Приветствую моих подписчиков-читателей и тех, всех кто зашёл на данную страницу, посвящённую реставрации памятников архитектуры. Начинаю ряд публикаций (всего будет пять частей) из моей книги «Кижи. Преображение» (2020 г.) – часть третья, глава 7-я «Воспоминания участников реставрации».
Ниже Вашему вниманию представлены «мемуары» участников реставрации Преображенской церкви на острове Кижи в том порядке, в котором они располагаются на страницах книги.
Деревянное зодчество необъяснимо привлекательно, оно воспитывает в нас связь со своей землей и народом, позволяет чувствовать себя наследником прошлого и создателем будущего. Кому как не нам, как истинным наследникам и продолжателям отечественной и мировой культуры, заботится о памятниках и сохранять!
Говоря о реставрации памятников, мы, прежде всего, должны думать не только о возрождении материала, но и о воскрешении духовных ценностей, хранимых этим материалом и архитектурной формой, из него изготовленной. Многое зависит от культуры реставратора, от глубины и неслучайности его мысли, от отношения к самому процессу реставрации не столько как к средству собственного существования и самовыражения, а как к восполнению духовных пробелов в нашей жизни, как к участию в сотворении общеземной красоты.
Церковь Преображения Господня в Кижах собрала вокруг себя сотни людей, участвовавших в реставрации в той или иной степени и объединённых одной идеей. И свершилось чудо Преображения и церкви и себя!
Попов Николай Леонидович - заместитель директора по реставрации памятников Кижского погоста (до 2013 г.).
О моей реставрации
Что можно было бы назвать главным в успешном решении проблем реставрации Преображенской церкви? Очень точно ответил на этот вопрос Александр Любимцев (занимавший одно время пост заместителя директора музея по реставрации) в интервью газете «Карелия»: «Сложность представляют, конечно, все этапы реставрации. Главное – объединить усилия всех участников процесса: плотников, конструкторов, архитекторов, тех, кто решает вопросы финансирования и проведения конкурсов. Самое сложное было решать все эти задачи в комплексе. Если бы одно из этих звеньев не сработало, тогда и реставрация не получилась бы». К этому я ещё добавил бы: и всё это происходило на острове, вдали от города, в условиях суровых, а иногда и экстремальных. И добавил бы ещё – в условиях жесточайшего, а порой и нечестного, непорядочного прессинга со стороны отдельных оппонентов, фамилии которых упоминать не хочу.
Об этой реставрации говорили и спорили десятилетиями, многие институты и коллективы годами искали решение вопроса. В конце концов, в результате благоприятного стечения обстоятельств этот процесс пошёл, и к 2013 году (к моменту моего ухода из музея) были выполнены работы по трём наиболее трудным нижним реставрационным поясам церкви, включая и подземные фундаментные работы. Главное, что были собраны и подготовлены реставрационные кадры высочайшего класса, как в управлении, так непосредственно у исполнителей. Была создана и чётко заработала производственная структура из нескольких подрядных организаций, руководимых реставрационной службой музея «Кижи».
Приведу яркое, нестандартное мнение А.С. Куусела, высказанное в интервью в 2010 г. – «Но самое главное тогда было, а точнее не было – пробивных мужиков, напористых, практичных. Что толку с учёного? Умный, да, не спорю, доклад напишет и зачитает. А работать, кто будет? Пушкин? Энергетики явно не хватало... Вот в 1999 году и создалась команда единомышленников и просто грамотных людей. Мощные энергетики, бешеная работоспособность, классные нестандартные решения, комплексный подход».
Здесь уместно воспользоваться музыкальным термином, наиболее подходящим в данной ситуации – был создан полноценный оркестр из ответственных высококвалифицированных специалистов разных областей человеческой деятельности, где каждый играл на своём инструменте. Рахманов Владимир Степанович, конечно же, был первой скрипкой. Правда, не менее ответственную партию исполнил и автор рабочих чертежей металлических конструкций вывешивания церкви. Все, кто видел церковь Преображения, висящую в воздухе, отметил фантастичность этого видения: и это Иосиф Кириллович Раша! И это фирма «Алекон» с её руководителем Александром Савельевым (кстати, моим любимым подрядчиком).
Конечно же, всё это происходило при личном и постоянном участии тогдашнего директора музея «Кижи» Аверьяновой Эльвиры Валентиновны. Она первой из директоров решилась на проведение реставрации на таком ответственейшем объекте, причём на глазах всего мира. Думаю, она рисковала больше всех, но её мужеству, решительности, мудрости, умению распределять работу и ответственность между подчинёнными в соответствии с их возможностями и талантами можно позавидовать. И это привело к заслуженной победе – спасению мирового шедевра!
Основу этого оркестра составляли и мои главные помощники: Глушко Игорь Михайлович (отвечал за подготовку объектов к реставрации), Куусела Александр Сергеевич (выполнял проектные работы по деревянному настилу, корректировку проектов по фундаментам, работу технадзора «заказчика» на площадке и пр.), Концевенко Татьяна Викторовна (осуществляла собственные проектные работы по церкви, разработку теории лечения и реставрации деревянных элементов, функцию технадзора за исполнителями этих работ, маркировку для разборки поясов сруба), Ковальчук Андрей Львович со своим Плотницким центром (занимался отработкой на практике идей реставрации деревянных элементов). И особо здесь я бы отметил старейших плотников центра, среди которых Штурмин Фёдор Викторович, Карельский Олег Григорьевич, Назарьев Виктор Евгеньевич, Гавриленко Яша, Варёнов Вася. Эти люди – гордость острова и музея, настоящие последователи легендарного мастера Нестора.
Низкий поклон и другим людям и организациям, которые выполнили, может быть не такой яркий фронт работ, но без которых не случилось бы этого события: электрики, строители Реставрационного комплекса, снабженцы, работник транспорта, монтажники систем охранно-пожарной сигнализации и теленаблюдения и т.д. Всех не перечислить.
Что касается меня лично, сообщу, что, когда я собрался на остров для организации Плотницкого центра в 1997 году (а мне тогда уже было 52 года), я почти физически ощутил неодолимую силу, которая помимо моей воли заставила меня уехать на остров и начать огромное дело... Сейчас иногда холод пронизывает моё тело, когда я вспоминаю об этом – но иногда эта неодолимая сила посещает меня и сейчас.
Меня часто спрашивают, как я начинал свою деятельность, связанную с этим памятником, с чего начиналась реставрация, что было самым сложным, а что самым интересным. Попробую ответить. В конце 90-х годов прошлого века в разгул перестроек и переделок нашего общества было особенно не до культуры, тем более не до каких-то гибнущих «деревяшек» в виде церквей, домов и т.п. Собранная на о. Кижи коллекция буквально рассыпалась. Что-то надо было делать. И тогдашнее руководство музея (Лопаткин М.В.) решило своими силами остановить этот процесс, т.к. подрядные реставрационные организации также к этому времени рассыпались. Со стороны это выглядело дико.
Было решено создать собственный Плотницкий центр (правда, такое решение принималось не в первый раз). А кто это конкретно сделает? Кто-то (кажется, Владимир Степанович Рахманов) показал пальцем на меня – я тогда жил в одном из южных районов Карелии. И вот случилось...
Повторюсь: самым сложным было собрать команду единомышленников и сделать так, чтобы эта команда поверила в успех дела и заработала, как один организм, как одно целое. Это удалось сделать – и результат налицо! Непросты были и технические вопросы. Среди них - поиск идей по подъёму-вывешиванию церкви с разумным разделением на реставрационные пояса. Непрост был и вопрос по качественному лечению деревянных элементов, т.к. в России это не было отработано и, что удивительно, отсутствовала единая методика, и каждый делал, как разумеет. У нас сложилась ситуация, когда церковь уже разбираем, и в это же время методика совершенствуется. Сейчас она утверждена музеем «Кижи» и внедрена в российские реставрационные организации.
Психологически мне, отвечающему за безопасность работ, нелегко было смотреть на церковь в вывешенном состоянии, а вначале это было 500 тонн! Много было бессонных ночей, особенно когда буйствовали ураганы. И, думаю, это по-человечески можно понять.
Наиболее счастливым событием считаю начало проектирования технологии с разделением на реставрационные пояса, когда стало получаться. Это был самый конец 2-го тысячелетия, ноябрь-декабрь 1999 года. Был я ещё начальником Плотницкого центра и был подписан приказ о создании творческого коллектива по разработке технологии реставрации. С моей командой, состоящей из молодых инженеров-реставраторов (Куусела Александр, Любимцев Александр) и археолога (Герман Константин) мы выехали на остров. И в грязь, и в снег днём мы ползали по подклету церкви, а вечером на кульманах создавали чертежи, в которых стала проявляться главная идея реставрации. Это было начало работ и это было историческое событие для церкви Преображения!
Конечно же, неизгладимое впечатление осталось от общения с президентом страны В.В. Путиным в августе 2001 года, которое состоялось в бане в дер. Ямка, втроём с нашим губернатором. Состоялись важные разговоры о реставрации церкви. Результат – пошло стабильное финансирование, правда, с некоторой задержкой. Но факт!
Да многое ещё было, хотя что-то уже начало стираться в памяти, какие-то события оказались заслонёнными во времени другими, тоже важными.
Про Рахманова Владимира Степановича
Познакомились мы с Володей Рахмановым на о. Валаам, куда я прибыл работать в музее в качестве заместителя директора по строительству и реставрации, был 1987 год. Степаныч был ГАПом в НИИ «Спецпроектреставрация» и получал от нас заказы на проекты реставрации памятников острова. Тогда ещё на острове командовал музей, а в конце 1989 года хозяин острова сменился.
Мы как-то сразу сдружились, и семьями тоже – он часто приезжал на остров с женой и детьми. А у меня там, на острове, появилась новая семья.
Я в реставрации был тёмным, да и в строительстве тоже. Так, в плане работ музея на зиму 1988 г. была реставрация деревянного сруба монастырской таможни на Никольском острове, сруб был в ужасном состоянии, а проект Рахманова предполагал замену брёвен ≈70%. Рабочие подрядчика предложили мне полностью заменить сруб и сделать новым. Я повёлся на это, и рабочие сделали новый сруб. К весне 1988 года я с гордостью показал новый объект Степанычу (по-моему, даже выпятил грудь), но его реакция была отрицательной. Он интеллигентно настоял на переделке работ. Так я получил первый урок реставрации.
Летом 1988 года Степаныч предложил мне в выходные дни поработать на о. Святом по расчистке пещеры Ал. Свирского. Монастырь в 1940 г., когда уходил в Финляндию, взорвал скалу над пещерой, и камни завалили вход. Мы взяли в музее пароход и семьями вместе с детьми за два выходных дня расчистили вход в пещеру. Правда потом нас во всех советских СМИ расчихвостили в хвост и в гриву.
В этом же году нашими семьями мы очистили и кровлю церкви Смоленской иконы Божьей Матери от леса и кустарников. Лес был высотой с церковь.
Конечно же, Степаныч был настоящим трудоголиком и без памяти любил «деревяшки». Как ничто другое! Мог работать над ними с утра и до ночи. Я не знал, какое у него «хобби» - думаю, что это была работа. Я его сдерживал порой и напоминал ему: «Степаныч, ты знаешь, что есть просто жизнь человеческая кроме работы?» Но эти призывы на него не действовали.
Конечно же, Степаныч был образцом семьянина, его любовь, особенно к детям, а потом и внукам была колоссальной и вызывала огромное уважение у окружающих. Но надо было строже к сыновьям. Степаныч был очень заботлив по отношению к окружающим, мои просьбы он всегда очень заботливо окружал своим вниманием – это трогало. Да и вообще, Степаныч был образцом настоящего человека, я горжусь дружбой с ним и как мог берёг эту дружбу.