. Я переживать начала.
— Ну ты и придумаешь. Куда я денусь. Я вот картошку варю, печку затопил, красота! Как мама?
— Мама хорошо…
Тут Тане пришла в голову странная мысль — и она сделала то, что подсказало ей сердце:
— Пап. Как ты думаешь, у мамы есть секреты?
— Что ты имеешь в виду?
— Тайны какие-то. Она никогда не вела себя необычно? Может, давно еще.
— Так сколько лет прошло. Думаешь, я помню?
— Попробуй вспомнить. Может, ты ее подозревал в чем-то?
— Да я никогда… Тань, ты с дуба рухнула?
— Нет-нет, я не то хотела сказать. Не в изменах. А вообще.
— Скажешь тоже. Твоя мать — прямая, как линейка. И честная. Кроме той шкатулки дурацкой, никаких секретов у нее нет.
Таня удивилась:
— Какой шкатулки?
— Говорю же: дурацкой. Огромной и уродливой.
— Я никогда не видела.
— Потому что это ее секрет. Она ее где-то прячет. Думаю, там какие-нибудь признания в любви, которые ей мальчики в школе строчили, когда она девчонкой была. Барахло.
— А как ты про нее узнал?
— Я пришел однажды домой, а она сидит заплаканная, перед ней эта черная шкатулка. Я бросился ее утешать, она меня оттолкнула. Говорит, уходит, это личное. Что там может быть личного? От меня прячет — и личное? Чушь какая, я же ее видел без…
— Папа! Я не хочу про это слышать, — оборвала отца Таня.
— Хорошо, хорошо. В общем, она ее куда-то унесла.
— И что, тебе не было интересно?
— Да как тебе сказать. Было, конечно. Но я в поход пошел на следующий день, а потом забыл. Вот сейчас вспомнил. Но ты не бери в голову, Танюш, там какие-то женские штучки, наверное. Какие секреты могут быть у твоей мамы? Ты ее вообще представляешь?
В голове не укладывалось, что мать, аккуратная, опрятная и честная Ольга Ивановна, может скрывать хоть что-то. Но ведь люди не роботы, не схемы, в которых всё работает по алгоритму. У нас есть двойное или даже тройное дно. Однако люди прямые предпочитают не замечать, что оно есть.
Что могло заставить мать скрывать от отца непонятную шкатулку?
— Представляю. И поэтому надо найти то, что она прячет.
— Теперь я жалею, что рассказал. Может, это и вправду у неё личное. Может, дневник.
— Может, дневник, — задумалась Таня.
Она попрощалась с отцом и сама не заметила, как уже доехала до дома. Предстояло отыскать шкатулку и еще раз поговорить с мамой. На этот раз ей не отвертеться.