Приветствую моих подписчиков-читателей и тех, всех кто зашёл на данную страницу, посвящённую реставрации памятников архитектуры. Продолжаю ряд публикаций (всего будет пять частей) из моей книги «Кижи. Преображение» (2020 г.) – часть третья, глава 7-я «Воспоминания участников реставрации».
Ниже Вашему вниманию предлагаю ознакомиться с «мемуарами» следующего участника реставрации Преображенской церкви на острове Кижи.
Скопин Виталий Александрович - реставратор памятников деревянного зодчества высшей категории, руководитель архитектурно-реставрационного центра "Заонежье".
«На Берлин»
(Как у меня и моего товарища появился азарт и мысли о самой большой авантюре в нашей жизни!)
В апреле 2010 года я и мой заместитель – Алексей Чусов отправились в Германию. Там нас ждал профессор Берлинского университета Йенс Кикклер. Задача определенная - познакомиться с образцами лучшей немецкой реставрации последних десятилетий. Вникнуть в технологии "лечения" деревянных памятников наших соседей.
Полторы недели профессор возил нас по "деревяшкам". Голова шла кругом от информации. В день по три памятника на расстоянии сотни километров друг от друга. А какие колориты нас встречали! Например, известный в Германии реставратор (94 года) рассказывает нам о своей последней реконструкции - дом "сахарная голова". Невзначай вспоминает 43-ий. Тогда его ранили, и война для него закончилась. Лёшка шепчет мне на ухо: "Хотелось бы знать, сколько на его счету ..." Я шепчу в ответ: "Лучше послушай, чем язвить".
Прошли полторы недели, и мы выдохлись. "Йенс, вот Лёша хотел узнать, а где тут у Вас лучшее в округе пиво можно попить?" Лёша начинает хохотать. "А так это Лёша интересуется, Виталику это не интересно, ему очередные памятники подавай". Профессор смотрит на нас умным взглядом и с расстановкой говорит "Ребята, я уже начал волноваться, нормальные ко мне приехали гости или смурняги. Наконец-то. Я уже неделю жду этого вопроса, в горле совсем пересохло».
С этого дня началась наша дружба, которой мы очень гордимся. Судьба свела нас с крупнейшим в Германии инженером-конструктором, деревянщиком. С тех пор мы постоянно сотрудничаем на разных объектах. В том числе Йенс станет большим помощником российским специалистам - поможет определить наиболее оптимальную систему дополнительного укрепления Преображенской церкви. Но вернемся в 2010 год.
"Ребята, а хотите я покажу Вам Берлин. Это город, который я очень люблю и хотел бы в нём жить. Готов провести с Вами там 2-3 дня и показать самое интересное". Мы с Алексеем могли только мечтать о таком предложении. И так, "На Берлин".
Дорога от Гановера до Берлина заняла пару часов. За это время мы успели обсудить немало. Поговорили о машинах, железном занавесе, отношении Йенса к страшному прошлому Германии 30-40-эх. И вдруг, профессор задает вопрос: "Ребята! А как там ваша главная церковь? Когда начнется реставрация, и кто её будет делать?" В ответ я помрачнел. "Понимаешь, Йенс. Она уже начинается, нам прошлым летом предложили участвовать в конкурсе, но мы отказались". "Почему???" "В предлагаемом проекте слишком много вопросов. Никто пока не знает на них ответов. Мы тоже. Понимаешь, для нас это слишком большая авантюра. А когда не знаешь, как можно браться?"
Йенс доброжелательно, но с оттенком разочарования воскликнул: "Глупцы! Такое предлагают один раз в жизни! Если бы я отказывался от проектов, реализация которых мне вначале была не ясна, вы бы не увидели и половины работ, которые я Вам показал. Надо быть авантюристами, иначе рост не возможен. А задачи решаются по мере их поступления. У вас нормальные головы, почему вы струсили?!"
Я стал перечислять Йенсу представляемые сложности, но всякая уверенность в моем голосе исчезла. Мы переглянулись с Алексеем. В наших глазах появился огонь. И ему не дали потухнуть события, которые произошли с нами уже через месяц.
Руководство музея долго и подробно вникало в уровень квалификации разных реставрационных компаний. Их совсем не много, которые, действительно, способны были претендовать на уровень Преображенской церкви. Мы плотно стали работать с музеем «Кижи» с 2004 года. За это время сделали несколько десятков объектов, одним из которых был один из самых серьезных памятников федерального значения - Дом Елизарова. Это единственный сохранившийся объект гражданской архитектуры, где топили по-чёрному. Вообще мы с моим ближайшим другом и заместителем Алексеем Чусовым перебрали тогда уже более десятка объектов повышенной сложности. А в реставрации переборка – это особое направление. Профессионально этим занималось менее 10 компаний на всю страну. На нас тогда заострили внимание, так как видели наше отношение к объектам, качество выполняемых работ.
Когда первый раз нас позвал участвовать в конкурсе на Преображенскую церковь Николай Попов (тогда замдиректора музея «Кижи» по реставрации) мы отказались. Отказались, потому что нам казалось, что это чрезвычайно сложный проект. Да, был страх. Мы не понимали многих вещей. Например:
- Насколько критичны для отдельных элементов перераспределяющиеся нагрузки при вывешивании столь огромного храма?
- Церковь при внедрении в неё металлического каркаса потеряла немало внутренних связей. Как их возвращать при том, что металлический каркас остается внутри на протяжении всей реставрации памятника?
- Как вернуть в памятник пояс балок перекрытия при увеличении высотных отметок памятника? При том, что один из горизонтальных поясов каркаса становится точно в уровень этих балок.
- Храм имеет существенный наклон. Металлический каркас внедрён в деформированное состояние памятника. Но ведь собирать храм необходимо, выправляя по возможности деформации. Не будет ли мешать статичный каркас этому выправлению?
- Никто раньше не вывешивал на металлических каркасах подобных объёмов.
Это лишь часть вопросом, которые терзали меня и Алексея. Аккомпанементом этим сомнениям служили яростные протесты в прессе и на профессиональном поле наших педагогов – академика Вячеслава Орфинского и архитектора Александра Попова. Они, как и большинство реставраторов-деревянщиков считали начинающийся проект чрезвычайно рискованным.
Вернувшись из Германии, Алексей стал пропадать внутри Преображенской церкви. Он днями напролёт ползал по металлическому каркасу и думал, как можно избежать того, что казалось неизбежным и опасным для храма. Через некоторое время Лёша сообщил мне, что шансы сделать реставрацию храма качественно в рамках существующего проекта есть!
Весной следующего года нам предложили сотрудничество. Конкурс тогда был выигран питерской компанией, очень сильными металлистами. Но как реставраторы деревянных памятников они ничего не могли сделать. Необходимо было разобрать нижний ярус Преображенской церкви, и мы оказались на субподряде. Тогда мы вместе с ООО «АЛЕКОН» разбирали нижний ярус храма, фиксируя его геометрические характеристики и думая, что видимо нам его и собирать, прежде реставрируя.
Вскоре состоялся конкурс на реставрацию разобранного пояса. Мы опустились в цене на треть и выиграли его. Это было началом самой важной истории в нашей профессиональной жизни.
Почему взялись за эту реставрацию
В 1992 году состоялась моя вторая в жизни производственная практика. Она, как и первая, проходила на острове Кижи. Мы сами её себе придумали и обо всём договорились с руководством музея. Тогда нам предстояло впервые реставрировать сруб бани. Мы ничего тогда не умели, но страсть к практическому навыку реставратора преодолевала всё. За лето четыре студента нашего отделения («Реставратор памятников деревянного зодчества») перебрали сруб при помощи топора и ручной пилы. Жизнь на острове проходила более чем насыщенно. Нас время от времени навещал любимый тогда педагог - Евгений Вахрамеев. Он и привёл нас впервые в Преображенскую церковь. Она ошеломила меня гигантским внутренним объёмом. Казалось, что до верхней главки можно добираться бесконечно. Месиво металлического внутреннего каркаса полностью дезориентировало. Было совершенно непонятно, где что находится. Балки и связи, внутренние объёмы для начинающего студента были настоящим лабиринтом-загадкой.
В то же лето с нами познакомился и курировал нашу работу начальник реставрационного направления некий Лебедь Е.Ю. Если Евгений Вахрамеев намекал о возможном далёком будущем, то Лебедь откровенно строил планы на создание плотницкого центра и уже пытался планировать будущую реставрацию великого храма. Все эти намёки и планы мне тогда казались несбыточной фантастикой. Я прекрасно понимал, что на таком объекте могут работать только самые лучшие, самые опытные. Потому подобные планы наших товарищей не были чем-то новым. Уже сколько раз, да и какие люди старались запустить реставрацию этого памятника. Но неизменно возникали непреодолимые преграды. Ими были, прежде всего, люди, которые то ли сознательно, то ли интуитивно понимали, что время ещё не пришло.
Плотницкий же центр в итоге был создан Николаем Поповым. Он и заложил фундамент под будущую реставрацию и как организатор, и как идеолог будущего грандиозного проекта. Мы же с Алексеем тем временем, закончив в 1996 году университет, бросились на освоение плотницкого дела. С 1998 по 2002 год работали у ведущего тогда реставратора деревянного зодчества – Александра Попова. Далее росли уже сами, на своих объектах. К 2010 году, когда надо было уже определяться, чем мы будем заниматься дальше, накопившийся опыт уже мог нам позволить замахнуться на что-то по-настоящему большое и сложное.
Конечно, работать на Преображенском храме мечтали многие. Участвовать в самой грандиозной реставрации в истории деревянного зодчества было бы огромной честью и, наверное, самым важным событием для любого реставратора. Но интересно, что очереди на этот проект не было. Вместо неё был страх и недоумение у большинства реставраторов-деревянщиков - как воплотить столь сложный проект. Мы тоже боялись. Но у молодых страх иной. Он как адреналин, превращающийся в наркотик. Впрочем, конечно же, мы понимали, что выйдем из этой истории или победителями или людьми, провалившимся в глобальном смысле. Среднего варианта не просматривалось.
В итоге на момент разборки нижнего яруса храма мы решили вклиниться сначала на субподряде у ООО «АЛЕКОН», а потом уже работали самостоятельно. Было ощущение, что если мы сможем решить существующие вопросы на таком уровне сложности объекте, то в будущем нам будет намного проще по-настоящему профессионально помогать другим «больным». Впрочем, тогда подобные авантюры были с одним набором неизвестных, прежде всего профессионального характера. В наши дни я бы с моим коллективом ни за что не взялся за подобный проект, в связи с возросшей в геометрической прогрессии бюрократической неразберихой и бессмысленных, никому не нужных требований. Требований, которые убивают не только время и нервы профессионалов, но и качество реставрации.