Сейчас или, вернее, совсем недавно художественной прозой но преимуществу называли такие прозаические произведения, в которых есть определенный сюжет, при чем сюжетом считали рассказ о каким-то происшествии, которое проходит через все произведение.
Таким образом с этой точки зрения сюжетом „Капитанской дочки" будет то, что Гринев, случайно встретившись с казаком Пугачевым, оказал ему услугу; Пугачев, сделавшись самозванцем, выручил Гринева из затруднительного положения в благодарность — это первая часть повести; вторая часть повести так развивает этот „сюжет-: Гринев арестован, его соперник Швабрин клевещет на него, обвиняя в сообщничестве с Пугачевым, Гринев не может оправдаться, потому что, оправдываясь, он втянет в дело женщину — свою невесту Машу.
Развязка — в том, что Маша сама идет и объясняет все Екатерине. Эти два сюжетных узла повести связаны тем, что действующие лица первого и второго эпизода одни и те же, и в конце повести Гринев еще раз видит Пугачева.
В рассказе, в маленьком прозаическом произведении, обычно бывает один сюжетный центр; возьмите, например, рассказ Чехова „В бане" он основан на следующем: „социалисты- в прежние времена и священники носили длинные волосы. В бане все люди голые; использовано это так: человек в бане принял священника за социалиста и сделал на него донос.
Маленькие рассказы часто основаны на таких ошибках. Сами по себе рассказы о происшествии не представляют собой сюжета. Нели мы расскажем, что какой-то хулиган убил на улице какого-то гражданина, то рассказ этот произведет впечатление отрывистое, он будет носить характер очерка.
Но если мы дадим неожиданное разрешение этому рассказу, то вещь получится какой-то разрешенной.