Начался с отпуска, а затем с длительной командировки в Академию, для подготовки дипломной работы, ее защиты, сдачи государственных экзаменов. Впервые, за все годы обучения нас, заочников выпускного курса, поселили в нормальном общежитии – в комнатах по 4 человека. До этого мы всегда находились в казарме, где стояли солдатские кровати на весь прием.
Ближе к весне к нам стали приезжать жены. Приехала и моя Тамара с дочкой Олей. Мы поселились в поселке Монино, в частном доме, заняв одну из его комнат. Хозяевами оказалась супружеская пара среднего возраста, довольно гостеприимные люди. Они познакомили нас с своими соседями по улице, у одного из них была своя корова и мы брали у них свежее молоко для дочери. Удобным было и место нашего расположения – их улица вела прямо к проходной закрытого городка Академии.
В том доме я случайно обнаружил старую, без корочек, книжечку, выпущенную до 1917 года. Это оказалось Евангелие. В то время я был абсолютно неверующим человеком, исповедующим официальное идеологическое учение – Марксизм-Ленинизм. Но в свободные минуты начал читать это Евангелие, просто ради любопытства – в чем же заключается «опиум для народа». И чем больше я читал, тем больший интерес возникал у меня к содержанию этой книги. Особенно поразил диалог Иисуса Христа с фарисеями и книжниками – какая великолепная логика, какой проникновенный ум! С такими мне еще не приходилось встречаться в тех книгах, которые я прочел до этого. Тогда существование Бога я еще не признавал, но решил, что И. Христос – это посланец какой-то высоко развитой инопланетной цивилизации, с которым не могли сравниться наши земные люди.
Другое, запомнившееся событие – это гибель Ю. А. Гагарина. Нам об этом сообщили 27 марта. Это известие потрясло нас. Как же так, выполнив полет в космос, подготовка и осуществление которого были невероятно сложными, и все прошло благополучно, а здесь . . ..
По нашим летным меркам это был один из простейших по содержанию задания полет – простой пилотаж по приборам, в зоне за облаками. В надежнейшей и простейшей по управлению и эксплуатации машине – спарке УТИ-МиГ-15, с опытнейшим инструктором в задней кабине! Что же такое могло случиться?
Опыт и логика подсказывали: здесь явное влияние чего-то внешнего. Почти в тот же день, среди летчиков прошел слух, что через зону, в которой находился самолет Гагарина, прошел сверхзвуковой истребитель. Но столкновения не было, ибо тогда бы они погибли в воздухе, или катапультировались. Судя по характеру падения и обломкам, спарка врезалась в землю в процессе пикирования, а не беспорядочного падения, с работающим двигателем. Значит, было непредусмотренное заданием резкое снижение, из которого экипаж не смог (видимо, не успел) ее вывести. Воздушное хулиганство, т.е. выполнение каких то сложных нисходящих маневров,- исключалось. Инструктор, понимая свою ответственность, да еще в облаках, никогда в жизни этого не позволил бы.
И все же самолет падал. Возможно, потеряли скорость и свалились в штопор? Нет, ни тот, ни другой пилоты этого допустить не могли. А вот помочь войти в штопор мог посторонний самолет, пролетев очень близко от спарки. Например, обгоняя сзади под пересекающимся курсом. Сближения они явно не видели и вскочили в его спутный след совершенно неожиданно. При этом следует резкий заброс угла атаки и перегрузки, самолет начинает вращаться, переходя в авторотацию с увеличением угла снижения.
Мне пришлось выполнять штопор на УТИ-МиГ-15. Это очень неустойчивое падение с вращением, резкими бросками, изменениями скорости вращения , вплоть до изменения его направления. На отклонения рулей самолет реагирует с большим опозданием. Поэтому, даже в простых метеоусловиях, когда все это прекрасно видно по положению земли и естественного горизонта, вывести его из штопора было непросто. И требовался большой запас высоты, не менее 4000 метров. Поэтому начинали мы его на высоте 6000 метров.
У Гагарина высота эшелона была 4000 метров, но он уже приступил к снижению. Значит, запаса у него не было. И все это – в облаках, когда ничего не видно, кроме бешено прыгающих показаний приборов. Конечно, сначала они попытались вывести самолет из этого вращения. Но высота быстро уменьшалась, и, я уверен, командир полка дал команду Гагарину катапультироваться. И повторил ее не один раз. Но Юрий не выполнил ее.
Психологически я понимаю его, таких случаев было немало. Бросать исправный самолет считалось позорным. Это означало конец летной деятельности, поэтому летчики до конца борются за его спасение. Так было с Черняковым, Фитиным, Филимоновым, Глущенко. Гагарин знал, что вряд ли ему разрешат дальнейшие полеты в космос. Да и к полетам на самолетах он пробивался с большим трудом. Он не хотел быть живым экспонатом. Этот простой русский парень очень хотел заниматься интересным и полезным делом, сохранить себя как летчика. Ведь он был еще так молод!
И потому тянул до последнего, не реагируя на команды инструктора. И он, все-таки , вывел самолет из штопора! Но, слишком поздно, высоты для вывода из пикирования ему не хватило.
А что же инструктор? Он ничего не мог сделать. Тогда еще не было сблокированных систем покидания самолета, когда один пилот, любой, мог катапультировать обоих членов экипажа. А катапультироваться самому, оставив Гагарина в кабине, он тоже не мог. Уже по нравственным соображениям. Что, ели Юрий не последует его примеру? Ибо скажут потом, что он бросил Гагарина на погибель. Он мог лишь помогать Гагарину выводить самолет из режима падения, хотя знал, что они уже обречены.
Вот такая драма разыгралась в тот мартовский день, теперь уже далекого 1968 года. Кто же виноват в этом? Начало развитию аварийной ситуации положил руководитель полетов (точнее группа руководства в целом) той организации, чей самолет прошел через зону, в которой находилась спарка с Гагариным. Но увы, этот самолет не был выявлен. Все испытательные центры доложили, что никто из их экипажей в тот момент там не находился. Проверить это уже было невозможно. Контроль движения самолетов велся путем фиксации их координат на кальке - по устным докладам оператора радиолокационной станции. Фотографирования экрана, а тем более электронной записи, тогда еще не было. А кальку можно было перерисовать заново.
Провести опрос свидетелей? Летчик самолета – нарушителя, скорее всего, видел, что было опасное сближение. Но признаться в этом – значит объявить себя убийцей Гагарина. О последствиях догадаться нетрудно. А ведь он мог быть и не виноват, если ему дали команду следовать таким курсом и на такой высоте.
Да, он создал аварийную ситуацию, но не катастрофическую. Экипаж спарки мог катапультироваться, но не сделал этого. Так что, судите сами, кто и в чем виноват.
А в Академии все шло по плану. Готовились и сдавали зачеты и экзамены за 4-й курс, трудились над дипломными работами. Для многих наших ребят, действующих летчиков, наиболее трудной оказалась общевойсковая тактика, особенно тактика сухопутных частей и соединений. Меня же наоборот, это интересовало давно, И я стремился узнать как можно больше. Очень помог опыт участия в общевойсковых масштабных учениях.
Экзамен по этому предмету принимал полковник Вязовцев, кадровый «сухопутчик». Он и форму одежды носил общевойсковую. Большинство моих одногруппников выходило от него взъерошенными, покрасневшими, и не очень довольными полученными оценками.
Настала и моя очередь. Экзаменатор сидел за столом, низко опустив голову. Вид у него был усталый и мрачный – видимо достали его наши пилоты своими ответами. Посмотрев вопросы в билете, я начал отвечать. Вязовцев насторожился, затем поднял голову , и стал смотреть на меня. По мере ответов настроение его менялось. Он оживился, начал задавать дополнительные вопросы, и радовался, когда я правильно отвечал. В последнем вопросе была организационно-штатная структура танковой дивизии, взаимодействие ее частей. При подготовке ко мне пришло как бы озарение – я понял замысел ее создателя и изложил его. Вязовцев вообще пришел в восторг. В заключение он, улыбаясь, сказал: «Ты ответил лучше, чем написано в учебнике. Я бы тебе оценку шесть поставил, да жаль, такой оценки нет». Видимо, человек он был эмоциональный, болел за свой предмет, но что можно было выжать из наших летчиков, которые кроме мишеней на полигоне никаких сухопутных войск не видели?
После окончания экзаменов у меня состоялась беседа с генералом Ковачевичем, который возглавлял кафедру Управления и Службы Штабов, и курировал слушателей, находящихся на штабных должностях. Аркадий Федорович сделал мне неожиданное предложение – поступить в очную адъюнктуру по профилю возглавляемой им кафедры. Вакантное место было. Срок обучения – три года, в течение которого готовится и защищается диссертация на соискание ученой степени кандидата военных наук.
Я долго думал, и …отказался. Почему?
Три года жить возле Москвы, затем – есть шанс остаться преподавателем в Академии. Или, на худой конец, поехать в авиационное училище старшим преподавателем. В любом случае – должность подполковника. Так почему – нет?
Во-первых, я очень устал от заочной учебы. Она продолжалась непрерывно уже 9 лет! Три года – в Казанском Авиационном институте, и шесть – в Академии (вместо установленных пяти – из-за смены факультета). И все эти годы мне приходилось ее совмещать с напряженнейшей службой, которая длилась от 10 до 12 часов в сутки при одном выходном дне.
Во-вторых, должность преподавателя меня тогда не очень привлекала. Она казалась однообразной, скучноватой, книжно-бумажной. Мне же больше нравилось живое, реальное дело, с людьми, техникой, конкретными достижениями.
В-третьих, ни тогда, ни ранее, меня не очень влекла к себе наша столица – Москва. Она казалась мне шумным, суматошным городом. Посещать ее – интересно, но жить в ней – не хотелось бы.
Вот так, во второй раз я отказался от очного обучения в Академии, и возможности жить рядом с Москвой.
25 июня мне вручили диплом о высшем военном образовании. Был выпускной вечер, на котором присутствовал начальник Академии маршал Красовский. Он поздравил нас и тепло попрощался, ибо это был его последний выпуск, он уходил в отставку.
О Красовском у слушателей, да и вообще у всех, кто его знал, было очень хорошее мнение. Его уважали и любили за доброе, сочувствующее отношение к людям, полное отсутствие высокомерия. В памяти сохранился рассказ наших заочников.
Рядом с территорией академических строений располагался большой лесной участок, где мы любили отдыхать и расслабляться после трудных экзаменов. Четверо заочников в теплый летний день решили отдохнуть на лесной поляне, купили что выпить и чем закусить. Когда выбрали место, расположились, и обнаружили, что наливать-то не во что! Привыкли к столовским условиям. Но, не пить же из горлышка, все-таки офицеры, летчики.
Невдалеке были видны дачные домики. Пошли туда, обратились в крайнюю усадьбу. Во дворе возился с цветами какой-то пожилой человек. Попросили его:
- Дедушка, не дашь ли нам пару стаканчиков?
Тот внимательно посмотрел на них и ответил:
- Стаканчики найдутся, а мне нальете?
- Конечно! У нас сегодня удачный день!
Мужчина ушел в дом, и через несколько минут вышел со стаканами и …в маршальском мундире. Это оказался Красовский.
Наши ребята сначала остолбенели, а затем бросились бежать, со скоростью, близкой к звуковой. А маршал, пытаясь остановить их, громко убеждал:
- Сынки, куда же вы? Обещали же налить!
Но они молча исчезли в лесных зарослях. Ибо твердо знали, что на территории Академии распивать спиртное запрещалось.
--------
1968 г. События в Чехословакии.
Вернулся в Липецк. Уставший за время моего долгого отсутствия Борис Владимирович, в начале августа ушел в отпуск. А в последней декаде этого месяца развернулись события в Чехословакии.
Немного истории. Хочу напомнить о том, что предшествовало этим событиям. Это важно для правильного понимания, ибо многие сейчас оценивают происшедшее, в основном, по материалам прозападной прессы.
После освобождения Чехии и Словакии от немецко-фашистских оккупантов, туда прибыло объединенное правительство, находившееся во время войны в Англии. Возглавлял его Бенеш. Первым его шагом было проведение национализации предприятий, учреждений и земельных угодий, принадлежавшим немецким и венгерским собственникам. Но этого оказалось недостаточно, чтобы быстро восстановит экономику. Во владении чешских и словацких собственников оставалось довольно много производительных сил, которые использовались не эффективно. Так, например, помещикам, составлявшим всего один процент от населения, принадлежало более 20 процентов сельскохозяйственных угодий. Для развития промышленности правительство предлагало вступить в так называемый «План Маршалла», что означало попадание в кабалу американскому капиталу.
Народ, почувствовавший свободу, начал борьбу за более справедливое устройство послевоенного общества. Это происходило при ожесточенном сопротивлении тех, в чьих руках находилась большая часть материальных ресурсов страны. Их интересы выражали такие партии, как Демократическая, Национал-социалистическая и Народная, а их представители в правительстве составляли большинство. Конечно, они не хотели терять своих доходов и всячески стремились к объединению с Западом. У них была налажена постоянная связь с посольством Соединенных Штатов и представителями Ватикана.
Однако влияние народных масс нарастало. Так были ограничены размеры землевладения до 150 гектаров, введен налог на миллионеров, национализированы крупные предприятия, серьезные права получили профсоюзы.
Видя такую тенденцию, президент и правительство решили остановить этот процесс. Сначала был заговор для осуществления государственного переворота. Для этого планировалось привлечь силы «Украинской Повстанческой Армии», которые пополнились в результате вытеснения их с территории Польши. Но заговор был раскрыт и предотвращен. При этом большую роль сыграл Министр Национальной Обороны Л.Свобода.
В феврале 1948 года, осуществляя заранее разработанный план под руководством Бенеша, при активной помощи посла США и Папского нунция, 12 Министров правительства предприняли попытку раскола государства по национальному признаку. И в каждом из них привести к власти своих, заранее подготовленных людей (Не узнаете почерк? Тогда уже отрабатывались эти схемы).
Однако, по призыву ЦК КПЧ народ вышел на улицы, началось формирование рабочих дружин, на предприятиях, в учреждениях и в сельской местности возникали комитеты действия. 25 февраля по всей стране прошла многомиллионная забастовка. И вновь переворот не получился. Бенеш ушел в отставку, правительство и Учредительное собрание обновились.
После этого был принят ряд законов, улучшающих положение рабочих и крестьян. 9-го мая 1948 года принята новая конституция, определившая статус страны и ее ориентацию на социалистический путь развития. Новым президентом был избран Клемент Готвальд, работавший до этого в Правительстве.
Создание равных прав и возможностей для получения образования, устройства на работу обеспечило приток в науку, промышленность и сельское хозяйство массу молодых, хорошо подготовленных и активных специалистов. Плановая экономика, справедливое распределение благ позволили рационализировать затраты материальных, финансовых средств и трудовых ресурсов. К началу 60-х годов ЧССР вышла на одно из первых мест в МИРЕ по объему производимой продукции на душу населения.
Конечно, в условиях соперничества со странами капитала, для последних, это было крайне неприятным. Многие из них лишились своих колоний, внутри страны ширилось число сторонников левых взглядов. Выход они видели в том, чтобы остановить эту тенденцию, любыми способами, используя малейшую возможность. И такая, благоприятная для них, ситуация в Чехословакии сложилась.
В 1961 году страна приступила к выполнению третьего пятилетнего плана развития. По нему, увеличение выпуска промышленной продукции должно было составить 56%, а рост сельскохозяйственной продукции – 22,8%. Однако фактические результаты оказались значительно ниже. В сельском хозяйстве достигнуть намеченного помешала очень суровая зима 1962-1963 года, и наводнение в районе Дуная и Моравы весной 1965 года. В промышленности – из-за инерции экстенсивного развития экономики, для чего уже не хватало рабочей силы, научных и инженерных кадров – для совершенствования технологий и повышения производительности труда. Слабо были использованы возможности для международного сотрудничества.
И это мгновенно использовали недоброжелатели. Не смотря на то, что развитие все же продолжалось, и темпами не ниже, чем в капиталистических странах (в промышленности рост составил 29%, в сельском хозяйстве – 7,4%) руководству страны ставился в вину неправильный выбор социалистического курса.
В стране находилось еще много противников этого курса, и они активизировали свою деятельность. На ответственные ключевые посты в области культуры, общественных наук, средств массовой информации, в государственные и партийные органы, заблаговременно, были внедрены приверженцы капиталистической идеологии. Они усиленно воздействовали на сознание людей, ведя работу по подготовке смены руководства, взятие реванша за поражение 1948 года.
В январе 1968 года был смещен с поста Первого секретаря ЦК КПЧ А.Новотный, его место занял А.Дубчек, человек с двойным лицом. Правительство, возглавляемое О.Черником, отказалось от планирования развития народного хозяйства, упразднило отраслевые министерства. Был взят курс на рыночные отношения и возрождение частной собственности. Это уже было началом государственного переворота.
Рядовые коммунисты и большинство народа было против возврата прошлого. Назревала гражданская война. А затем, по просьбе Правительства – ввод войск НАТО на территорию Чехословакии.
Поэтому правительства пяти стран Варшавского Договора – СССР, Польской Народной Республики, Германской Демократической Республики, Венгерской Народной Республики и Народной Республики Болгарии решили оказать помощь народу Чехословакии, и ввести свои войска на ее территорию. Это началось 21 августа 1968 года.
В последующем, до конца этого года, чехословацким руководством были проведены мероприятия по восстановлению работоспособности органов государственной власти, нормализации положения в стране.
Тяжелые испытания не остановили роста чехословацкой экономики. В период с 1961 – 1970 годы национальный доход вырос в1,5 раза, валовая продукция промышленности – почти в 2 раза, сельского хозяйства – в 1,4 раза. На последующее пятилетие (1970 -1975гг) в стране были размещены заказы Советского Союза на 15 миллиардов крон. Это были поставки тепловозов, электровозов, оборудования для химической, нефтеперерабатывающей и пищевой промышленности, речных судов и другой продукции.
А теперь вернемся в Липецк. Сведения о происходящем в Чехословакии до нас доходили. По линии Командования ВВС ужесточились требования, а накануне ввода войск наш полк привели в состояние повышенной боевой готовности. Весь личный состав, включая офицеров, был переведен на казарменное положение (они находились на аэродроме). Одна треть экипажей находилась в готовности № 1. В случае необходимости нам предстояло перебазироваться на Запад, с попутным выполнением боевой задачи. В дальнейшем войти в состав действующей воздушной армии. Очень пригодился План подъема полка, разработанный мною раньше. Несколько суток мы находились в таком состоянии, но команды «На взлет» не последовало. Опережающими действиями союзных войск удалось избежать военного конфликта.
Да, было некоторое количество жертв среди мирного населения. Мой знакомый, знавший ситуацию не по наслышке, рассказывал.
«По одной из улиц Праги шла колонна моторизованной части ГДР. Ей преградила дорогу большая толпа народа. Командир этой части обратился к ним:
- Мы имеем приказ пройти в этом направлении и занять указанное место. Вы нам мешаете это сделать. Я прошу вас разойтись, и дать возможность проехать.
Но толпа, подогреваемая провокаторами, наоборот, двинулась навстречу, осыпая военных оскорблениями. Тогда командир обратился к ним второй раз:
- Еще раз прошу разойтись! Мы обязаны выполнить приказ, и мы его выполним! Если не разойдетесь - поедем прямо – будут жертвы. Даю вам 15 минут.
Но разгоряченные люди лишь усилили свои крики, и военная техника двинулась на них. И только после того, как раздались вопли пострадавших, все бросились в рассыпную».
Погибло немного, ибо ни дна бомба, ни один снаряд не обрушился на головы жителей Чехословакии. Однако западная пресса подняла большой шум, обвинив союзников в неимоверной жестокости. А страна, в сотрудничестве с Советским Союзом, еще более двадцати лет развивалась вполне успешно. Как человек авиационный, могу подтвердить: Советский Союз передал Чехословакии производство учебно-тренировочных самолетов Л-29, Л-39, гражданских самолетов для МВЛ – Л-410, авиационных двигателей и другого оборудования.
А что было потом – вы знаете. Достаточно напомнить, как НАТО весной 1999 года разгромило Югославию-Сербию, когда в течение двух с половиной месяцев на их территорию, практически непрерывно сыпались бомбы и управляемые ракеты. Уничтожались заводы, фабрики, государственные учреждения объекты энерго- и водоснабжения, нефтеперерабатывающей и химической промышленности. Погибло более тысячи человек и около 600 пропало без вести. Страна была поставлена на грань экологической катастрофы.
И что же западные СМИ? Не нашли ничего более справедливого, чем искать виновников …в Сербии.
Затем, в 2003 году, НАТО, под фальшивым предлогом, начало войну в Ираке, которая длилась несколько лет. В результате погибло более миллиона иракцев, в большинстве своем – мирных жителей. И что же? Кто понес наказание за это преступление против человечности? Конечно же – Президент Ирака Саддам Хусейн. Все другие организаторы этого побоища – голуби мира и демократы.
Почему же это стало возможным? Если коротко – потому что уже некому было противостоять этому международному бандиту. А тогда – БЫЛО.
И потому я с теплотой вспоминаю те годы. Да, не все было хорошо, многого не хватало. Но была вера в справедливость, надежда на постоянное улучшение жизни, и уверенность в том, что никто безнаказанно не сможет напасть на нашу Страну. И я, в меру своих сил и возможностей вносил свою малую лепту в ее безопасность.
-------------
1968-й, такое вот окончание
Где то в начале осени этого года, командир полка , пригласив к себе в кабинет, спросил меня:
- Ты готов жить в отдельной квартире?
- Конечно, давно готов!
Все-таки пол-года в гостинице, год – в коммуналке, дочь в четвертый класс пошла. Но, понимая, что всем трудно, я никого ни о чем не просил. И это стало для меня приятной неожиданностью. Командир продолжил:
- Замполит за тебя хлопотал. Нашли в нашем городке. Правда, на первом этаже, но двухкомнатная.
Конечно, вся семья была рада этому, и мы, вскоре, переехали.
Встретившись с Л.А. Кривенковым, поблагодарил его. Я знал, что служит он в полку последние дни, ибо должен уехать в другую часть, с повышением. Выразив сожаление по этому поводу, спросил, кто будет вместо него. Помолчав немного, он ответил:
- Я думал, будешь ты…
- Как я?!
- Мы обсуждали твою кандидатуру и с руководящим составом полка, и на парткоме. Все поддержали. Но, вот начальник политотдела – не согласился. Сказал - не то образование у тебя – командное, а нужно – политическое.
Эта новость меня очень удивила. Конечно, стать заместителем командира полка было лестно. Но, заниматься партийно-политической работой, страшно не хотелось. Там ведь часто нужно было говорить то, с чем ты внутренне не согласен. А это для меня было просто невыносимо. Поэтому я даже обрадовался тому, что начальник политотдела «зарезал» мою кандидатуру.
Накануне своего отъезда Леонтий Александрович решил поучаствовать в полетах. Объяснил это так: «На той должности мне летать уже не дадут. Хочу на прощание посмотреть на матушку-землю сверху». Как я уже писал выше, летал он штурманом в экипаже командира звена майора Шерстобитова С. М.
Сергей Максимович был одним из лучших летчиков – бомбардировщиков. Спокойный, абсолютно не конфликтный, очень скромный. Правда, дома у него не все было в порядке. Возможно, болела жена, или была чем-то недовольна. Коллеги говорили, что он редко бывал с ней вместе на людях, а предпочитал отдыхать отдельно, но с бутылочкой крепких напитков. И мне пришлось это заметить.
В один из нелетных дней я задержался на службе, и довольно поздно возвращался домой, хотя было еще светло. Проходил мимо дома, в котором он жил. Сергей стоял на выходе из подъезда и с грустью смотрел куда-то вдаль. Я подошел, поздоровался. От него шел сильный запах алкоголя. Он смутился и начал оправдываться:
- Вот, зубы болят, решил прополоскать спиртиком.
Однако на службе и в полетах все у него было нормально. Если бы… .
В ту летную смену погода была безоблачная, землю укрыл ослепительно белый свежий снежок. После взлета, на высоте малого круга, Шерстобитов доложил, что на самолете остановился один двигатель, - он прекращает задание, и будет заходить на посадку.
Самолет Як-28 мог лететь на одном двигателе, но запаса тяги было не так уж много. Потребная тяга зависит от скорости полета, и конфигурации самолета. После выпуска шасси и закрылков сопротивление воздуха значительно возрастает, скорость, если не увеличивать обороты двигателя, начинает уменьшаться.
Но, это входит в программу заданного режима предпосадочного снижения. Однако темп торможения неодинаков. Сначала скорость уменьшается медленно, неохотно. Затем, начиная с определенного значения (которое тем больше, чем больше масса самолета), этот темп резко увеличивается. Это означает выход самолета на так называемые «вторые режимы». Если не принять энергичных мер по увеличению тяги двигателя, самолет, потеряв скорость, может просто рухнуть вниз.
У Шерстобитова, пока он заходил на посадку в горизонтальном полете, все было нормально. Он даже сделал попытку запуска остановившегося двигателя. Но это ему не удалось, видимо в нем были серьезные разрушения. При этом он затянул с третьим разворотом (выполнил его позже, дальше, чем обычно от ВПП). В результате был вынужден снижаться по более пологой глиссаде, что требовало также большей тяги.
Сергей начал ее увеличивать, чем добился снижения темпа торможения. Однако, скорость продолжала уменьшаться, а до полосы еще было далеко. Он увеличил режим работы двигателя до максимального. Скорость прекратила уменьшаться, но самолет находился слишком низко. Попробовал уменьшить угол, чтобы снижаться в начало полосы – скорость опять стала падать. Он попал в ловушку.
Что делать? Катапультироваться поздно, да и нельзя – заход был через окраину города Липецка, под ними – жилые дома. И вдруг впереди Сергей увидел глубокий овраг, в котором не было никаких построек. Туда и направил свой самолет.
В сохранившихся записях регистратора речевого обмена был зафиксирован голос Кривенкова:
- Максимыч, что ты делаешь?! И тот ответил:
- А что я могу?
Самолет упал на дно оврага. Возник пожар. Горючего были полные баки, сгорел самолет и его экипаж. Не было установлено, оставались ли живыми Шерстобитов и Кривенков после грубого приземления. Но в любом случае полыхавший огонь не оставлял им шансов на спасение.
Они повторили подвиг, совершенный нашими летчиками над территорией ГДР. Капитан Борис Капустин и старший лейтенант Юрий Янов отвели самолет Як-28, у которого отказали оба двигателя, от жилого массива города Берлина и направили его в озеро. Оба погибли.
Это в их память была написана песня «Огромное небо». Она в равной степени относится и к нашим однополчанам – майору Сергею Шерстобитову и подполковнику Кривенкову Леонтию Александровичу.