Оттепель подкралась не внезапно, а была обещана сильно заранее прогнозами, но всё равно не могла не обескуражить — вышел небывалый температурный контраст и резкий скачок от двадцатиградусных морозов к плюсу. Правда, продлилась эта январская репетиция весны всего два дня.
Я думала, что река в тёплые дни покроется трещинами и потемнеет от наледи, а то и совсем вырвется наружу по всей ширине русла, но, когда я дошла до моста на следующий день, увидела, что лёд по-прежнему крепок и недвижим. А мне очень хотелось открытой воды, и я шла на её зов.
Всё началось ещё в первый день оттепели, когда температура прыгнула до нуля и воздух вдруг стал приятно влажным, насыщенным и таким весенним, что весь новогодний флёр как рукой сняло и до невозможности захотелось марта, подснежников и весенней синевы неба.
Ещё два дня назад я сожалела о морозах и настоящей пушкинской зиме, но стоило едва хлебнуть этого упоительного тёплого воздуха, как организм сразу перестроился и захотел весны.
Почувствовала себя одним из тех деревьев, которые в оттепель ошибочно и преждевременно выходят из состояния покоя, начинают сокодвижение и образуют почки. Правда, когда снова приходит мороз, деревья недоумевают, что же такое произошло, страдают, а иногда и вовсе погибают.
Но я, конечно, не питала надежд на настоящую весну. Мне пока хватит и этих двух дней, когда можно открыть настежь окно во время утренней зарядки и получить щедрую порцию весны. Как будто это анонс долгожданного фильма, в котором собраны интригующие кадры, но весь сюжет пока не раскрывается.
Вода — один из главных символов весны. Для меня ещё со времён заполярного детства непрерывное тихое мурлыканье воды, когда вскрываются ото льда реки и начинает таять снег, убегая прочь прозрачными ручейками, — это основная весенняя мелодия, на которую уже потом нанизываются другие звуки, в том числе пение птиц. Так уж мне запомнилось.
Поэтому я и шла на зов воды. Где-то же река должна была открыться!
Я пошла выше по течению — сначала по накатанной деревенской дороге до большого камня, куда мы обычно всегда ходим с Лёшей, но там открытой воды не оказалось. Ветер сдул с реки снег и обнажил блестящую ровную амальгаму, в которой, как в зеркале, барахталось бледное солнце, расплывчатое из-за плотной завесы облаков.
Дальше мой путь лежал по утрамбованной буранке, а затем, когда следы снегохода ушли в другом направлении, я решительно шагнула в нетронутую хрустящую целину, которая успела немного осесть и подмерзнуть.
Прорезая верхнюю корку хрупкого наста сапогом, я тут же проваливалась в рассыпчатый снежный мякиш, в котором ноги разъезжались и приходилось напрягаться всем телом, чтобы не упасть. Я спустилась вниз с холма к запорошенной тропе, которая снова вывела меня на берег. Но в этом месте, на которое я возлагала надежды, полыней не было, только цельный серый лёд, очищенный ветром от снега.
По пути сюда с высокого берега и сквозь заросли ольхи я видела зеленоватые наледи на реке чуть ниже по течению, поэтому решила вернуться в те места, не поднимаясь обратно на холм. Пойду по снегу вдоль берега.
Здесь, на открытых участках приречной террасы ещё сильнее переметено и уровень снега поднимается выше колена. Рассыпчатый холодный сорбет пробирается в сапоги, несмотря на затянутые сверху завязки.
Я шла медленно, так как местами было сложно с первого взгляда определить, где под снегом земля, а где вода, так как на этих террасах почти нет растительности и очертания берега не читались.
Наконец, добралась до того места, которое видела с высоты холма. Это почти прямоугольный излом реки, на котором два участка бирюзово-серебристой наледи, а между ними — мощный прорыв толстой шубы льда, из-за которого даже образовался небольшой, но живописный торос. Рядом с поднявшейся плитой и под ней текла вода. Вода!
Мне очень хотелось подойти ближе, но речную террасу вдоль этого излома отрезал от высокого берега, вдоль которого я шла, небольшой ручеек. Сначала я засомневалась, но потом всё же решительно его перепрыгнула, хотя, как потом оказалось, ручей полностью замёрз. И по сугробу, на котором остались старые следы невиданных зверей, подошла к самой кромке воды.
Какое же волшебство! Вокруг стоит абсолютная тишина, и только вода журчит тихо-тихо, ласково и кротко, почти не слышно, если шевелиться и хрустеть снегом. Поэтому я остановилась, подогнула под себя ногу и села на свой же сапог прямо там в снегу, чтобы хотя бы на протяжении нескольких минут, пока холод сугроба не начнёт брать своё, насладиться весенней мелодией.
Был хмурый, серый, пасмурный день. Света не хватало даже при наличии белёсого солнца над рекой, но я всё равно сделала более двух сотен снимков, хотя, конечно, понимала, что эти фотографии не передают всей красоты прорвавшейся наружу реки в таком разнообразии приглушенных серых, зеленоватых и бурых оттенков.
Я прошла чуть дальше ко второй наледи, в воде которой отражались, если посмотреть с одной стороны, деревья, растущие на берегу, а если с другой — то к ним добавлялось всё то же белое солнце, которое подсвечивало тягучую фактуру сгустившейся смеси воды и льда. Такая большая, фигурно разлитая кем-то лужа зеленовато-серебристой ртути.
В этом месте я решила подняться обратно на холм прямо по крутому склону, втыкая сапоги в снег и хватаясь за тонкие ольховые стволы. Два шага вверх и снова смотрю назад — ртутная лужа уже выглядит иначе, но всё так же красива. Ещё два шага вверх и снова оборачиваюсь — вырисовывается перспектива реки. Не хочется отпускать это место, но пора возвращаться домой.
Выбираюсь сначала на буранку, потом на дорогу и чувствую, как легко теперь по ней идти после перемещений по высоким приречным сугробам. На следующий день снова похолодало, ночью мороз -20, а утром показалось солнце — после оттепели и перед затяжными снежными циклонами, которые мы наблюдаем прямо сейчас, на день вернулась пушкинская зима.
На этом пока всё. Спасибо, что дочитали до конца. До скорых встреч!